– Я даже и не знаю, что сказать, сэр, – задумчиво ответил Вольф, когда Генриху надоело говорить с самим собой, и он одарил собеседника требующим ответа взглядом. – Я от части с Вами согласен, – теперь пришла очередь Шварца внимательно слушать мнение Вальдемара. – Лайсерг Дител – это человек, который не отступится от своих убеждений. Но кто сказал, что он человек, который не способен на подлость?

– Разве его поступки не доказывают обратного? Он защищает своих друзей и даже того, кого бы сам мечтал уничтожить, – привёл Генрих новый аргумент в защиту Дитела, и ещё бы пару дней назад он бы посмеялся над такими действиями, сочтя себя безумцем.

– Никто из его друзей так и не умер, однако посудите сами: он даже не мстит нам за покушения, хотя прекрасно знает, что это наших рук дело, – видя, как взгляд аристократа сузился от понимания, к чему ведётся этот разговор, Вальдемар продолжил более уверенно. – Значит, ему абсолютно наплевать на них, раз даже выпады в их сторону не вызывают в нём бурю эмоций, как у нормального человека. Одним больше, одним меньше – он даже и не заметит.

– Думаешь? – усомнился Генрих в этих уверенных заявлениях.

– Чужая душа – потёмки, мы можем строить лишь предположения, – как странно, но эти слова стали абсолютной противоположностью предыдущим утверждениям, из-за чего Генрих почувствовал некую запутанность своих мыслей. – Сэр, Вам нужно определиться. Времени осталось не так много, чтобы сомневаться.

– Я знаю, – вытянув гордо шею, снова вернулся Генрих в свой изначальный образ величия. – Такой шанс выдаётся раз в две тысячи лет, но ведь не всегда самый лёгкий путь – самый правильный.

– Однако в нашем случае тяжёлый путь – это риск, – тут же вставил свой комментарий Вальдемар, окончательно убеждая Шварца в том, что ему следует за сегодняшний день как следует подумать и всё взвесить.

Постоянность и определённость – это, конечно, хорошо, но есть моменты в жизни не совсем обычных людей, когда каждый день – это испытание, требующее нового этапа в развитии. В отношениях таких личностей не стоит вести политику застоя, так как она неминуемо ведёт к упадку межличностного контакта, причём очень резкому.

Но если ваши отношения похожи на пороховую бочку, которая может взорваться от малейшей искры, то это ещё полбеды. Хуже бывает, когда в «бочку» намеренно подсыпают побольше горючих веществ, чтобы повысить риск. Именно поэтому и только поэтому жизнь молодого шамана по имени Тао Рен и была сравнима с неожиданным цунами с одной стороны и, как бы грубо это ни звучало, назойливыми мухами с другой. Однако то и другое сейчас объединяло одно решение, а точнее катастрофическая для его гордости проблема, которая уютненько умещалась у него в ладони.

Обыденно проводя утро, то есть сидя за обеденным столом в кафе и ожидая своих друзей, Рен держал в правой руке маленькую коробочку, обтянутую красным бархатом, в центре которой было красивое кольцо с белым и чёрным жемчугом, словно символизируя «Инь и Ян». Однако всё это великолепие украшения не вызывало на лице парня довольной или восхищённой улыбки, наоборот – он был темнее тучи, то и дело смотря сосредоточенно на кольцо, а потом чуть ли не падая на стол от обречённости.

Тяжело выдохнув, молодой шаман, глава древнего и богатого клана, решил, что стоит поскорее убрать это маленькую, но трепавшую его нервы вещицу подальше (т.е. в карман), пока её не увидели нежелательные лица. Однако едва Рен успел захлопнуть крышку коробочки и спрятать её, как вдруг на своём плече он ощутил чью-то ладонь, подкравшуюся так незаметно, как змея, от которой он даже дышать перестал, после чего над ухом послышалось:

– А я всё видел, – услышать эту ехидную интонацию голоса Рену было достаточно, чтобы понять, кто нарушил его планы по секретности и теперь не упустит возможности поиздеваться.

– Отвали, Юсуи, – дернув плечами так, будто его прошиб озноб, Тао сразу же облачился в свои доспехи неприступности и сложил руки на груди, стараясь не реагировать на эти не сулящие ничего хорошего улыбочки пришедших парней.

