– Есть «Bar le Serpent»[11], а еще «Bar de la Presse»[12].

– Действительно. Может, в те времена не считалось зазорным днем выпить не только кофе, но и опрокинуть стаканчик-другой пива или выпить пару бокалов вина, раздумывая над судьбами человечества?

Чоудхури усмехнулся, а потом внимательно посмотрел на Арину.

– Хорошо, что мы встретились здесь. Я хотел поговорить с вами по поводу очень неприятных вещей, которые происходят с Салемом Атваном. Вы, конечно, в курсе того, что некоторые нечистоплотные люди распространяют в отношении Салема отвратительные слухи.

– Да, я знаю об этом.

– Некто задумал не только опорочить его репутацию, но и запугать Салема. В течение нескольких недель он получал письма с угрозами.

– Какие письма?

– Угрожающие. Он мне показал лишь одно, последнее. Там было написано: «Убирайся в свою паршивую Сирию» или что-то вроде этого. Он сказал, что получил уже несколько таких писем.

– Дома?

– Нет, на работе. По внутренней почте. Он находил их в своей почтовой ячейке. Я не рассказал вам об этом при нашем первом свидании, поскольку думал, что история с угрозами закончилась. Но сегодня Салем сказал мне, что на него покушались.

– Покушались?!

– Во всяком случае, он это утверждает.

– И что же произошло?

– Вчера вечером он задержался на работе. Когда он подходил к дому – а он живет недалеко от ООН и ходит на работу пешком, – его чуть не сшибла машина.

– Но это могла быть случайность!

– Я тоже так предположил. Но он утверждает, что машина неслась на него с включенными фарами, когда он шел по узкому переулку. Ему удалось увернуться, и машина лишь царапнула бампером по стене, но его не задела. Я, конечно, сомневаюсь в том, что на него покушались, но письмо с угрозой я видел. Вряд ли Салем его сам себе отправил.

– Он сообщил кому-то об этих происшествиях?

– Нет, об этом знаю только я.

– Почему же он не рассказал об угрозах Батлеру? Ведь можно обратиться в службу безопасности ООН.

– Он боится, что это только усугубит его положение. Кому нужны проблемы? Он и так висит на волоске, а тут еще эти истории. Легче избавиться от проблемного сотрудника, чем разбираться во всей этой чертовщине.

Арина с сомнением покачала головой. Ей эта логика показалась не очень убедительной.

– Вы не можете понять его. Вы не пережили того, что он. Салем никому здесь не доверяет, и я его понимаю. Сейчас каждый за себя, и все против всех.

– Я могу с ним поговорить?

– Нет, что вы! Он просил никому ничего не рассказывать. Он не исключает, что все это исходит от сирийских спецслужб, хотя мне в это не верится. Я счел необходимым поделиться с вами этими деталями. Я знаю, что вы пытаетесь разобраться в том, что происходит в комиссии, и хочу, чтобы вы имели насколько возможно полную картину. Но еще раз прошу вас никому не рассказывать о том, что я вам сказал.

– Я считаю это неправильным, – возразила Арина. – Анонимки – одно, а угрозы и попытка покушения – другое. Я считаю, что нужно предупредить полицию или хотя бы нашу службу безопасности.

– Я прошу вас этого не делать! – повысил голос Чоудхури. – Человек мне доверился, и я не могу подвести его.

– Хорошо, если вы просите, то я не буду. Но… – опять начала Арина.

– Прекратим этот разговор. Я имел возможность убедиться, что вы человек правдивый. Раз вы мне обещали – вы сдержите слово. Не так ли? – Чоудхури посмотрел на часы. – Извините, мне пора идти, меня ждут.

Вернувшись в библиотеку, Арина просмотрела отобранные книги, сделала копии нужных ей материалов и решила прочитать все вечером. Пора было возвращаться в Дивон.

Дома ее ждал сюрприз. Войдя в квартиру, она удивилась, увидев, что Олег уже дома. Как правило, он возвращался позднее ее.

– Олег?! – позвала она.

