Он отворил дверцы - благо в летнее время закрывал их только на щеколду. Тихо опустил их и выглянул наружу.

Как он и рассчитывал, эта стена здания никого из пришедших не заинтересовала. Ни окон, ни дверей, скукотища, лишь выступ у самой земли. Сложно не заметить, наверное, но всё же. Он слышал, что сверху в дом уже ворвались, поэтому не стал долго вглядываться, не стал ждать, пока все противники проникнут в жилище. Он схватил её, с неожиданной для самого себя силой и лёгкостью поднял на руках на уровень земли, положил на бетонную дорожку. Выдохнул, собрался с силами и подвинул её чуть дальше, чтобы освободить место для себя. Он посмотрел наверх, рассчитывая движения, чтобы не удариться макушкой о край рамы, напряг руки в локтях и подпрыгнул.

Но ничего не случилось. Он едва оторвался от земли, запыхавшись от переноски. В руках и ногах гуляла предательская слабость, неспособная побороть лишний вес.

"Поросёнок!", прошептал он, переводя дух. "Ну же, давай".

Он ещё раз глубоко вдохнул и выдохнул. Собрался с силами и с мыслями. В уме его крутилось хрюканье, он знал, на что он похож сейчас. Этот поросёнок уходит из города. Он бы может быть с удовольствием пошёл этим чертятам на жаркое. Даже жалко было, что в доме не было оружия - с одной стороны. С другой, он понимал, что должен был бежать - с ней и для неё. Единственная оставшаяся достойная цель.

Сзади загрохотали по ступенькам тяжёлые сапоги, параллельно он услышал, как поднимался кто-то на второй этаж, кто-то вбегал в кухню и в ванную, послушался треск и звон посуды, какое-то шуршание... Он подтянулся на уже ослабших руках, вылез на улицу, встал на четвереньки и осмотрелся.

Пусто.

Точнее он слышал, буквально видел каким-то нечеловеческим зрением, что часть противников осталась снаружи, карауля единственный вход в дом и широкое окно зала с южной стороны. Остальные шатались по дому, распахивая двери и сшибая мебель. Но здесь не было никого опасного.

И это уже победа. Он обнял её и прошептал "мы почти выбрались. Потерпи".

Однако путь только начинался. Нужно было ещё выбраться с участка, к чему плана до сих пор у него не было. К сожалению, та стена забора, к которой они вышли, примыкала не к дороге, а к соседской территории. Он смог бы сломать забор - данный отрезок представлял собой лишь деревянную рухлядь. Изрядно выпивающие соседи так и не удосужились поставить что-то приличное, а сам он из вредности не собирался выполнять чужую работу. Может, они и сдали всё кстати? Увидели в окно как-то, хотя он всегда зашторивал все окна, прежде чем привести её в комнату. Они и гуляли-то сидя на крыльце, с которого виден их небольшой цветник и даже немного звёздного неба. Хотя ладно, что ему соседи. Вряд ли это они. Да и путь через них сейчас ничего не давал, там ворота, да и собака ещё. Рискованно. Он отбежал на пару шагов влево и заглянул за угол дома. Опять никого. Ему сегодня очень-очень везло. Вернулся, поднял её тело, прошептал что-то успокоительное и мелкими шажками побежал обратно.

План созрел на ходу, и он был хорош. В конце участка, там, где полуразваленный соседский забор стыковался с его рабицей, была возможность выбраться в заброшенную часть чужого участка, поросшую кустарником и высокой травой. Поскольку там ничего не было, то и огорожена она с внешней стороны не была - и они с возлюбленной благополучно выбрались бы на улицу...

