— Специальные боеприпасы в виде шара, — попытался пояснить Док, — содержат удерживаемые особым поле античастицы. Это как… как… в общем, как противоположности тех частиц, из которых состоит привычная нам форма материи — я, ты, эта колымага, земля и небо.

Нолан кивнул. О молекулах, атомах, электронах и прочих протонах ему рассказывал Эндрю, хотя парень не представлял практическое значение всего этого лично для себя. Но об антивеществе он слышал впервые.

— И в общем, если опустить множество подробностей, при столкновении элементарных частиц и их античастиц происходит их взаимоуничтожение. В результате появляется нечто иное, отличное от того, что было ранее — бесследно ведь ничто не исчезает — но здесь я уже вам не объясню. Не знаю как, но Альянс умудрился использовать сей сложный процесс в банальном производстве оружия. На выходе имеем боевой портативный аннигилятор. Понятно?

Нолан и Крис кивнули, хотя в этом жесте угадывалась неуверенность. На пальцах, как им объяснил Лоренцо, было всё понятно, но осмыслить глубже описанное только что явление не позволял недостаток знаний. Возникало еще больше вопросов, а ответов не было. В школу они, понятное дело, не ходили. Нет больше школ. Ни дорогих частных, ни обычных государственных, ни больших городских, ни провинциальных. Никаких. Нет ни библиотек, ни музеев, ни информационных ресурсов. Уцелевшие родственники, как могли, передали какие-то знания, но их больше заботили вопросы выживания. Кому какое дело до субъядерной физики, если базовые потребности каждый день под угрозой? Бытие определяет сознание, такие дела. В крупных убежищах, где сохранились лаборатории и ученые, образовательный процесс кое-как наладился, но он был узконаправленным, в соответствии исключительно с нуждами Сопротивления. И опять же: для знаний нужны головы, а вот с этим дела обстояли еще хуже.

— В общем, вам по сути надо знать только одно, — вмешался Трой, — не шмальните этой фиговиной по своим, например, по Доку, — Трой похлопал напарника по плечу. — А то исчезнет наш дорогой Доктор, и поминай, как звали. Некому вам лекции читать будет. Да и то если найдете заряд. Такие штуки только у элитных частей Альянса, а их спецназ на каждом шагу не встречается.

— В общем и целом, штука полезная и расходовать, если уж попалась в руки, нужно с умом, — резюмировал Лоренцо.

— Альянс, конечно, те еще ублюдки, но стоит признать: нас они обскакали.

— А мы наоборот — скатились, — неожиданно вступил в разговор Начальник.

Нолан и Крис повернулись в сторону водительского кресла.

— Без обид, ребята, — командир словно почувствовал на себе взгляд молодых повстанцев. — Это не ваша вина. Просто Альянсу не нужны умные думающие люди. Им нужно покорное стадо, обреченное идти на убой по указке Покровителей. Они уничтожили систему образования, а лучшие умы человечества либо прячутся в убежищах, пытаясь сделать хоть что-то, либо давно кормят червей. Большинство уж точно кормит.

Начальник на секунду отвлекся, а затем продолжил:

— А Поле подавление, разрушающее нуклеиновые цепочки, необходимые для развития плода? Без детей нет и будущего, и эти выродки это понимают. А Брин еще умудряется нам втирать, что, дескать, мы на пороге бессмертия, но нам мешают инстинкты, связанные с необдуманными импульсами… бла-бла-бла… Тьфу!

Командир, обычно хладнокровный и сдержанный, иногда все же выпускал накопившуюся злобу. Пламенные речи в его исполнении были редкими, не свойственными характеру, но иногда слова вдруг сами вырывались наружу, словно внутри нарастало давление, которое через слова надо было сбрасывать. Утихомирить, так сказать, внутренний манометр, пока совсем не сорвало клапана. И, вроде, двадцать лет прошло, а ненависть, постоянно подпитываемая извне, всё жила, всё не уходила. Некуда ей уходить.

Нолан и Крис слушали его внимательно, хотя все сказанное давно уже не было для них новостью. И идеологически переубеждать молодых повстанцев не требовалось, но если уж надо человеку выговориться, так пусть выговорится.

