– Нет... не позволишь, – в абсолютной абстракции мыслей и с потерянным в боли взглядом покачал Йо из стороны в сторону головой, в тот же миг воспользовавшись неожиданностью и близостью Рена. – Но я надеюсь, что поймёшь, – с чувством вины перед другом произнёс шаман, прикрыв устало глаза, нежелающие видеть результат собственного поступка.
В мгновение ока, даже не успев среагировать, ещё не совсем поправившийся от пережитой клинической смерти Рен вдруг почувствовал какой-то странный и очень лёгкий удар в живот, будто кулак Асакуры наткнулся на него совершенно случайно. Однако, несмотря на то, что сила удара была ничтожно мала и даже не смогла бы нанести повреждений, по телу Тао сначала прошлась мелкая дрожь, а потом оно вспыхнуло изнутри, как разъярённое пламя, пронзающее тысячами иголок каждую клеточку организма. Перед глазами всё поплыло, он инстинктивно согнулся пополам, и вот тогда-то в мутных очертаниях стало очевидным то, что Йо нанёс ему удар с помощью фурьёку, сконцентрированной в кулаке и поразившей важные точки тела.
– Прости, Рен, – то были последние слова, которые услышал Тао, прежде чем всё его сознание заволокла тьма, а он сам с покидающими его голову мыслями погрузился в безмятежность и покой.
По всей видимости, для Йо пять лет после прерванного турнира не прошли даром, он действительно мог называться самым сильным шаманом деревни, умеющий правильно и что самое главное – точно применять фурьёку. Однако сейчас, стоя в комнате, где его сила была обращена против друга, Асакура был абсолютно не уверен в том, что ему удастся победить даже самого себя, не говоря уже о Генрихе.
Ожидание всегда следует за нами. Каждый из людей, а тем более шаманов чего-то ждёт, на что-то надеется и при этом искренне верит, что завтрашний день будет лучше, чем сегодняшний.
Завтра должен был начаться четвёртый и последний этап турнира шаманов. Об этом было слышно на каждом шагу узкой улочки деревни Добби, как и то, что именно завтра главная арена стадиона станет местом «кровавой» битвы. Разумеется, практически никто не хотел жертв, однако что-то подсказывало шаманам и зрителям, что бои будут чуть ли не насмерть.
Но, несмотря на ставки и на преждевременные прогнозы, мало, кто догадывался, что, опережая череду событий, два молодых парня именно сегодня решили начать кровопролитие, причиной которому стала девушка.
Женщины... всегда женщины. Истории не понаслышке известны случаи, когда представительницы прекрасного пола становились причиной войн и распрей между мужчинами. И сегодняшний день вполне был ориентирован на то, чтобы стать частью всеобщей истории – истории борьбы за любовь.
В этот день, в этот час, стадион не наполнится криками и ликованиями зрителей, сегодня он был готов к боли, смерти и орошающей землю крови. Воздух под стать атмосфере серьёзности становился холодным и беспощадным, нанося пощёчины по лицу молодого аристократа, который смотрел на два красивых, но очень опасных револьвера в деревянном, лакированном футляре, устелённом приятным алым бархатом.
В голове парня была невероятная и при таких обстоятельствах странная лёгкость. Он не чувствовал давления, которое ещё час назад доминировало в нём вместе с яростью. Сейчас он был сама серьёзность, за которой скрывались глубокие мысли.
– Сэр, прошу Вас: одумайтесь, – будучи солидарным с порывистым ветром, пытался Вальдемар из последних сил образумить своего лидера, сидящего на первом ярусе трибун. – Если Вы погибнете, то не только все наши планы рухнут, но Вы оставите свою жену одну на растерзание этому миру, – Вольф видел выход и призрачную возможность остановить Генриха только в использовании имени Анны – возможно, она станет причиной, образумившей Шварца. Однако молодой и абстрагированный от этого мира аристократ не реагировал на крутящегося перед ним друга – его мысли были сейчас совершенно в другом направлении и таили в себе множество недосказанного.