А там - в лес. Бежать, бежать и бежать, пока у него хватит сил. Хотя их уже сейчас недоставало, конечности предательски дрожали, воздух оказался на удивление холодным и обжигал горло и голую кожу. "Не только твою кожу, её тоже!", одёрнул он себя. Нужно было срочно придумать, во что её одеть. "Ты держись только. Мы вот выберемся, а там я что-нибудь придумаю". Может, в депо пройдём, в вагоны, там потеплее, одёжка какая хозяйственная, может, есть". Он сам не верил в то, что думал. Знал лишь, что делает недостаточно: не так быстро как нужно, не так хорошо. Он уже несколько раз задел её ногами за угол старой конуры и за яблоню, один раз едва не дал её телу упасть, подхватив лишь в последний момент. Ей должно было быть больно, если бы она что-то чувствовала. Самое страшное было нанести ей урон самостоятельно. Он понимал, что им не пережить такую погоню никак иначе как чудом, но хотел сделать всё, абсолютно всё. Выложиться окончательно, так, чтобы его усилия сливались со счастливыми случайностями и позволяли им пробираться всё дальше и дальше в этой игре, не подразумевающей победы. Он не супермен, он даже не умеет им притворяться, но было в этом моменте уже что-то кинематографическое, что-то из фантастики. Как будто герой, пронзённый пулями и уже вроде как погибший, но встающий снова, чтобы продолжить игру. Так и он. Сил не было, но что-то, что даже нельзя было назвать силой, двигало его.

Наверное то, что она всё видела. Нет, она наверняка даже чувствовала, как он отдаётся этому забегу, она была и внешним зрителем и частью его разума, замутнённого и недостатком кислорода, и её болью, и его собственной.

Он уже миновал последнюю грядку и подбегал к углу участка, как сзади раздался крик. Их заметили и скоро догонят. Или нет? Он прислонил её к останкам старого душа и со всей силы пнул ногой забор. Хлипкая конструкция тут же повалилась, открывая тернистый путь к свободе. Его преследователь был всего в паре метров, как от соседей пришла нежданная помощь - в открывшуюся дыру ворвалась псина и, не обратив внимания на замершую в нерешительности пару, бросилась на гвардейца.

Псина была небольшая, но прыткая и агрессивная, и её усилий хватило, чтобы дать нужную фору. Он опять схватил свою возлюбленную и понёс, с трудом продираясь сквозь заросли малины, черноплодки и ещё бог знает чего наружу, на волю, от их осаждённого дома, грозившего сейчас стать им могилой. Ветки хлестали по ним, одежда цеплялась, но другого пути не было. Он хотел, чтобы она видела его героем. Они должны были спастись. Потом, в безопасности, он её расцелует, укутает, замажет ссадины - нет, сначала замажет, а потом укутает, накормит - не мороженным уже конечно, как собирался, а чем-то согревающим. Найдёт где-нибудь деньги. Что-нибудь придумает. Как в детских фантазиях, где всё возможно.

И всё будет хорошо. Не может же вот так, стуком в дверь кончиться их маленький внутренний рай на двоих?

Сзади раздался жалобный визг собаки, удаляющийся куда-то в противоположную сторону. Дворняга получила ботинком, не иначе и теперь удирает. Как и он. Что ж, эта дворняга помогла ему сейчас больше, чем вся человеческая округа за все годы жизни. "Выживу - принесу мяса тебе", подумал он.

И этому был шанс, так казалось. Они продрались сквозь заросли на узкую тропу между огородами. Когда-то здесь они проезжали на велосипедах, он смешно падал ногами в лужу, а она хохотала над таким неумейкой. Сейчас проход был завален по сторонам бытовым мусором так, что он уже не стал бы здесь гулять с девушкой. Он присел на одно колено, поддерживая её тело на бедре другой ноги и тяжело дыша.

Бежать. Надо вставать и бежать. Эту тропу очень легко было перекрыть с обеих сторон, и тогда они в ловушке. Он с трудом шлёпал по всё тем же лужам по направлению к лесу, как вдруг сзади перемахнуло через забор туловище в чёрной форме. Три шага, и их настигли - удар дубинки пришёлся ему прямо по пояснице.