Пистолет самозарядный малогабаритный – легкий, плоский, без выступающих частей и толщиной всего со спичечный коробок – я разместил за высоким берцем армейского ботинка, идеальный вариант для быстрого применения с возможностью одномоментного взвода курка и отключения предохранителя, но уже начинающий натирать мне дулом ногу, сука. Судя по походке Коляна, он испытывал те же проблемы. Гена с удивленным неожиданным визитом, но не слишком напрягшимся “объектом” удалились в кабинет, обсуждать вещи, не предназначенные для ушей простых смертных, а мы прошли на кухню, охранники этого козла гостеприимно предложили попить чайку. Кухня располагалась в другом конце квартиры, а её окна выходили на общую парковку, куда мы и поставили тачку. Минуты через три за окном истошно заорала сигналка: пока всё по плану.

– Бля, это ж наша, – Колян хуево сыграл удивление, но зрители тоже попались неискушенные, так что прокатило. Он толканул одного из быков в плечо, – слышь, братан, на балкон проводи, гляну, чё за хуйня.

Одного он увел – на мне остались двое. Как всегда самая тяжелая часть работы досталась. Вытягивая пачку сигарет из кармана, локтем смахнул со стола сахарницу, она разлетелась на черных плитках пола белым фонтаном.

– Ща, помогу осколки собрать, – я нырнул под стол и задрал штанину, нащупывая рукоять.

Только вытащил ствол, как под столешницей нас стало двое – один из охранников удивленно округлил глаза, но это последнее, что он успел сделать в жизни. Негромкий щелчок: ПСМ в этом плане идеален даже без глушителя – в кабинете через несколько комнат с толстыми стенами ничего не услышат, и на белые сахарные узоры на черном фоне добавились красные брызги. Абстракция получилась, ёбтыть.

Другой выстрел по ногам, еще не сообразившего, что происходит, второго качка – глухой звук падения тела и передо мной его охуевший ебальник, всё настолько быстро, что он не успел даже крикнуть, как пуля вошла ему под задранный подбородок и застряла где-то в мозге. Хотя, какой там у него мозг – сплошная кость.

Грязная работа, уж пули и гильзы, которые будут найдены потом, не оставляли никаких шансов на искажение картины произошедшего, но мне было уже плевать, сейчас осталось одно – еще троих грохнуть и унести самому ноги.

Всё, казалось бы, просто, да вот только Колян, вернувшийся один с балкона, тоже считал, что наша взаимная деятельность на благо человечества подошла к концу.

– Потанцуем? – спросил он, переступив порог, и сразу открыл огонь.

От первого его выстрела меня спасла ножка стола, оцарапало только щеку мелкими щепками, а за мной где-то треснул кафель со звуком, чуть ли не громче выстрела. Но от второго я не успел полностью уйти, словно лошадь копытом в плечо долбанула – старею, старею, прав был Кирилл.

Как же захотелось его еще раз увидеть, пиздец просто. Вот какого хуя в самый ответственный момент, когда доли секунды решали кому жить, а кому умереть, я вспомнил его?! Да понятно почему, уж в такой ситуации себя не обманешь.

– Только я поведу, – сгруппировавшись, я резко оттолкнулся ногами и, опрокидывая стол в сторону танцора-любителя, перекатился на открытое пространство.

Уходя с линии огня, упал на раненную левую руку – хуйня, пуля прошла по касательной, почти так же, как при первой попытке моего убийства Киром, разве мяса больше вырвало, жить буду – сразу понял, но чуть не заорал от резкой обжигающей боли. Все-таки сумел прицелиться снизу вверх и попал Коляну в живот. Он рухнул как подкошенный. Пуля ПСМ, как пишут в характеристиках оружия, войдя в тело человека, начинает разворачиваться и выходное отверстие намного больше входного, получается большая рваная рана, которая приводит к мгновенному шоку пораженного.

Верность этих слов я смог пронаблюдать в действительности, шок был, не обманули. Похоже, моему “напарнику” перебило позвоночник, ну, судя по тому, как рефлекторно дергались его лежащие ноги.

Я успел подняться и даже завязал плечо кухонным полотенцем, а его ноги еще дрожали, выбивая последнюю чечетку на плитках пола. Натанцевался напоследок, сам просил.

