– Я не хочу отвечать на этот вопрос, – сказала, как отрезала без анестезии, девушка, будто бы и не было в ней вовсе сочувствия.

– Почему? – но аристократ не отступался. – Боишься, что я обрету надежду?

– Боюсь, что ты почувствуешь разочарование в своих ожиданиях, – уже более мягко, ровным голосом ответила медиум. Ей было больно, впервые, чёрт возьми, больно говорить правду другим людям. Она чувствовала, что поступает, как жестокий маньяк-убийца, придумывающий кучу способов убийства и без того раненной жертвы. Однако разве соврать было лучшим вариантом? Как и сказал сам Шварц, это лишь даёт надежду – веру в то, чего никогда не случится, даже если они будут скитаться по просторам ада рука об руку.

– Знаешь, – откинувшись на спинку лавки и устремив свой взор в небесный потолок, подытожил Генрих их немногословные объяснения друг перед другом, – мне кажется, я наконец-то нашёл различие между той Анной, которую полюбил я, и той, которая сидит сейчас рядом со мной.

– И какое же? – чуть покосилась на парня, но не повернула головы девушка, даже сама не знающая ответа, ведь ей казалось, что с Генрихом она была практически собой, разве что более мягкой.

– Холод, – пожав плечами, коротко объяснил Шварц. – Моя Анна была гордой, а не холодной.

– Не самый лучший комплемент в моей жизни, – постаралась девушка выглядеть стойко, но в то же время на её губах дрогнула улыбка, заражающая собой и парня.

– Согласен, – короткая пауза и маленькая месть. – Но я просто плачу правдой за правду.

На эти слова аристократа девушка всё-таки не смогла не отреагировать без явственных изменений в лице. Когда взгляд тёмных глаз коснулся его лица, окрашенного эмоциями злорадного победителя, японка изогнула бровь и произнесла с той гордостью, которую так любил в ней Генрих.

– Всё-таки ты возмутительный тип.

– Всё-таки я не могу умалить достоинство женщины дважды, – покачав головой, постарался быть как можно более серьёзным Шварц, однако его слова, говорящие о том, что девушка забила решающий гол в его ворота, а он не имеет больше вариантов, как ей «отомстить», не оставили медиума равнодушной, в принципе как и самого парня.

Из последних сил удерживая свои губы в ровно горизонтальном положении, Анну начинал пробивать смех, ярко читаемый в её глазах и не сдерживаемый в душе. Начиная с тихих смешков, похожих на звонкое, но сдавленное икания, она подбивала на подобные проявления радости души и самого аристократа, в конце концов, звонко расхохотавшись и лишь на какое-то время перестав вместе с парнем быть теми, кем они всё же не являлись.

Постепенно перестав смеяться, между ними повисло больше, чем молчание – скорее, это было сожаление, и сожалели они каждый о своём: о неизменности прошлого, о печали настоящего и о неотвратимости будущего.

– Генрих Шварц? – весьма неожиданным образом, появившись из клубов дыма, ворвались созвучные голоса незнакомцев в атмосферу доверительности между Анной и Генрихом.

Прямо перед девушкой и парнем появились те самые два стражника, которые олицетворяли собой две неизменные, противоборствующие силы: зло и добро. Сами же «приставы» не были подвластны возложенным на них ролям и прибывали всегда в полнейшем спокойствии и безразличии. Их дело было маленьким: сообщить решение суда и проводить туда, где душа обретёт либо покой, либо муки.

– Да, – настороженно отозвался Генрих, нахмурив брови и не понимая, что происходит, ведь он появился здесь значительно позже Анны.

– По Вашему рассмотренному делу великим королём духов мы обязаны сообщить неопровержимое решение. Ваша душа приговаривается к третьему уровню загробной жизни и исключает возможность перехода на более высокие уровни. Просим не чинить препятствий исполнению приговора и следовать за нами.

– Ни слова не понял, но, кажется, меня приняли вне очереди, – абсолютно невозмутимо произнёс Генрих, не слишком-то беспокоясь об участи своей души. – Всё же есть для злодеев бонусы.

– По какому праву? – не слушая его саркастических фраз, властно встала с места Анна, готовая взглядом испепелить двоих стражников. – Я и души других людей прибыли сюда раньше! – дело касалось исключительно принципа равенства, и, разумеется, Анна, заставившая своим поведением подавиться смехом Генриха, не смогла стерпеть такой несправедливости, тем более что номер её был не из самых близких к началу.