— И Альянс — какие милашки — заботится о нас, помогая бороться с инстинктами. «Инстинкт говорит нам, что неизвестное — это угроза, а не возможности… — Начальник довольно похоже спародировал голос Уоллеса Брина, — … Инстинкт хитро и незаметно уводит нас с пути изменений и прогресса, поэтому инстинкт должен быть подавлен. С ним нужно нещадно бороться, начиная с основной потребности человека — потребности в размножении». И вот, что я скажу: может, человеку и свойственно противиться изменениям, но, черт возьми, их изменения мне нахрен не сдались. Потому что изменения должны поддерживать жизнь в лучших ее проявлениях, а не мешать ее с дерьмом! Изменения… Забрать наши ресурсы, а нас сделать рабами — вот и все их хваленые изменения. Поэтому мы здесь, ребята. Поэтому ты, Нолан, и ты, Крис, здесь с нами.

Начальник прервался на секунду, объезжая загородившие половину дороги сбитые в кучу обугленные останки легковых машин и фургонов. Среди сгоревшей техники угадывались силуэты военных грузовиков и бронемашин. Повстанцы лишь беспристрастно провели взглядом бесполезные груды металла — подобные пейзажи для них давно уже не в диковинку.

— Хочу ли я убивать? — тем временем продолжил командир. — Абсолютно нет. Трой? Док?

— Нет, босс, — тихо отозвались бойцы.

— Солдаты Альянса были когда-то такими же, как мы. Но знаете что? Я, Трой, Лоренцо — все мы — просто хотим вновь услышать детский смех. Увидеть улыбки свободных людей, которым не надо прятаться по норам. Ощутить себя людьми, а не жалким скотом. Поэтому мы и делаем то, что делаем. Вот так.

Нависла тишина. Никто не спорил. Да и ничего нового для присутствующих не прозвучало, но даже спустя долгие года нового режима, осознание страшной действительности всё еще жило в умах людей. И лишь мужество, желание сражаться и нечеловеческая приспосабливаемость помогали Сопротивлению не опустить руки.

— Идеологическая минутка, — произнес Док, стараясь разрядить обстановку.

На том беседа и прекратились. Начальник замолчал, продолжая следовать проложенному маршруту. Он периодически сверялся с картой, где на скорую руку была нанесена схема ближайших блокпостов и патрулей Альянса, которую смоги добыть после ночного боя. Трой и Док обшаривали глазами местность в ожидании возможной угрозы и время от времени перебрасывались короткими фразами. А Нолан и Кристин тихо сидели на своих местах, уставившись в узкие наблюдательные щели. Девушка пребывала в своих мыслях, и Макбрайд не решался попусту лезть с разговорами. Каждому сейчас было о чем подумать.

Задняя машина, управляемая молчаливым Сергеем, по-прежнему шла следом, как приклеенная, удерживая заданную дистанцию. Перекусывали небогатыми припасами прямо на ходу, экономя драгоценное время и соблюдая режим маскировки. Сейчас повстанцы были волками, одевшими шкуры… других волков. Такие толстые серые бронированные шкуры, несущиеся по таким же серым пустынным дорогам. И кто охотник, а кто жертва — не разобрать.

Спустя какое-то время дорогу обступили крутые холмы, зажимая полотно в природные тиски.

— Приближаемся к посту Альянса, всем приготовиться, — скомандовал Начальник. В его голосе не было и следа минувшей эмоциональной речи. Сейчас это был все тот же хладнокровный командир, матерый волк в человеческом теле.

— Не нравится мне это, — подтянулся ближе Трой. — Случись чего — ни в лево, ни в право.

— Другого пути нет. По сторонам либо горы, либо болота, либо поля, на которых мы вызовем еще больше подозрений. «Что это у нас два БТР делают в глуши вдали от маршрутов? Непорядок!», подумает воздушный патруль и зарядит по нам ракетами. А по другим дорогам мы слишком уйдем в сторону. Нам и так повезло долго ехать в одиночестве, несказанно повезло.

— М-да, — задумчиво изрек Трой.

— Ничего, прорвемся, — произнес Начальник. — Чем черт не шутит, прорвемся.

Бойцы, которым достались целые комплекты униформы, на всякий случай натянули шлем-маски. Кто знает, вдруг придется строить из себя патрульных на свежем воздухе. Все остальные повстанцы затаились в самых дальних частях бронетранспортеров, удерживая оружие наготове.