Но, увы, как неоднократно говорил Йо: «Злость затуманивает твоё мышление. И в этом есть самая огромная слабость». Так и случилось. Тао уже было не остановить, он ненавидел каждого из здесь присутствующих, а тем более посмевшего открыть рот Лайсерга, на которого он чуть снова не налетел, слава духам, удержанный парнями под последний момент.
– А ты вообще заткнись, гнусная пародия справедливости! – ярость Тао уже хлестала настолько, что была опасна для жизни каждого, кто пытался его остановить. Но зрители, которыми были простые шаманы в кафе, с любопытством не боялись прямых взглядом, ожидая, чем же закончится эта открытая перебранка. – Ты думаешь, ты выиграл, всего лишь потому, что был первым, кто переспал с ней?! – до сего момента напуганная до смерти златовласка теперь прижала ладони к своим губам, чтобы не издать писк ужаса от того, что сейчас выливается наружу. – Так вот расслабься, потому что я был первым!
Всё. Злость достигла своего апогея, заставив парня сказать то, чего он не должен был. Сели всё же запищала, услышав эту шокирующую всех новость. Йо прикрыл глаза, уже давно зная это, но тоже понимая, что это самый настоящий крах. Рио, Трей и Лайсерг стояли абсолютно с одинаковыми выражениями лица, немного приоткрыв рот и сдвинув брови от непонимания ужасающей правды. А Юи... хм... в прочем всё выразилось в её вопросе.
– Что ты сейчас сказал? – произнесла практически шёпотом Вэй, показывая то, что её разум не может поверить в услышанное, однако сердце и душа просто раскололись, вдребезги упав в пучину холодной пустоты и вечной боли.
– А что такое, Вэй? – не унимал своей презрительности Тао, одарив шатенку узким взглядом. – Ему значит можно, а мне нельзя, так?
– Рен, остановись, – дёрнув его за руку, попытался Йо прекратить его путь в ещё большие неприятности, однако Тао его не слушал и резко одёрнул руку, смотря на опущенные веки «подруги», к которой у него сейчас не было никакой жалости. Он хотел сделать ей так же больно, как и она ему. Думая, что Юи ему изменила, хоть и не была с ним в отношениях, но всё же, Рен хотел, чтобы она поняла, что он чувствует, зная, что она отдалась другому. Отсюда, а ещё и из яростной обиды, и рождались эти сильные, болезненные и ставшие концом их прежних отношений слова.
– Да, Вэй, тебе ничего не приснилось, всё было именно так, как ты это помнишь, именно в этой деревне! – он говорил уже не криком, но с очень сильным нажимом на слово «именно». – Только вот у меня к тебе есть вопрос, – застучали снова барабаны опасности, Асакура пытался остановить Тао, но тот лишь пихнул его локтём в сторону. – Кто лучше в постели я или он? Ты ведь теперь можешь срав... – договорить ему не дало очень странное, необычное, но всё же заставляющее замолчать действие шатенки.
Она не размахнулась, как обычно требует случай, чтобы со всей силы дать парню пощёчину за такие слова, она просто шлёпнула, не поднимая взгляда, по щеке парня так, будто легонько прихлопнула комара, и этой мизерной силы удара не хватило даже на то, чтобы голова парня дёрнулась по инерции. Он лишь замолчал, шокированный тем, что у неё нет... у неё просто нет сил на большее.
– Я не спала с Лайсергом, – сразу же поставила Юи в не самой гнусной лжи точку, чтобы отсечь первое заблуждение, но этих слов, произнесённых практически мёртвым, холодным голосом, хватило для того, чтобы у Рена в голове резко пробился луч здравого мышления.
Тао резко посмотрел расширенным от ужаса взглядом на Дитела, но тот лишь стыдливо потупил взгляд в пол, сгорая в адском пламени вины. Рен снова вернулся к Юи, понимая, что он рассказал просто ужасную вещь, которую должен был хранить до конца жизни в секрете, и что после наговорил ещё больше непростительных слов.
Но зря он надеялся на то, что Вэй будет плакать и кричать на него. Вместо этого он получил, куда большее наказание – хладнокровие. Разумеется, его не могло было быть, но Юи именно так себя преподносила, именно потому, что её ещё никогда так не били душевно.
