– Она не пойдёт, – сказал, как отрезал, парень, зная, какой он ответ получит, если предложит это шатенке.

Да, они вроде бы спустили по тормозам то, что они теперь вдвоём знали. Да, Юи решила, что не станет рушить дружбу с Реном, искренне и одновременно наивно полагая, что все его чувства к ней ошибочны и скоро пройдут. Однако... С того момента, как Рен смог совершить самый сложный для него шаг – признаться в своих чувствах вслух, их взаимоотношения стали всё равно очень натянутыми. Тао никогда не покидало чувство, что если он допустит хоть маленькую погрешность, то та тонкая нить, которая ещё каким-то чудом связывает их, разорвётся и породит ненависть по отношению к нему. И, находясь в таком загнанном в рамки нерешительности и неполноты действий состоянии, Рен чувствовал то, что ему нужно действовать предельно осторожно, не давая девушке повода для того, чтобы начать его избегать. А ведь это было вполне возможно – стоило ему лишь проявить настойчивость.

– Значит, сделай так, чтобы пошла, – абсолютно спокойно и до ужаса взрывоопасно произнёс Йо, который вызвал резкость в друге, вскочившем будто ошпаренный.

– Что значит «сделай так», Асакура?! – возмутился Тао, одарив шатена прищуренным взглядом, но тут же остыв, потому что тот даже и не думал реагировать ответной реакцией, будто специально смотря на него прямым взглядом с полнейшей невозмутимостью и ещё медленнее пережёвывая еду. – Это не от меня зависит, – выдохнув в голос и отведя взгляд, с позором проиграл этому спокойствию Тао и, прикрыв глаза, сел обратно на футон, уставившись на кончики собственных пальцев.

Воцарилась какая-то странная тишина, не считая шуршания пакета, откуда уже был изъят большой гамбургер. Рену даже показалось, что он обидел Йо, который теперь решил вообще ничего не говорить. Однако только он хотел извиниться за свою вспыльчивость, даже немного успел разлепить плотно сжатые губы, как шаман, подобный ласковому и тёплому ветру, снова заговорил:

– Возьми себя в руки, Куки, – резко. Очень резко это обращение резануло по сердцу Рена ножом, словно отрезвляя его, давая понимание того, что тем самым хотел сказать его друг.

«Либо мы боремся за свою любовь до победного. Либо меняем ориентацию, и я буду звать тебя Куки», – эти сказанные когда-то слова Реном, который пытался заставить друга не уходить в бездну отчаяния, теперь обернулись против него самого, заставляя так же резко посмотреть на друга, улыбнувшегося в ответ. Йо встал с кровати и подошёл к своему рядом стоящему комоду, из которого ему нужно было выудить чистую одежду.

– Всегда есть незримые струнки души, которые помогут тебе, – говоря через плечо, копался в ящике Асакура, выбрасывая нужную одежду на кровать. – Если ты найдёшь то, что просто не сможет её заставить тебе отказать, то... сам понимаешь, – договаривать было и не нужно, потому что Рену и так был понятен мудрый и очень правильный ход мыслей друга.

Приложив указательный палец к губам и начав немного постукивать им в такт поступательным воспоминаниям, Тао пытался вспомнить детали, интересы, да хоть что-нибудь, что просто не позволит шатенке отказаться от его предложения.

Момент за моментом, минута прожитой с шатенкой жизни за минутой – всё вновь скользило по памяти парня, ища, словно фильтр, то, что может помочь. И вдруг, когда воспоминания коснулись их жизни в деревне, он резко распрямился в спине, заметавшись догадливым и воодушевлённым взглядом по пространству, пока не обращая внимания на своего копошившегося друга. Он быстро поднялся с футона, встав к параллельно стоящему комоду, где находились его личные вещи.

Откидывая ненужное в сторону ящика, Тао искал то самое, что просто не сможет оставить Вэй равнодушной, и наконец, когда в его руках оказался маленький фотоаппарат, Рен даже немного улыбнулся и с облегчением счастливо прикрыл глаза. Теперь дело за самым сложным: выстоять очередь в переполненном кафе, чтобы купить еду для пикника. Получалось как-то даже немного романтично, но, увы, гордость и холодность на сегодня придётся оставить в этой комнате.

