– Правильно сказал твой дядя, – прожигая в спине Рена дырку своей неописуемой и не поддающейся пониманию ненавистью, с речами, подобными самому смертоносному яду, произнесла Мэгуми. – Она ведьма!
– Я смотрю, вы с дядей хорошо спелись, – остановившись на десятой по счёту ступеньке, но при этом не удостоив девушку своим вниманием, так и не повернулся лицом Рен, при этом ощутимо придав фразе насмешку и отвращение одновременно. – Слушай, – от веселящей его идеи, внезапно пришедшей в голову, Рен резко развернулся к девушке и с нескрываемым смехом продолжил: – А выходи за него, раз тебе так позарез нужно стать Тао. Обещаю: с моей стороны проблем не будет, – от такого явного издевательства и садизма над её «горем» Котонава была готова лопнуть от ярости.
– Ты сумасшедший, Тао! – слишком импульсивно и громко выкрикнула девушка, поднявшись на несколько ступенек вверх, чтобы показать парню то, что она его не боится.
– Тонко подмечено, – с презрительной усмешкой согласился с её ярым утверждением Рен, всё ещё смотря на неё сверху вниз. – Но раз уж ты так сблизилась с моим дядей, передай ему, пожалуйста, моё послание, – акцентировав свой сарказм на слове «пожалуйста», будто показывая то, что в нём ещё осталась воспитанность, начал приобретать Тао прежнюю серьёзность и устрашающий взгляд. – Да, она ведьма. Нет, я бы даже сказал, дьявол. И я добровольно продал ей душу, – в глазах девушки он видел столько осуждения и ужаса, что ему не нужно было слышать её слов, чтобы понять, о чём она думает. Прежний Рен, не знающий ни любви, ни жалости, ни каких-либо других мягких чувств, никогда бы не сказал подобного, поэтому, слыша всё это из его уст, слух о том, что Юи – ведьма, уже становился неоспоримым фактом.
– Ты же знаешь, что ей не выжить в нашем мире! – цепляясь за соломинку, как только Рен снова хотел развернуться и уйти прочь, тем самым окончательно нанося ей поражение, снова выкрикнула ему вслед Мэгуми, слыша в ответ лишь усталый выдох. Рену уже казалось, что он никогда не доберётся до комнаты спокойным и уравновешенным, поэтому следующими словами, дабы не вымещать свою злость на ни в чём неповинном Асакуре, он был обязан поставить не точки, а восклицательные знаки в их споре.
– Мир у нас всех общий, а если тебе кажется по-другому, то советую обратиться к врачам, – Рен свято верил, что на этом всё закончится. Он был настроен на то, что больше никогда ему не придётся даже вспоминать об этой девушке, которая настолько была коварна, что не знала слова «стоп». Однако в спину ему донеслись такие едкие, такие отвратительные и до животрепещущего ужаса серьёзные слова, полные глубокой ненависти.
– Да будь ты проклят, – внезапно зрачки парня сузились, в лёгких воздух стал невыносимо холодным, а по вискам стали стучать эти слова, имеющие самое кошмарное уточнение, – ты и твой будущий ребёнок.
Слова – это весьма и весьма сильное оружие. Иной раз они могут ударить так больно, что ни одна физическая пытка не сравнится с этим. У слов есть ужасная черта: они могут материализоваться. И кому, как ни шаманам, знать об этом.
Однако необдуманные слова и намеренное проклятье – это абсолютно разные и несравнимые вещи. В последнее заложено столько желания и столько ненависти, что вероятность осуществления «пожеланий» становится гораздо больше.
Верить в проклятье или нет, принимать близко к сердцу или даже не обратить внимания – всё это индивидуально и зависит от личных, жизненных убеждений человека. Если человек настолько силён духом, что способен бороться с судьбой, если есть разум, не позволяющий уверовать в то, что хотят другие, то никакие слова и проклятья не смогут повлиять на жизнь этих людей.
Однако сейчас, стоя в комнате с несчастливым номером тринадцать, смотря в окно и обладая всеми качествами бойца, Рен почему-то не мог избавиться от ощущения тяжести на сердце, а также выкинуть из головы ужасную фразу полную яда: «Да будь ты проклят – ты и твой будущий ребёнок».
