Он рухнул, подогнув колени, и повалился на бок. Её тело упало рядом, оказалось открыто для нападавшего сверху. Непонятно, планировал ли так, или гвардеец что-то не рассчитал и следующий удар пришёлся в её беззащитный живот.
"Зачем ты так?", раздался мягкий, немножко жалобный женский голос. Гвардеец замер, не понимая, как то, что он ударил, может теперь так ровно говорить. Он даже сделал шаг назад, словно его дубинка угодила в привидение и разбудила его. "Мне же больно...", после недолгого молчания продолжил всё тот же голос.
Эта фраза вывела своей неправдоподобностью гвардейца из оцепенения, а лежащего на земле мужчину - из шока от боли.
"Нет! Тварь ты...", он рывком перекувырнулся, успев пнуть противника в ногу - слишком легко, чтобы тот даже хотя бы пошатнулся. Солдат сориентировался, от кого из людей на земле можно ждать отпора и развернулся к нему, вновь занося резиновую дубинку над головой.
Он не был бойцом. Он получал всегда и везде, в детсаду, в школе, во дворе. Он не знал, как драться, тем более с вооружённым человеком, для которого избивать таких как он - призвание и смысл жизни. Он вообще смотрел всё на её живот, не видя на нём повреждений, но и не доверяя своим глазам, когда рука нащупала обломок кирпича среди прочего мусора. Опять же не ожидая, что попадёт, будто отмахнувшись от назойливого насекомого, он резко метнул осколок в гвардейца - и попал точно в лицо.
От неожиданности тот выронил дубинку, схватился обеими руками за разбитый нос и, попятившись, плюхнулся на задницу в канаву у тропы. Беглец же, шокированный своим успехом, бросился к телу девушки на земле.
"Ты как, что с тобой? Слышишь меня? Ответь, включись, прошу тебя. Я тут, ответь, котёнок, где болит...", продолжал он сыпать вопросами, обнимая её и ощупывая туловище. "Проснись, ты же можешь, я знаю. Всё будет хорошо, любимая. Скажи, где больно, котёнок", уже рыдая выдавил из себя он. Речь его переходила из шёпота в хриплый рык и обратно, а она не выдавала ни стона, ни крика - как и должна была, как было приказано вначале.
В последний момент, осознав, что нужно всё-таки продолжать бег, он попытался привстать, когда очередной удар дубинки отбросил его на землю. Затем был ботинок - он уже не пытался защищаться, стараясь лишь подползти к ней и навалиться сверху, чтобы очередной тычок ненароком не пришёлся в неё. Удары полицейских ботинок посыпались с обеих сторон, они врезались в него, кидали из стороны в сторону, как кидает по камням в горной реке лишенный управления каяк. Где-то вдали заливались лаем собаки, а совсем рядом кричала и шипела рация, но от ударов и боли он уже почти ничего не слышал кроме пищащего гула в собственных ушах. И вскоре сознание его целиком растворилось в этом гуле и этой боле, тело обмякло
Один из гвардейцев наклонился и перевернул его на спину. Второй слегка, почти нежно поддел ногой женское туловище на земле. Никто из беглецов больше не двигался. Подоспели ещё двое полицейских. Один из них, покрупнее, сразу бросился к раненому коллеге, зажимающему брызжущий кровью рассечённый нос, помог ему подняться, и повёл в сторону шоссе. Второй остался рассматривать распластанную среди мусора добычу.
"Так это что же она, товарищ старшина, кукла, получается?"
Невысокий, закутанный в плащ не по погоде полицейский склонился над лицом девушки. Её халат теперь был распахнут, белое тело практически светилось в сумеречном воздухе. Глаза были зажмурены, грудь - не двигалась.
"Выходит, что так". Старшина сплюнул в кусты.
"А чего она такая?", присоединился второй. "Я думал, их моделями, понимаешь, блядь, делают, а тут, значит, девка какая-то, ни то ни сё. Не могли бабу нормальную слепить что-ли, им-то чё?"
"Ты, сука, умный самый что ли тут, да?", всколыхнулся старшина. Первый гвардеец, тот, что всё ещё стоял, сжимая на всякий случай дубинку, промямлил что-то одобряющее на реплику старшего по званию. Все трое продолжали всматриваться в девичьи черты, игнорируя её спутника. Наконец, старшина смягчившись и ещё раз сплюнув в кусты, произнёс:
"Их так наверное делают, под заказ. Чтоб похожими на кого-то были".
"Так это что, ручная работа?"
Старшина ухмыльнулся и поправил пояс. "Может и ручная, я-то по чём знаю. Не располагаю такими вот. Дорогая она, это я уж вам точно говорю. Вы, мудаки, на такую три года работать будете".
"А нам чё на неё работать, нам свои дают", огрызнулся гвардеец.
"Ну вот, сука, и радуйся, что работать не нужно", поддел старшина. Ладно, грузите этого, беглеца, мать его. И тушку тоже, в вещдок пойдёт".
Гвардейцы переглянулись, затем один из них, пониже, кивнул и потупил взгляд. Убрал наконец дубинку, наклонился и стал делать вид, что смотрит, как поудобнее ухватить тело мужчины.
"Товарищ старшина", нерешительно промямлил второй. "А вам же этот вещдок прямо вот сейчас не нужен ведь, да? А смена заканчивается уже. Мы этого-то погрузим вот прям щас... А вещдок чуть попозже можно привезти... Можно?"
Старшина, уже начавший путь к шоссе, развернулся и посмотрел сначала на двоих своих подопечных, потом - на распростёртые на земле тела. Помолчал, оценил ещё раз белую фигуру и кивнул.
"Дерзайте, только быстро".