Сцепив в кулак такие вещи, как воля, решимость и храбрость, Рен резко развернулся, намереваясь рассказать Асакуре о своих соображениях и, в какой-то степени, желая получить одобрение, но вот только мысли его улетучились, словно газ, стоило лишь взглянуть на так и стоявшего к нему спиной друга.

Тао даже уже набрал воздуха в лёгкие, чтобы поделиться тем, что он придумал, но разве можно было вспомнить о том, о чём ты хотел сказать, когда перед тобой открывается такая картина. Йо до сих пор искал в комоде какие-то вещи для принятия душа, которые затерялись у него в вечном бардаке, но то, что содрогнуло и заставило Тао снова стать, словно трупом, причём тупоголовым, были небольшие, редкие местами, но очень отчётливые полосы на спине друга.

Было такое ощущение, что по нему разочек, совсем немного прошлись розгами, однако Рен прекрасно знал и понимал, от чего именно эти следы. Его бывшие пассии, самые большие ошибки в его жизни, нередко оставляли такие отметины своими наманикюренными ноготками, когда Рен собственными руками пытался уничтожить в своём сердце такое понятие, как «настоящая любовь». Доводя их до пошлых криков и животной дикости, они впивались в его спину и оставляли днями не проходящие красные полосы.

Но... Он – это он. Откуда могло взять это у Йо, который...

«Чёрт возьми!» – догадался Тао о причинах не только отметин, но и странного поведения друга, недавние слова которого чётко всплыли в его памяти:

«– Просто скажи: что ты намереваешься делать?

– Скорее всего, глупость».

Чёрт! Чёрт! Чёрт! В голове Рена и не могли возникнуть такие мысли, что Йо (вы слышите?), Йо Асакура совершит именно такую глупость, которая уж кому-кому, а ему была неприемлема и недопустима. Асакура не мог, не имел права, уподобиться его примеру, который должен был послужить примером того, как не надо делать.

Но чем больше Рен думал о том, что быть такого не может, что Йо поддался стороне разврата и пытался тем самым забыться, тем больше Тао приходил к немного странной, с трудом принимаемой, но всё же альтернативе. А что если он и А...

– Ну? Придумал что-нибудь? – резко вторгся голос друга в задумчивость Рена, который вздрогнул и поднял на него взгляд, видя, что тот стоит в одних брюках и с чистыми вещами в руках.

– Д-да, есть одна мысль, – неуверенно и с некой заторможенностью ответил Тао, снова потупив взгляд в пол. Сейчас он даже и не помнил о своих проблемах – настолько сильно его выбило то, что он увидел.

– Ну так действуй, – с улыбкой поддержал его Асакура, кивнув на дверь, тем самым отпуская друга в свободное плавание. – А то, смотри, Лайсерг придёт, и ты снова ничего сделать не сможешь, – Йо направился в ванную комнату, проходя мимо друга, наудачу хлопнув его по плечу, а то, с какой интонацией он сказал это слово «действуй», склонило чащу подозрений Рена ко второму, альтернативному варианту, который только на первый взгляд казался нереальным.

«Неужели ты и Анна...», – в мыслях снова начал договаривать свою догадку Тао, слыша, как дверь ванны щёлкнула и тут же опять сбила его с раздумий. – Теперь моя очередь тебе удивляться, Асакура, – сузив мягко и в какой-то мере лукаво взгляд и поражённо усмехнувшись, произнёс Рен в пустой комнате, смотря на дверь ванной комнаты, скрывшей человека, которого Тао, наверное, никогда не сможет разгадать полностью.

Как же тяжело, когда ты остаёшься на растерзание одиночеству. Чувствуешь себя никому ненужным, всеми забытым, даже если твоё одиночество началось несколько минут назад.

Трей и Сели – это нерушимое целое, которое нельзя испытывать своей надоедливостью, именно поэтому, как только они вместе позавтракали, посмеялись и поболтали, Юи и Рио поспешили удалиться из их комнаты.

Умемия, разумеется, пошёл к себе в комнату, чтобы заняться самым полезным в мире делом для самого человека – ничем. Ну а Вэй и стала той жертвой одиночества, в котором ей не было чем заняться. Как же... тихо. Как... скучно.