Думал, что основные проблемы должны были быть от Коляна и слегка расслабился, когда перешагнув через его замершее тело, отправился к кабинету. Но нет, Гена не зря занял место отца, тот еще жучара оказался. Когда я, распахнув с ноги дверь, отправил его собеседника одним нажатием на спусковой крючок к праотцам, Гена сообразил моментально, что означает моё появление вместо Коляна, и опрокинулся назад вместе с креслом еще до моего второго выстрела – пуля ударила уже в перевернутое сиденье, и быстро перекатился за диван. Кожаный, конечно, кожаный, ебать всех понторезов!

– Костик, ты решил все мосты сжечь что ли? – у него еще хватило сила духа со мной разговаривать, пока я тихими шагами обходил невъебенный кабинетный траходром по максимальному радиусу, держа пистолет у бедра. – Может, договоримся? Зачем тебе новая жизнь без денег?

Деньги, он всё привык мерять деньгами, ну что – в чем-то прав, конечно, но не в нашем с ним случае.

– И сколько же ты готов заплатить мне за свою жизнь, Гена? Насколько ты себя оценишь?

– Обсудим?

– Давай поторгуемся, может, оба отсюда на ногах выйдем, – я говорил спокойным ровным голосом, изображая из себя такую же продажную тварь, как и он, а сам подходил всё ближе к тому месту, за которым он должен был сидеть. То, что огнестрела у него с собой не было, я знал, не дело крупных шишек мочиловом заниматься, за них есть кому дерьмо разгребать.

– Лям устроит? – ого, а он не мелочился.

– Устроит, Гена, устроит, – рывок и я перед ним, но, блядь, он тоже озаботился надеть не обычный ремень. Нахуя? Но ведь пригодился ему, хорошо хоть другого чего не взял, было бы очень неприятно сейчас на ствол напороться. Глупо, главное.

Одновременно с моим выстрелом в меня прилетело короткое, но, сука, чрезвычайно острое лезвие.

Повезло, что я успел выстрелить до того, как получил в живот абсолютно лишнюю сталь, и прицел не сбился – четко в левую сторону груди отправил пулю. И только убедившись, что генины глаза остекленели, я осел на пол и опустил взгляд вниз на начинающее расплываться по рубашке темное пятно на боку. Пиздец непруха сегодня! Хотя о чем я, мое везение оказалось намного большим, чем у шестерых в квартире.

Стянул рубашку и посмотрел на прощальный подарок ебучего пидораса. Хорошо, что лезвие короткое – им не убить, только отвлечь или порезать, но вкупе с раной на плече, что-то мне становилось всё хуевее, перед глазами поплыло, когда я вытащил нож из-под ребер и заткнул кровоточащую полосу снятой скомканной рубашкой.

Так, не расслабляться. Надо было еще выйти отсюда, да прибрать всё за собой – следы, если невозможно замести, можно уничтожить. А что с этим справится лучше огня? Сжечь все мосты…

Вот только немного еще посижу и всё сделаю, а голова кружилась все сильнее, хотелось упасть на мягкий ворс ковра, закрыть глаза и отдаться тем волнам, что уносили прочь. Нет, нельзя – у меня было еще одно дело, один, мать его, мост, который я не хотел сжигать.

Перед отъездом, когда оклемаюсь, я должен попробовать еще раз найти Кирилла и сказать ему… Сказать, что люблю. Да, недостаточно, быть может, не так, как надо, неправильно и неумело, но как могу! Он имел право знать. Знать, что в этом ебаном городе, в этом сраном мире есть человек, которому не похуй, что с ним происходит, что мы связаны с ним не только прошлым. С этой мыслью я поднялся и, сделав пару шагов на подкашивающихся от слабости ногах, прислонился к огромному окну. Уткнулся лбом в холодное стекло, собирая свои силы по остаткам, по крупицам, блядь, дав себе всего пару минут на то, чтобы снова начать бороться – на этот раз со своим организмом, который норовил выйти из-под контроля. И я смог, я всё сделал что надо – и рану завязал, и шмотки нашел, и высыпав все бумаги из ящиков стола на ковер, разжег огонь, положив сверху пару стульев и облив всё туалетной водой, отчего в воздухе сразу дышать нечем стало.