В глазах пленника вспыхнуло пламя, вспыхнуло – и потухло.

- Да, - сказал он глухо.

- Ты хочешь подарить мне свою жизнь?

Мужчина вздрогнул, резко вскидывая глаза на наместника.

- Да… - выдохнул он.

Эта покорность поразила Айвена, но он сдержал бессмысленный вопрос.

- Сейчас я буду ужинать, - сказал он, - а ты должен меня ублажать.

Мужчина сжал зубы, но кивнул.

- Если я кончу раньше, чем выпью весь свой ужин, ты проглотишь моё семя до капли.

И снова кивок, а лицо мужчины устало опустилось вниз. Сломлен? Айвен не мог в это поверить. Ещё минуту назад пленник готов был с кровью вырвать свою свободу.

- Можешь начинать, - Айвен развёл бёдра и отвернулся от темноволосого, полностью переключив своё внимание на другого пленника. Он вздрогнул, когда освободив его плоть от брюк искусный рот ухватил его плоть и принялся посасывать, то и дело скользя языком по поднимающемуся стволу. Айвен взял за плечо второго раба и, наклонив его голову вбок, приник губами к шее дикаря. Его тело было жёстким, так что зубы с трудом прошили мускулы несмотря на эликсиры. Кровь оказалась солёной, как кровь всех дикарей. Она отдавала горечью и если бы не травы, Айвен вряд ли смог бы преодолеть неприязнь. Все они не вызывали в нём ни капли жалости. Они умирали десятками и сотнями от клинков его слуг, этим же счастливцам удавалось прожить чуть дольше лишь потому, что они могли ласкать если не вкус, то взор. Горячая жидкость потекла в горло вампира, и он расслабился, утопая в неге, когда такой же горячий рот глубоко вобрал в себя его плоть. Раб действовал не только умело, но и старательно, будто и в самом деле ценил оказанную ему честь. Его язык скользил вокруг головки и тут же исчезал, позволяя Айвену погрузиться совсем глубоко. Айвен почти достиг пика, когда горячие губы исчезли, и вампир недовольно оторвался от своего ужина, сверху вниз глядя в глаза стоящего перед ним на коленях мужчины.

- Не надо, - сказал тот тихо.

Айвен поднял бровь.

- Ты меня разочаровываешь. Я думал, ты согласен на всё.

- Я согласен, - сказал мужчина тихо, - я сделаю всё, что ты хочешь. Только не убивай его.

Бровь Айвена поползла вверх.

- Его? Кто он тебе? Брат? Или любовник?

Раб передёрнул плечами.

- Я вижу его впервые. Я просто не хочу, чтобы ты убивал. При мне.

Наглость пленника начинала раздражать. Айвен собирался ответить резкостью, когда губы раба снова легли на его плоть, а язык ласково очертил маленькую щёлочку на самом конце.

Айвен резко выдохнул и невольно подался бёдрами вперёд.

- Я знаю, что ты любишь, - мужчина улыбнулся одними губами, - я подарю тебе вечность. Отпусти его.

Айвен одним движением отшвырнул от себя тело варвара. Другой рукой он резко придавил пленника к своей промежности, и напряжённый член скользнул в приоткрытый рот. Айвен принялся вбиваться глубоко, не щадя того, чья жизнь подходила к концу. Он насадил на себя мужчину до предела и выстрелил семенем ему в горло. Тот едва успевал глотать, но отстраниться не пытался. Напротив, когда хватка Айвена уже ослабла, провёл языком по обмякшему члену, лаская его в последний раз.

Айвен рванул пленника вверх и прошептал в ещё влажные губы:

- Твоя вечность закончится завтра.

Он отшвырнул раба прочь и окликнул Вайда.

- Убрать, - Айвен встал и подошёл к окну. Снег всё сыпал с седого неба, занося сугробами его последнее пристанище.

ГЛАВА 2. Пробуждение

Айвен очнулся на металлическом столе. Руки были заведены за голову и основательно затекли.

Айвен инстинктивно рванул их на себя, намереваясь порвать путы, если те были, и вскочить, – но ничего не вышло. Руки оказались непривычно слабыми, а цепи, державшие их – на удивление прочными.

Айвен рванулся ещё раз и снова неудачно. В тот же миг скрипнула старая, несмазанная дверь и в проём ударил свет.

Айвен невольно попытался отодвинуться дальше в темноту, но лучи не достигли его, остановившись в паре сантиметров от колена.

Айвен с трудом успокоил дыхание. Всё, что происходило, казалось диким, но с абсурдом он мог бы смириться – хуже была беспомощность.

Две мужские фигуры вошли в помещение. Один ступал тяжело, будто хромал, другой был быстрым и ловким как рысь.

Айвен втянул ноздрями затхлый воздух темницы, принюхиваясь к запахам пришельцев… И понял, что не ощущает ничего. Отсутствие обоняния оглушило, как оглушает внезапная тишина.

Не сдержавшись он рыкнул и снова рванулся в цепях, но те лишь гулко загремели о стол, отдаваясь под сводами недолгим эхом.

Айвен сжал зубы и уставился на гостей, пытаясь разглядеть их в темноте, но и зрение подводило. Возможно, причиной было то, что один из них нёс в руках старинную керосиновую лампу, которую использовали люди давным-давно.

Хромой подошёл вплотную и остановился в изголовье. Постоял секунду неподвижно, а затем сжал двумя пальцами лицо пленника и рванул на себя. Айвен неприятно ударился затылком о стол, и зашипел.

- Не зли меня, еретик.

Айвен мог лишь поразиться такой наглости, но спорить пока не было смысла. Нужно было понять, что здесь происходит, а для этого следовало показать себя разумным и дипломатичным.

- Кто вы? – спросил он спокойно.

- Смотри-ка, - усмехнулся хромой, оборачиваясь к спутнику, - кажись, вчера его слишком сильно приложило.

Второй пожал плечами, едва различимыми в темноте. Он тоже подошёл вплотную и на секунду исчез из поля зрения. Свет колыхнулся – пришелец устанавливал лампу в изголовье, а затем его лицо снова появилось, и теперь Айвен смог разобрать черты.

Он невольно выругался и снова рванул цепи. Южанин. Лицо недавнего пленника пересекал новый шрам – проходивший, видимо, через глазницу, скрытую теперь чёрной повязкой, он лишь слегка виднелся из-под ткани.

Теперь всё становилось куда понятнее. Пленника подослали к нему, чтобы захватить наместника… и что потом? Потребовать выкуп? У Айвена не было столь знатных детей, чтобы кто-то дорожил его жизнью.

Он на время отвлёкся от размышлений, услышав спокойный голос южанина:

- Что мне разрешено?

- Всё, что хочешь, - хромой неприятно усмехнулся, отпуская подбородок пленника, и позволяя тому напрямую посмотреть в глаза другому мужчине.

- Что вам нужно? – спросил Айвен спокойно, напрягая запястья и собирая силы для нового рывка. Кажется, южанин его не услышал. Или не захотел слышать.