– Колись, Тао, зачем тебе это кольцо? – плюхнувшись напротив Рена и тут же закатив рукава, чтобы они не угодили в тарелку с едой, спросил Трей, на что китайцу даже и не дали слова вставить.

– Это и так понятно, мой ледяной друг, – глаза Тао закатились, когда к ехидству Трея присоединился и Рио – вместе они были страшной силой.

– А не слишком ли рано, Рен? Вы ведь только начали встречаться, – теперь и Асакура полез на таовский огород со своими камнями. В такие моменты Рен не понимал: как он мог испытывать неприязнь к Лайсергу, который сейчас тихо и мирно сидит, ни во что не лезет и соблюдает хорошую и очень мудрую пословицу: «Когда я ем, я глух и нем».

– Йо, – шлёпнув себя по груди, взмолился Юсуи, – они уже три года по-зверски тупят, тут в пору говорить: «А ещё не поздно ли?», – на такую отпущенную в сторону Рена шутку у Лайсерга всё же выскользнул бесшумный, внутренний смех, говорящий о себе через небольшую улыбку на лице, но, увы, этого не заценил сам Тао, приобретающий хронический нервный тик, когда понимал, что разговор о нём ведётся уже без него. Вот такая ирония.

– Это тот редкий случай, господин Йо, когда я согласен с нашим северным другом, – сказал рассудительно Умемия. – Юи у нас – девушка очень необычная, и зачастую её мысли могут скакать из крайности в крайность.

– В общем, – подытожив жестом рук то, что так деликатно пытался объяснить Рио, перевёл Трей на простой и понятный Асакуре язык, – бери товар, пока дают, иначе убежит, причём товар, а не продавец.

– Как же приятно, – намеренно повысил голос Тао, не давая Асакуре ещё что-то сказать, но при этом сладостном голоске сохранялась мимика раздражения и желания всех окунуть головой в унитаз, – иметь таких прекрасных друзей, которые ставят твои интересы в центр внимания, но оставляют тебя самого за его пределами, – ловко и очень замудрённо завёрнутый в сарказм укор был понятен всем, немедлённо потупившим взгляд в свои тарелки, но только не Юсуи, который понял одно выражение: «Как же приятно иметь таких прекрасных друзей».

– Ну, мы тоже тебя любим, дружище, – пожав плечами, всё ещё пытался Трей распутать клубок мыслей друга, который просто оторопел от такой наглости.

– У меня есть вопрос, если позволишь, – пока Тао пытался просверлить в Юсуи дырку своим острым и убийственным взглядом, а тот всего лишь спокойно ел, осматриваясь по сторонам, неожиданно вклинился Лайсерг, аккуратно подступившись к Рену, с которым у него так до сих пор и не было нормального и полноценного контакта.

– Да хуже уже не будет, я так подозреваю, – сделал шаг навстречу Рен, но замаскировав это под безучастность и равнодушие.

– Разве, став парой, вы не автоматически заявили о том, что поженитесь? – Дител действительно был единственным разумным и логически мыслящий человеком, который смотрел в корень вещей.

У Рена в семье была традиция: новоиспечённый глава семьи должен был жениться и завести наследника, причём чем скорее, тем лучше. Представив три года назад Юи, как свою девушку, он фактически заявил о том, что она и станет его невестой. А теперь, когда их отношения стали не фиктивными, а реальными, преград для отсрочки свадьбы не было, по крайней мере, так сказала Джун, когда вчера вечером узнала от самого Рена по телефону, что у них с Юи всё встало на свои места. Именно поэтому Тао сегодня и понимал, что пора бы сделать Юи предложение, скорость которого обусловлена всеми факторами риска, указанными ребятами.

– Кстати! – чуть не поперхнувшись едой от светлой идеи даузера, всполошился Трей, указав на Лайсерга пальцем, но смотря при этом на Рена своим взбудораженным взглядом. – Что ты так напрягаешься?

– Да потому что ты живой пример того, как делать нельзя! – выпалил как на духу Тао, услышав в ответ звон упавшей в тарелку вилки и увидев отвисшую от такого неожиданного контрудара челюсть северянина. А ведь и правда Юсуи до сих пор аукаются его прегрешения, даже после того как он всё же сделал нормально предложение своей любимой, но чересчур дотошной жене.