– В-вэй, то есть... Юи, – голос шамана предательски дрогнул, ведь он должен был срочно что-то сказать, в отличие от всех присутствующих, которые боялись и звук издать. Сейчас просто нельзя было вмешиваться. Но шатенка подняла слабенькую, немного трясущуюся от последних, уходящих сил контроля руку и, не в силах поднять взгляда, сказала:
– Не волнуйся, мне не больно, – её голос едва заметно, но уже начал подрагивать, хотя она заставляла себя держаться. – У дорэи есть свод правил, которые в нас вдалбливали с детства, – скорее всего, слово «вдалбливали» имело своё прямое значение. – Дорэи не может быть больно, они не могут показывать своему хозяину того, насколько они слабы, – разговор о дорэи был задет неспроста, и горький ком вины застрял у Тао прямо поперёк глотки. – Так что не волнуйся, – поднятый взгляд, наполненный разочарованием, адской болью из-за предательства и стоячих слёз, встретился с расширенными от ужаса глазами ястреба, который утратил свой красивый полёт, – мне не больно.
Этими словами... этими сильно бьющими в ответ словами Вэй сказала то, что Рен обошёлся с ней, как со своей собственностью, как с... дорэи, напомнив Юи то, кем она является.
– Юи, – едва девушка начала разворачиваться, чтобы уйти и не видеть сейчас никого, тем более своего самого дорогого человека, который поступил с ней так подло, Тао схватил её за руку, сказав её имя сильно сдавленным шёпотом, застрявшим в тисках страха. Однако шатенка тут же вырвала руку, не останавливаясь на месте и даже не посмотрев на Рена, который встал на месте, не в силах пошевельнуться.
Нет! Нет! Он не хотел её терять, не хотел ни верить, ни понимать то, что она его не простит, однако его завязанное в морской узел сердце с печалью говорило ему о том, что он уже всё давно понял. Она не простит ему такого, да он бы и сам не простил.
Но чёрт, неужели всё так и закончится? Неужели он прошёл весь этот путь лишь для того, чтобы потом всю оставшуюся жизнь корить себя за свои грехи?
Нет. В его резко поднятом взгляде были ещё силы, и до тех пор, пока он дышит, пока помнит то, кем является, он определённо не сдастся. Он будет рядом с ней, что бы ни случилось, и тогда она не просто поверит ему, а будет вынуждена поверить, потому что иного быть и не может.
Резвым и спешным шагом покинув кафе вслед за шатенкой, Рен оставил в помещении лишь тишину, напоминающую о том, что же всё-таки здесь произошло.
Абсолютно все ребята стояли, потупив взгляды в пол и испытывая в унисон чувство жалости из-за того, что случилось. Кто-то сохранял на лице спокойствие, разрешая лишь своему взгляду дать слабину истинных чувств, кто-то не понимал, как так вообще могло произойти, а одна единственная в компании парней девушка даже не сумела сдержать горькой слезы, скатившейся по её щеке.
– Ты этого хотел? – не поднимая взгляда, устремлённого куда-то в пространство, но сузив его и окрасив оттенком разочарования, спросил Йо, даже не называя имени, к кому он обращался, потому что это и так было понятно.
Лайсерг, услышав этот вопрос, полный обвинения в том, что всё произошедшее случилось именно по его вине, обречённо прикрыл глаза и устало выдохнул через нос. Он чувствовал себя сейчас Дорианом Греем, чей портрет стал отображением его собственного уродства души, и чем больше проходило минут, помнящих о его поступке, тем сильнее его разъедало ужасное, неописуемое словами чувство, которое словно термит выедало само его существование.
– Йо... – на выдохе, тем самым показывая, что ему и самому сейчас плохо, начал оправдываться Дител, однако Асакура как будто не слышал его.
– Ты разрушил отношения людей, которые прошли вместе за короткий срок очень многое, – Йо прекрасно знал и помнил всю историю Рена. Он понимал, что такие моменты не оставят этих двоих на уровне друзей. Слишком многое их связывало, слишком сильны были чувства друг к другу. – Ты ничего не знаешь об их отношениях, но всё равно продолжал всё рушить. И ради чего? – Асакура на этом прямом и чётко поставленном вопросе поднял жёсткий взгляд на Дитела, который не смог ответить ему тем же, ведь ему было стыдно, больно и отвратительно слышать о себе такие слова, даже зная, что они правильные. – Ответь себе на этот вопрос, – невесело хмыкнув и помотав головой, продолжал проявлять своё разочарование Йо, – а потом подумай... – он сделал короткую паузу, вынуждая Лайсерга осторожно посмотреть на него исподлобья, – кем являешься ты после всего этого.