Никто не ответил. Арина вошла в гостиную. Сначала она даже не поняла, что это такое. Из угла комнаты к ней двигался огромный красный бант. Присмотревшись, она увидела, что бант движется не по воздуху, а на четырех лапах. Из-за широкой красной ленты выглянуло сначала одно черное ухо, потом второе, а потом к ушам приложилась черная же бородка. Вскоре у ее ног оказался лохматый щенок. Изначально бант был повязан так, чтобы находиться у него на спине, но он сполз и почти совсем закрыл морду. Щенок ткнулся носом ей в ногу. Арина, почувствовав это такое знакомое прикосновение, ойкнула, наклонилась, подхватила его и прижала к щеке. Пахнуло теплой вязаной кофтой и немного маленьким ребенком – тем неповторимым запахом, который исходит от теплой со сна головки младенца.

В гостиную бочком пробрался Олег. Увидев, что Арина нянчится со щенком, он расслабился и уже спокойно подошел к ней.

– Ну как, хороша?

– Это тоже девочка?

– Да.

– Боже мой! Вылитая Типочка!

В семье Арины всегда держали собак. Когда они поженились с Олегом, она хотела завести собственную собаку, но они уехали в Бангладеш. Там они не решились ее купить. Жара, масса инфекций. Вернувшись в Москву, Арина вышла на работу. Покупку собаки опять пришлось отложить. Зато когда они приехали в Женеву, то сразу решили: вот он момент, наступил наконец.

Но тут возникло совершенно непредвиденное препятствие. Никак не могли сойтись на породе будущего домашнего питомца. Арина выдвинула одно условие: собака не должна быть большой.

Но небольших собак было множество, и каждый член семьи ратовал именно за ту, которая ему глянулась больше других. Олег непременно хотел французского бульдога. Дочь завопила: «Нет! Это же такой уродец! Он мне по ночам будет сниться! Не хочу!» Тогда Олег где-то достал фотографию бульдога и поставил на письменный стол, чтобы все убедились, что в его уродливости есть свое очарование. Через месяц все сошлись на том, что действительно в этом что-то есть. Этакий очаровательный уродец. Поехали на смотрины в семью, где был французский бульдог и предвиделось потомство. Приехали, посидели и уехали с твердым отказом Арины принять в семью такого пса.

– Почему? Он же очаровашка! – Олег не понимал, в чем дело.

– А ты слышал, как он дышит? Молодой пес, а такая одышка.

– Они все так дышат. Для французских бульдогов – это нормально.

– И ты хочешь, чтобы я целый день слушала это надрывное сопение и страдала? Теперь я понимаю, почему пишут про них, что они часто страдают сердечными заболеваниями. Я только об этом и буду думать – когда у нашей собаки случится инфаркт? Нет!

В то время они еще жили в Женеве. Как-то в воскресенье они всей семьей гуляли в парке Шато де Пант, неподалеку от ООН. Вдруг на тропинку им навстречу выскочила маленькая черненькая собачка. Она была какой-то совершенно не известной им породы, но все разом влюбились в нее. После многих приключений им удалось приобрести именно такую же. В их семье появилась Типи, карликовый шнауцер. Ее испанское имя, доставшееся им по наследству от тех, кто продал щенка, очень легко превращалось по желанию в совершенно русское – Типочка. Арина, когда сердилась на нее, говорила: «Ну и Типка же ты!» Но сердиться на Типи можно было только в шутку. Никаких серьезных поводов для недовольства собой за все одиннадцать лет своей жизни она не дала никому из них. По-настоящему она расстроила их единственный раз – когда заболела год назад, зимой. Арина долго лечила собаку, но у нее оказалась опухоль в легком – собаки тоже страдают онкологическими заболеваниями. Типу пришлось усыпить полтора месяца назад, под самую Пасху. Каждый раз, возвращаясь домой, Арина по-прежнему ждала: вот сейчас из гостиной или из кухни, чихая и радостно виляя задницей, выбежит Типочка. Она очень тосковала по ней.

– Олег, ты с ума сошел! – Арина, до этого возившаяся с щенком, пришла в себя. – Зачем же ты купил сейчас? Я же работаю!

– Ты так тосковала по Типи, что я сразу позвонил в питомник. У них, как всегда, очередь, но я очень просил, и они обещали сообщить, если вдруг кто откажется. И вот на днях позвонили. Какой-то клиент отказался. Щенку уже пять месяцев, они не могли больше его держать, хотели срочно продать. К тому же девочка. Вот я и решился. Ты сердишься?