– Если вдруг со мной что-то случится... – спустя минуту раздумий, когда Вольф уже перестал надеяться на ответ, не поднимая взгляда, с величием растягивал Генрих свою мысль, – ты убьёшь Асакуру и позаботишься об Анне, – не обращая внимания на разочарованные выдохи Вольфа, Шварц медленно и грациозно встал на ноги, вытянул шею, распрямил и без того прямую спину, после чего закончил свою мысль так, что его слова стали очевидным приказом. – Даже после смерти я не хочу, чтобы к ней прикасались мужчины.
– Так не лучше ли жить, чтобы этого не допустить, сэр? – подошёл Вольф с этой точки неукротимой «реки», дабы убедить лидера в том, что дуэль не принесёт никому счастья.
– Я и не собираюсь умирать, Вальдемар, – таинственно улыбнулся Генрих, будто бы не договорив пару слов. – Просто в жизни всякое бывает, и при себе нужно иметь хоть и устное, но завещание.
– Я Вас не понимаю, сэр, – потеряв все надежды на то, что парень образумится и остановит затеянное им безумие, с разочарованием произнёс Вальдемар, следуя по пятам за Генрихом.
– И не пытайся, – наспех отдав одному из подручных прямоугольный футляр с оружием, в закрытом состоянии напоминавший доску для шахмат, закончил этот диалог Шварц, так как снова пришёл момент надеть на лицо все мыслимые и немыслимые маски. – Знаете, Асакура, я удивлён тем, что Вы пришли! – из-за того, что ветер был слишком порывистый, Генриху пришлось повысить голос, чтобы докричаться до шамана, который появился на стадионе всего пару секунд назад. Шварц был первым, кто заметил его, именно поэтому он так быстро свернул начатый разговор с Вольфом и встал с трибун. – Честно признаться, я думал, Вы струсите.
Позади идущего Вальдемара так и распирало желание вставить комментарий о том, что лично он не думал, а искренне надеялся на это. Всего лишь один человек, один незначительный фактор, с треском рушил его планы, и это, разумеется, доводило Вольфа до того, что он был готов раньше времени расстрелять Асакуру из пулемёта, если бы он при себе имелся.
– Теперь в какой-то степени, – как только два «огня» подошли друг к другу ближе, уже более ровным и, как всегда, благородным тоном продолжил Генрих, неотрывно смотря в глаза соперника, – моё уважение к Вам выросло.
– Странно получать комплименты перед... дуэлью, – постоянно отводя взгляд в сторону, наивно полагая, что это скроет его нерешительность, из последних сил старался Йо вести себя стойко, лишь немного запнувшись на последнем слове, которое было для него в новинку.
– Я не маньяк, Асакура, чтобы без причины убивать человека, – уловив намёк, с той же выдержкой отозвался Шварц. – Если я испытываю к Вам неприязнь, это ещё не значит, что я не могу испытывать уважение.
– Хм... – иронично усмехнулся Йо, подняв взгляд на непоколебимого и статного парня, – и именно из-за этого уважения Вы хотите меня убить, да?
– Нет, Асакура, – ответив ему той же, но намного более короткой улыбкой, продолжал обмен «любезностями» Генрих, как будто разыгрывая спектакль. – Я хочу убить Вас, потому что Вы посягнули на ту, что принадлежит мне. Однако! – едва заметив, что у Йо нашлось, что ответить на его слова, Генрих тут же перебил его повышенной интонацией. – Я предлагаю Вам последний шанс исправить наше с Вами непростое положение, – эти слова стали, как гром среди ясного неба, не только для Асакуры, который нахмурил брови и приготовился к чему-то необычному, но и для Вольфа, увидевшего свет в конце туннеля, казалось бы, никогда не закончившегося. – Поклянитесь, что Вы даже дышать в сторону моей жены не будите, и тогда...
– Никогда, – не став дослушивать до конца и так понятное и абсолютно неприемлемое для него предложение, оборвал слова аристократа Йо, видя, как в его ещё мгновение спокойных глазах вспыхнул настоящий тайфун адского пламени.
– Что ж, – Генриху было весьма тяжело выдавить из себя хладнокровие и спокойствие. После одного единственного слова Асакуры, так категорично утверждавшего, что он не сдастся, Шварц почувствовал, как его тело охватила агония ярости, ведь даже мысль о том, что на его жену имеет виды самый сильный шаман деревни, приводила аристократа к неудержимому желанию схватиться за пистолет. – Надеюсь, Вы умеете стрелять.