– Анна, – положив свою руку на плечо девушки, но тут же испытав на себе её раздражение, когда она отдёрнула плечо, предпринял Генрих жалкую попытку успокоить гнев и недовольство девушки.

– Вынесение решений происходит не по регистрации поступающих, а по сложности их дел, – коротко объяснил стражник зла.

– Видимо, твоя душа имеет больше шансов на спасение, – одарив японку слабой, но доброй улыбкой, постарался приободрить её Шварц. – Так что же такое третий уровень загробной жизни? – как и было ему рекомендовано, направился вперёд Генрих, не чиня препятствий, но решив узнать правду до того, как она откроется ему во всей «красе».

– Это ад, – шагая рядом с аристократом, которого она хотела хотя бы проводить до врат в преисподнюю, коротко и отведя глаза в сторону, без особой радости произнесла Анна.

– В принципе, другого я и не ожидал, – постарался не показывать девушке своего отчаяния, чтобы оно не рождало на её лице и без того печальные эмоции, проявил смирение Генрих.

– Всего в загробной жизни четыре уровня: первые два принадлежат раю, а вторые два – аду, – начала краткий экскурс Анна, испытывая неприятное чувство, когда за их спинами шли эти стражники, готовые, если потребуется, применить силу к непокорным душам. – На первом уровне становятся святыми, на четвёртом – душа обезличивается, то есть практически уничтожается.

– А второй и третий уровень – это что-то среднее между двумя крайностями, я так понимаю, да? – высказал свою догадку Генрих.

– Туда попадают обычные души, просто у кого-то при жизни было меньше, а у кого-то больше грехов, – дала Анна более расширенное представление о грядущем.

– Получается, я ещё и избежал самого страшного. Воистину милосердие великого духа не имеет границ, – малость сыронизировал на этой почве Шварц, заметив краем глаза смятение девушки, когда они вновь попали в этот тёмный коридор, по разные стороны которого находилось два загробных царства. – Анна, – как всегда растянуто и величественно произнёс её имя Генрих, – неужели ты всерьёз думала, что меня отправят в рай?

– Я понимала, что нет, но... – медиуму было весьма трудно посмотреть на спокойно идущего вперёд аристократа, но ещё труднее было осознавать то, что, скорее всего, их дороги в этом коридоре разойдутся.

– Сочувствую, – когда в молчании парень и девушка дошли до двух противоположных ворот, их снова встретила небесная дева, постаравшаяся поддержать Шварца напутственной улыбкой. – Хотя знаешь, говорят, что существование в аду куда веселее.

– Когда я туда попаду, то обязательно Вам об этом сообщу, – ответил аналогичной шуткой Генрих, снова замечая так и неизменившееся состояние Анны, жутко переживающей, но старающейся выглядеть спокойно. – Настоящая Анна никогда не заплачет, – постарался не дать ей расплакаться аристократ, однако девушка уже раздражённо шмыгала носом, злясь на свою неподвластную ей слабость, и торопливо утирала влажные глаза.

– Не тебе решать, что мне делать, – даже в таком состоянии Анна оставалась Анной, не успевая утирать крупные слёзы, катящиеся по щекам, из-за чего ей пришлось отвернуться, мысленно крича на себя, и давать словесные пощёчины, чтобы успокоиться.

– Генрих Шварц, – в один голос поторопили его стражники, стоявшие около мощных врат ада.

– Минуту, – бросил им через плечо парень, после чего медленно подошёл к сдержанно плачущей девушке и обнял её со спины, уткнувшись носом чуть выше левого уха. Ему было жаль, что он не может снова вдохнуть аромат её волос, не может почувствовать тепла её тела, однако счастье рождалось лишь от того, что его воспоминания были не подвластны смерти. Он всё ещё помнил, каково это любить её, ловить каждый взгляд чёрных, словно японская ночь, глаз. Этого было достаточно, чтобы поблагодарить за их встречу судьбу, хоть и сыгравшую с ним в жестокую игру. – Только не вздумай спускаться ко мне, – не исключая такой возможности добровольного отказа от рая, наказал ей Генрих. – Твоя душа достойна большего.