– Не идеально, но есть можно, – легко пожав плечами, сказала медиум, не изменяя себе. Она не могла признать поражение, а тем более похвалить. Это было выше её сил и достоинства.

– Это самое главное, – снова подавился смешком Генрих, придвигая к себе тарелку рамена, приготовленного Анной, и тут же замечая разницу между картинкой в книге и результатом её трудов. – Э, а это точно то блюдо? – усомнился аристократ, увидев в ответ сложившую руки на груди блондинку, полную недовольства.

– Блюдо называется «Заткнись и ешь», – угрожающе посмотрела на него Анна, как всегда, наклонив голову на бок, из-за чего парень последний раз коротко усмехнулся и снял пробу. – Ну? И как? – самодовольно и самоуверенно спросила девушка, видя, как Шварц интенсивно жуёт и почему-то одобрительно кивает головой.

– Анна, – проглотив последний кусок, сказал Генрих, в глазах которого было восхищение и удивление такой едой, что позволило крыльям медиума ещё больше раскрыться, – я никогда и ничего не пробовал, – нос девушки удлинился, но вдруг... – хуже этого.

Как обычно бывает в мультиках? Герой бежит на всей скорости, вдруг замечает, что под ногами пропасть, зависает, а потом летит ко всем чертям вниз. Вот именно такое чувство падения с Эвереста славы испытала Анна, расширившая глаза и вскочившая с места.

– Что?! – её звонкий и грозный голос чуть не оглушил Генриха, закрывшего руками голову, по которой ещё бы чуть-чуть и он бы получил половником.

– Прости-прости, – смеясь, что ещё сильнее возмутило Анну, попытался оправдаться Шварц, – просто я весьма придирчив к еде, несмотря на то, что я не умею готовить.

– Не хочешь – не ешь, – выпалила обидчиво девушка, показывая свой гонор и потянувшись к тарелке, чтобы отобрать её у неблагодарного парня, однако он среагировал раньше и выхватил тарелку со стола.

– Я не сказал, что не хочу, – подметил аристократ одну важную особенность игры своих слов. – Ты старалась и готовила для меня, поэтому, несмотря ни на что, я съем это.

– Это? – поперхнулась словом девушка, пустившаяся в бег вокруг стола за Шварцем, который её рамен даже за блюдо не считал. – Отдай немедленно! – гоняясь за немцем, который как-то умудрялся не только убегать от неё, но и есть на ходу, всё больше ярилась медиум.

– Я уже практически доел, – действительно и закладывая за обе щеки, и смеясь над прелестной в гневе девушкой, издевался Шварц, находя этот марафон весьма забавным.

Остановившись и оперевшись о столешницу руками, в свою очередь, увидев, как парень тоже остановился напротив неё, Анна сейчас не контролировала себя, хоть и понимала, что не надо вестись на эти провокационные слова.

– Может быть, Вы ещё что-то хотите, СЭР? – мало того, что перейдя снова на «Вы», так ещё и ловко скопировав Вальдемара и его обращение к Шварцу, заёрничала Анна.

– Хм... есть много вещей, которые я хочу, – резко атмосфера в кухне остыла и вернулась в обычное состояние спокойствия, а Генрих, поставив тарелку на стол, словно вальяжный кот, подошёл к девушке, смотря на неё с тем самым изучением, лукавством и восхищением, что и всегда. – Но мне больше всего хочется узнать, чего желаешь лично ты, Анна?

– Я? – саркастично усмехнулась девушка, но, заглянув в эти серьёзные и ждущие её настоящего ответа глаза, она потеряла всё желание съязвить и всерьёз задумалась над его вопросом. Она не могла говорить ему о том, что мечтает вернуться к Йо и жить спокойной жизнью, но соврать тоже не могла, видя, как проницателен сейчас взгляд аристократа. Однако нужные слова сами сорвались с её губ, будто бы зародившись где-то на подсознательном уровне. – Моё желание очень простое, но долговременное.

Сейчас не было места улыбочкам. Почему-то каждый из них ощущал необходимость сказать то, что у них на душе, и от этого непреодолимого душевного магнетизма становилось всё труднее и труднее избавиться.