====== 134. Адское пламя Сатаны. ======
Кровью было залито всё: река, земля, дома и даже небо. Кровавый рассвет освещал деревню Добби и, казалось, был таким из-за бесчисленного количества жертв, последними действиями которых были визги от ужаса, паники, а также боли. Но, несмотря на неподвижные тела погибших от насилия шаманов, несмотря на то, что ни одной живой души больше не было на этом месте кровавой битвы, в воздухе всё равно витали крики теперь уже прошлого, и слышались звуки свистящих пуль, попадающих в цель и лишающих жизни ни в чём неповинных людей. Все эти трагические события теперь оставят несмываемый след жестокости в памяти природы и всего мира на многие тысячелетия.
Ступив на песчаную дорогу, имевшую тёмные оттенки пролитой крови, которой было настолько много, что по тротуарам она начинала превращаться в ручьи багряной реки, молодой детектив не мог унять дрожь своего тела из-за того, что он видел. Его малахитовые глаза были широко распахнуты, будто пытались за один раз охватить всю катастрофу произошедшего, но это было просто невозможно. За каждым поворотом, на каждой улочке этой деревни были следы преднамеренной жестокости и того, чему идущий и не верящий в происходящее парень не смог помешать.
Даузер шёл медленно, чувствуя, как с каждым знакомым лицом Патчей и шаманов, теперь навечно закрывших глаза, он теряет собственные силы, чтобы двигаться дальше. В голове была такая невыносимая тяжесть, будто он принял самый сильный яд, а на глаза наворачивались слёзы, победившие упорно не уступающий им место шок. Останавливаясь с чуть приоткрытым ртом и полными чувства безразмерной вины глазами около тех, кого он довольно хорошо знал лично, Дител мотал головой и при этом судорожно дышал, отказываясь верить в то, что и этих людей больше нет в его жизни.
При одном взгляде в знакомые лица перед глазами пулемётной очередью проносились воспоминания связанные с теми временами, когда все они были живы, но после этого он снова возвращался в реальность, в которой не будет больше улыбок этих людей и радостных моментов.
– Шварц! – не сдержав бьющей его изнутри боли, словно проклятье, закричал что есть мочи Лайсерг, готовый на самое безрассудное действие.
Теперь он был один, теперь всё, чем он дорожил, стало лишь воспоминанием, однако времени на саморазрушение собственной души у него не было, ибо облачившееся в броню сердце требовало мести, продиктованной безудержной и глубокой ненавистью.
Сцепив зубы и резко дернув головой в сторону западных холмов, его слёзы разбились на миллионы кусочков, орошая землю, где ещё секунду назад стоял их обладатель. Дител бежал вверх по главной дороге деревни быстрее самого проворного и разъярённого зверя, он старался не обращать внимания на бесчисленное количество трупов, устилавших ковром дорогу и будто бы старавшихся его остановить. Детектив «летел» быстрее скорости звука, если такое вообще возможно, а его сердце стучало так громко, словно барабаны мира начали играть свою мелодию грядущей расплаты.
– Шварц! – снова с невероятной ненавистью закричал парень, как только он увидел на холме стоящего к нему спиной мужчину. Лайсерг не видел лица, да и человек был всего лишь живой тенью, однако даузер был уверен в том, что это был именно Генрих – носитель невероятной ненависти и жестокости к миру.
Дител уже было хотел накинуться и совершить свой личный суд над ним, однако зрелище, которое он увидел, заставило его резко затормозить, словно примёрзнув к земле от леденящего и адски пронзающего сердце ужаса.
Задыхаясь от кошмара и ужаса, Лайсерг обводил трясущимся взглядом появившиеся, словно из воздуха, огромные кресты и сходил с ума от безумия этой картины. Дорогие сердцу лица: Трей, Рио, Сели, Юи, Рен, Йо – они все теперь принадлежали одному повелителю – королю духов.
Его друзья, распятые на больших и деревянных крестах, были не просто испачканы, а полностью залиты кровью, говорящей о том, каким именно они были подвергнуты пыткам. Однако от последнего человека, попавшегося ему на глаза, сердце Лайсерга само было готово захлебнуться в собственной крови.
