Раскрыв всю правду, благодаря необдуманности действий блондинки, мужчина спокойно стоял перед дулом пистолета и прекрасно осознавал то, что более безопасного места ему сейчас не найти. Парадоксально, но так. Он был уверен в том, что девушка затеяла это с целью напугать его, однако сейчас, когда он отплатил ей не одной, а несколькими монетами страха и паники, было заметно по дрожавшей и опускавшейся вниз руке, что медиум, потерявшаяся в собственных мыслях, стала беспомощна, как младенец.

Не только, мягко говоря, неожиданное разоблачение выбило Анну из её уже сформированных планов на победу, её рука опустилась ещё и от непонимания тех слов, которые, как заезженная пластинка, крутились у неё в голове.

«Продолжайте и дальше играть» – это были слова выворачивающие наизнанку разум, который не улавливает того, для чего это нужно. Не легче ли просто убрать израсходованную мишень? Почему-то именно такое сравнение приходило на ум девушки, которая и сама почувствовала себя в некой безопасности, хотя это опять же было весьма и весьма абсурдно. Возможно, благовония так притупляли мышление и восприятие ситуации.

– Я вижу в твоих глазах много вопросов, Анна, – проходя вдоль письменного стола, который как будто являлся мостом от камина к небольшому серванту с застеклёнными витринами, продолжил говорить без улыбки Вальдемар, вытащив красивый пузатый бокал и налив туда бренди. Присев на край стола так, что одна его нога стояла на полу, а вторая – свисала, согнувшись в колене, мужчина знаком руки, в которой был бокал, указал на небольшой диван, находившийся около камина, тем самым предлагая своей «гостье» сесть и не стоять у двери. Но... – А ещё я вижу в них много незаслуженного презрения, – усмехнувшись непокорности девушки, не захотевшей принять его приглашение и всё так же продолжавшей смотреть на него пристальным взглядом, закончил свою мысль Вольф, сделавший первый глоток из своего бокала.

– Прямо-таки и незаслуженного? – откинув все мысли в сторону, так как это определение, данное Вальдемаром, резануло ей слух, взяла себя в руки Анна, вытянув шею, как делают это все самонадеянные барышни.

– А что я тебе сделал? – искренне удивился Вольф, сначала выгнув брови, а потом подставив ухо, чтобы услышать причину. Однако девушке понадобилась не одна секунда, чтобы ответить на этот вопрос.

Удивительно, но, начав поиск прегрешений мужчины в отношении к себе, она всё больше и больше понимала, что лично ей Вальдемар ничего не делал, даже целился он не в неё, а в Шварца. И эта безвыходность натолкнула её на ответ, который она произнесла абсолютно неосознанно и с неким страхом признаться себе.

– Ты пытался убить Генриха, – взгляд девушки был опущен в пол, и она просто не могла видеть, как взгляд Вольфа сузился, замыслив её одну игру уловок. Она просто не могла поверить тому раскладу, который чётко предстал перед ней в виде результатов её действий. Она не могла смириться с тем, что всё это она делала ради... Генриха?

– Не убить, – аккуратно поправил её Вальдемар, – а напугать, – в этот момент Анна пожалела о том, что не додумалась взять с собой диктофон, хотя вряд ли он бы ей помог, когда речь идёт ещё и о её разоблачении. – Но раз мы начали говорить с тобой открыто, Анна, – Вольф больше не прибавлял к её имени уважительное слово «госпожа», и это как нельзя лучше показывало его к ней отношение, – расскажи мне: каково это – жить с нелюбимым человеком?

– Какая тебе разница, каково это? – девушка медленно сжала кулак правой руки, едва сдерживаясь, чтобы не ударить человека, топтавшегося на её мозоли.

– Хм... так ты его ещё и не любишь? Занятно, – словно попутав диалоги местами, начал рассуждать с самим собой Вольф, покачивая бренди в бокале, будто устраивая им водоворот.

– Что? – немного недопоняла Анна этой бессмысленной фразы. – Ты же знал об этом.

– Откуда? – усмехнулся своей кривой ухмылкой Вольф, не сводя взгляда с перекатывающегося напитка. – Я просто предположил, а ты подтвердила мои догадки, – казалось, что челюсть девушки сейчас упадёт на пол от растерянности, а брови закроют глаза от нахмуривания.