– И какое же? – всё ближе и ближе парень становился к японке, которую он непреодолимо хотел поцеловать, пускай даже заплатив за это ещё одним синяком под глазом.

И вот, когда их губы были буквально в нескольких сантиметрах друг от друга, когда девушка могла не только почувствовать, но и услышать стук взволнованного сердца аристократа, Анна, смирившись, что это надо сделать, ответила на вопрос и приготовилась к неизбежному.

– Жить.

Однако стоило ей произнести это ёмкое и лаконичное слово, как вдруг горячее дыхание пропало, словно ветром унесённое, и она больше не ощущала биение сердца Генриха, который сделал шаг назад, едва услышав это пронёсшееся по всему телу, словно ток, желание.

– В чём дело? – открыв глаза, Анна не просто увидела, а буквально налетела, как коса на камень, на эти действительно испуганные без вранья и фальши глаза, которых она ещё никогда не видела.

Что заставило его так измениться в лице, словно она призналась в том, что является шпионкой и играет с его чувствами, медиум не знала, однако его выражение и эти эмоции пугали её своей неизвестностью, из-за чего Анна сделала шаг назад. Она просто не знала, что не просто потревожила, а буквально вскрыла старую рану Генриха – попала в самую десятку, сама того не ведая.

– Ты сказала «жить»? – спустя недолгое молчание всё же вернул себе самообладание Шварц, хотя и выглядя весьма обеспокоенным.

– Да, – прищурив глаза, не поняла его удивления девушка, опасаясь того, что даже по таким словам он может подозревать её скрытые мотивы. – Жизнь – это ведь самое ценное, что есть у нас. И я желаю продлить её как можно дольше, – по мнению японки, нужно было выкручиваться из сложившейся ситуации, только в итоге она сделала ещё хуже Шварцу и одновременно лучше себе.

– Весьма философские мысли, – немного отвернувшись от девушки, стал мрачнее тучи Генрих, создавая впечатление, будто девушка обидела его и сильно.

Она явно сделала, а точнее сказала что-то не так, и Анна это чувствовала. Возможно, сейчас ей лучше оставить его в покое, пока не разразился пожар злости, которой, по сути, в аристократе даже и не прослеживалось... лишь воспоминания, лишь боль.

– Да, в пятом часу утра меня всегда тянет на философию, – попыталась как-то сгладить неловкость девушка, после чего она наигранно зевнула и сказала: – Я пойду... вздремну, если ты не возражаешь, – необходимо было бежать как можно дальше и без оглядки, ведь взгляд Генриха уже не двигался с абстрактной точки его раздумий, а это казалось очень пугающим.

Получив короткий, но неотрывный от мыслей кивок, Анна очень быстро покинула кухню, даже не зная, что думать и как теперь ликвидировать тот промах, который она случайно допустила, хотя и не было понятно, в чём он заключался.

Она ещё долго думала в своей комнате, гадала и пыталась проследить, когда всё пошло не так, но медиум не знала, что там, на кухне, за высоким столом на барном стуле сидел парень с очень серьёзным, но не менее душераздирающим взглядом. Он только что закончил доедать абсолютно не съедобную лапшу, однако в голове его так колко и так мучительно бились слова, обливающие сердце кровью.

«Генрих... я хочу жить», – звучал тихий и покидающий этот мир голос молодой девушки, которая была одним из самих дорогих его сердцу людей. Его сестры не стало именно после этих слов, однако сейчас он думал лишь о том, что не хочет... он просто не переживёт повторения этой истории. И что самое главное – он никогда не допустит этого.

«Клянусь».

====== 142. Слёзы – ключ к любви. (Конец Flashback) ======

Из мобильного телефона прямо в ухо молодой девушке доносились длинные гудки, давая надежду на то, что сейчас ей ответит человек, которого она ждёт всем сердцем. Ожидание было долгим и томительным, в прочем, как всегда, однако медиум даже не собиралась вешать трубку, потому что знала, в конечном счёте, он ответит... Ответит своим спокойным и подавленным голосом, утратившим радость несколько месяцев назад, а она, как обычно, лишь послушает его, но не проронит слова в ответ. Она сама себя пытала такими звонками без ответа, но по-другому не могла, так как не слышать его голоса и не быть уверенной, что с ним всё в порядке, это ещё хуже.