Шиана изогнулась в грациозном поклоне и исчезла в темноте. Отпустив эдайн, Вендер невольно отряхнул руки одну о другую.

Эдайн стиснул зубы.

- Как твоё имя? – спросил энтари.

- Авель, - процедил эдайн и в упор уставился на Хайна.

Вендер поднял брови. Кое-что в именах эдайн он всё-таки понимал. И это не было похоже ни на одно из них.

На пороге снова показалась Шиана. На сей раз следом за ней шёл управляющий. Шиана несла в руках серебряный поднос с едой, управляющий – небольшую серебряную умывальницу. Когда взгляд его натолкнулся на эдайн, он на секунду замер, но ничего не сказал. Авель, который был по горло занят собственными ощущениями в постепенно оживавших конечностях, всё же заметил эту секундную заминку, но понял её по-своему.

- Что-то ещё, господин? – спросил управляющий.

Вендер только махнул рукой, отпуская обоих. Он сел на край кровати и поставил на колени умывальницу. Взял в руки губку и повернулся к Авелю. Патриций, конечно, предпочёл бы оставить это унизительное занятие слугам, но опыт с лекарем показал, что это бесполезно.

В сопровождении пристального и недоумённого взгляда Авеля он поднёс губку к рваной ране на плече гладиатора и легко коснулся её края. Авель вздрогнул. Вендер перевёл взгляд с раны на его лицо. Оно не выражало ничего.

- Очень больно? – спросил Вендер, без особого, впрочем, сочувствия.

- Обычная рана, - ответил Авель, и Вендер отметил про себя, что он больше не язвит.

Вендер отвернулся и ещё раз аккуратно коснулся раны с другой стороны. Губка оставляла на коже, покрытой толстым слоем грязи, заметный светлый след. Вендер отжал её и, снова намочив, повторил движение.

- Лекарь сказал правду? – сухо спросил Авель.

Вендер приподнял взгляд и поднял брови.

- Придётся… - он сделал паузу, - удалять?

Вендер честно пожал плечами. В медицине он понимал примерно столько же, сколько не понимал в лошадях.

Авель перехватил его руку, державшую губку. Эдайн поймал его взгляд.

- Пожалуйста… - Авель прокашлялся. Слова давались ему с трудом, но не потому, что он был слишком слаб. Одно за другим приходилось произносить те слова, которые он с трудом мог бы сказать даже другому эдайн, - пожалуйста… господин… разрешите мне посмотреть, – Вендер не понимающе глядел на него, - зеркало…. Дайте зеркало.

Вендер кивнул. Он опустил губку в изрядно помутневшую воду и встал. Подошёл к столику с драгоценностями и, взяв со стола небольшое зеркало в резной деревянной раме, поднёс его к плечу эдайн. Вендер хотел было отдать его Авелю, но потом подумал, что тот может не удержать хрупкий предмет.

Авель повернулся к зеркалу, разглядывая рану. Затем поднял здоровую руку и раньше, чем Вендер успел перехватить её, запустил пальцы в глубину разорванных тканей.

Вендер торопливо отвернулся.

Некоторое время он стоял, глядя в непроглядную темноту за окном.

- Уже всё, - сказал Авель тихо и как-то умиротворённо, - спасибо. Большое спасибо.

Вендер повернулся. Эдайн лежал, откинув голову на подушки, и тяжело дышал. Глаза его были прикрыты. Похоже, последнее действие стоило ему остатков сил. В окровавленной руке он сжимал что-то белое. Присмотревшись, Вендер понял, что это обломок зуба виверны.

***

Авель пришёл в себя в маленькой комнатке, погружённой в полумрак. У одной стены стояла кровать, на которой лежал он сам. В изголовье постели стояла тумба, на ней – глиняный кувшин с водой, стакан и нож в кожаных ножнах. Особенно его заинтересовало последнее.

Авель попробовал пошевелиться. Определённо, он выздоравливал. Всё тело ныло, как после простуды, но это само по себе показалось ему прекрасным.

Он протянул здоровую руку и взял нож. Зажав ножны между бёдрами, вынул его и осмотрел лезвие. Рукоять была очень простой, перетянутой бычьей кожей только затем, чтобы не скользить в руках. Но лезвие выглядело вполне надёжным.

Он спрятал нож обратно в ножны и, положив обратно на тумбу, осторожно сел на постели. Голова слегка кружилась.

На другом конце постели он обнаружил одежду – коричневые кожаные брюки, белую шёлковую рубаху и алый бархатный камзол. Авель взял вещи в руки. При ближайшем рассмотрении одежда оказалась весьма поношенной, но абсолютно целой и только что выстиранной. Это было приятно.

Не сдержавшись, он потёрся щекой о шёлковую ткань рубашки. На глазах проступили слёзы. Он давно уже забыл, что прикосновения к чему-либо могут доставлять удовольствие.

Смутившись секундной слабости, он прокашлялся и встал. Осторожно подвигал прокушенным плечом. Плечо было неумело, но старательно перебинтовано. Пальцами уже можно было шевелить, но более серьёзные движения отдавались ноющей болью в повреждённых тканях.

Осторожно, стараясь не тревожить рану, Авель натянул брюки и рубаху. Рядом на полу обнаружилась пара таких же поношенных, но вполне добротных, а некогда даже роскошных сапог.

Сапоги он тоже трогать не стал, хотя уже заметил в них большую пользу – они позволяли спрятать кинжал.

Поколебавшись, он взял нож и засунул его под матрас. Расхаживать с оружием по дому вряд ли пристало, даже если это дом энтари – рассудил он.

Выйдя за дверь, Авель оказался в длинном коридоре. С того конца, где стоял он, было три двери. На противоположном - одна. В среднем отрезке коридора не хватало части стены, зато была лестница, ведущая в холл. Сам коридор образовывал своеобразный балкон над вестибюлем.

Авель прикрыл глаза, прислушиваясь к движениям воздуха вокруг. Ближайшие комнаты были пусты. В дальней на просторной кровати с балдахином возлежал Вендер Хайн. Авель не заметил, чтобы энтари был чем-то занят, и предположил, что тот уже спит. Это показалось ему хорошей возможностью рассмотреть своего противника поближе.