Всё верно. Всё было так. Она могла ответить на его вопрос так, чтобы не выдать себя до конца, например, сказав, что она любит Генриха, но она повелась на его уловку и просто ответила эмоциями, тем самым сама признавшись ему.

– Ну ты и сволочь, – сама прошипела сквозь зубы от злости Анна, увидев бурную реакцию смеха в глазах Вольфа.

– Фи, госпожа, Вам не подобает так выражаться, – нарочно вернувшись к официозу, издевался над ней Вольф, наконец-то сделавший второй глоток бренди, после чего снова посмотрел на девушку оценивающим взглядом и с привычным спокойствием сказал: – Ваши уста созданы для ублажения, а не для грубых высказываний.

– Тварь! – вырвалась из Анны внутренняя Медея, заставившая её снова поднять пистолет, на сей раз с целью покончить с этим мерзким уродом, который фактически обозвал её всем известным словом, означающем распутство девушки. Только вот в скорости злость не играет источником победы, так как Вальдемар, предугадав её реакцию наперёд, тоже выхватил свой пистолет с глушителем и, сделав лишь один выстрел, выбил из рук девушки оружие, отскочившее в сторону и теперь ставшее непригодным к использованию.

– Ну вот, теперь, когда твоя игрушка нам не мешает, можно и поговорить, – ничем не выдавая своего превосходства, как будто всё было обыденным и похожим на приглашение к чаю, сказал Вольф, положив пистолет на стол рядом с собой и наслаждаясь тем, как в Анну с трудом может вернуться душа, вылетевшая от испуга.

Её поражала не только скорость, не только точность выстрела, но и то, что он опять лишь ставил цель спровоцировать её, и это с успехом ему удалось.

В такие моменты, стоя с лицом, выдающим твое потрясение, начинаешь волей-неволей задаваться вопросом: насколько же совершенен в плане зла этот человек?

Но Анна – это Анна, она не из тех людей, которые будут забиваться в углу от страха и молить о пощаде, даже понимая, что дело полнейшая и непроглядная... безнадёга. Она мысленно дала себе пощёчину, тем самым как будто сказав, что раз уж попалась, то надо узнать как можно больше, тем более что Вольф не собирался её убивать, и это было абсолютно понятно.

– Зачем тебе нужно, чтобы я играла и дальше свою роль? – очередь до этого вопроса, наконец-то, дошла, но прозвучал он так, будто девушка сдалась.

– А ты действительно ещё не поняла? – снова на лице Вальдемара изобразилось искреннее удивление. – Может, есть какие-то догадки?

– Я знаю лишь одно: это ты убил сестру Генриха и его родителей, – снова вернулась к обвинениями Анна, причём, судя по тому, как Вольф начал устало потирать переносицу, эти обвинениями были очень утомительными.

– Хочешь верь, хочешь нет, но я всё равно скажу, – снова оказавшись на ногах и подойдя к камину, сказал Вольф с какой-то грустью в глазах, рывком плеснув остатки бренди в огонь, который, разумеется, не погас, но зашипел, выдав небольшую порцию пара. – К смерти госпожи Розы я непричастен, – то как он произнёс имя сестры Шварца говорило о безграничном уважении к самому семейству. – Более того, я больше всех не желал её смерти, – Анна видела лишь часть лица мужчины, так как он стоял к ней в профиль, опустив взгляд на огонь в камине, но почему-то по телу девушки пробежал целый табун мурашек, ведь было такое ощущение, что Вольф вспоминал не сестру Генриха, а свою возлюбленную, из-за чего становилось ещё тошнотворнее. – Но, к сожалению, из-за глупости Генриха она погибла, – резко оторвавшись от зачаровавшего его огня, повернулся к Анне лицом мужчина, успокаивая опасения блондинки. Скорее всего, он просто задумался, вспоминая сорванные планы, потому что жутко думать о любви между шестнадцатилетней девочкой и тридцатилетнем мужчиной. – Именно из-за его глупости, мне теперь и приходится терпеть тебя.

– А если бы Роза была жива, ты бы уже расправился со мной? – теперь настала очередь Анны усмехаться, видя и наслаждаясь тем, как Вольф не может осуществить то, что желает, и ему приходится терпеть её общество.