– Поверьте, мне жаль, что мисс Роза...
– Не смейте произносить её имя, – спокойным, но таким сильным и страшным до ужаса голосом одёрнул его Шварц, резко поднявший взгляд на предателя, который был лишь фальшивкой на теле общества. – Не смейте произносить имя той, которую вы не смогли защитить.
– Но позвольте, Шварц, – перейдя на угрожающе строгий голос, лишил Гюнтер парня своего уважительного обращения. – Я не виноват в том, что произошло с Вашей сестрой.
– Её можно было спасти, если бы Вы трусливо не сбежали... – в стеклянных и окутанных пеленой ненависти глазах загорелся внутренний огонь мести, – если бы вы сдержали своё обещание, – в виду имелось, разумеется, обещание полицейского – защищать их даже ценой своей жизни.
– Вы же не восприняли это всерьёз? – с риторической усмешкой, которая исходила из его нервозности, просто опешил от такого Гюнтер. Он действительно не понимал, как Шварц мог даже подумать, что кто-то будет рисковать ради него своей жизнью. Однако в этом-то и была ошибка. Полицейские и все поборники справедливости и закона – это не «кто-то», это люди, которые в идеале должны охранять сон людей, делать их жизнь спокойной и даже отдать за них жизнь, если потребуется.
– Значит, слово закона ничего не значит? – приподняв одну бровь, печально ухмыльнулся Генрих, который теперь окончательно убедился в том, что этот человек – это подлость воплоти.
– Знаете что, Шварц! – вскипел от ярости мужчина, который начал уже оглядываться по сторонам, словно предчувствуя, что просто так парень отсюда не уйдёт. – Если Вы нажили себе врагов, то мы не должны расплачиваться своими жизнями за это!
– У меня нет врагов... – снова беспристрастно ответил незамедлительно Генрих, – больше нет, – а вот эта усмешка Леману совершенно не понравилась, заставляя его глаза забегать, как белка в колесе. – А то, что произошло в театре, было простым разбоем с ограблением, но Вы, разумеется, даже дело это не расследовали, – снова с презрительным смешком добавил Шварц.
– Не Вам судить меня, – злостно прорычал полицейский, указав на дверь, – убирайтесь!
Но Генрих снова как будто не слышал его, в его голове застыли первые слова мужчины, которые сильно покорёжили и в какой-то степени довели до внутреннего, безумного смеха.
– Боюсь, Богу будет не до Вас, Леман, – встав с кресла и задумчиво подняв взгляд в потолок, помотал головой Шварц, после чего его жестокие и полные гнева глаза вцепились в напуганного полицейского, – ибо Вы будете гореть в адском пламени у самого дьявола за своё предательство.
– Вы хоть понимаете, кому Вы это говорите?! – у Гюнтера уже не оставалось сил, чтобы сдерживать свой страх, потому что он прекрасно понимал, что может предпринять такой человек, как Генрих, именно поэтому его рука инстинктивно потянулась к пистолету, покоящемуся в кобуре на поясе брюк.
– Разумеется, – зашагав в сторону двери, опять вернулся к безразличному тону парень, которого понять было просто невозможно, – Вы, – остановившись спиной к мужчине, взялся за ручку двери Шварц, – самая большая ложь в этом мире.
Как ни странно, но после этих слов Генрих и правда покинул кабинет трусливого и подлого полицейского, который так и остался в недоумении, ведь по логике вещей Шварц должен был разобраться с ним. Но, по мнению полицейского, видимо, он смог напугать его проблемами, если он хоть что-нибудь ему сделает.
Абсолютно другого мнения придерживался молодой аристократ, который только что вышел на чистый и свежий воздух улицы, вдохнув его полной грудью и посмотрев на человека, который уже ждал его, как верный сторожевой пёс.
Вальдемар на прямой взгляд господина лишь едва уловимо кивнул, и без слов понимая, что его интересует, после чего Генрих посмотрел на цветок, который не выходил у него из рук, и который уже практически завял без влаги, и, в последний раз понюхав его, кинул через плечо на порог полицейского участка, выстроенный в пять этажей высотой.
Не говоря ни слова, Шварц лишь пошёл дальше, пересекая почему-то пустую улицу поперёк и ныряя в переулок, который тянулся тёмным туннелем в неизвестность. Однако прежде чем полностью погрузиться во тьму он остановился то ли от собственной прихоти, то ли от того, что Вальдемар осмелился заговорить.
– Сэр, пора возвращаться. Члены ордена ждут Вас в зале «Ordo ab chao», – сообщил важную вещь Вольф, опять же получив в ответ молчание.
Генрих чего-то ждал, он как будто не желал двигаться с места, а Вальдемар только спустя секунду понял, чего именно он ожидает, кинув короткий взгляд в сторону на полицейский участок.
Он должен был увидеть это своими глазами, иначе не будет ему покоя в этом мире. Иначе он не сможет продолжать существовать дальше (слово «жизнь» больше не могло к нему употребляться). Именно поэтому...
На пятом этаже полицейского участка неожиданно прозвучал взрыв, всё заволокло дымом и огнём, в котором, как предсказал Шварц, будет гореть Леман за своё предательство.
Генрих лишь спустя пять минут после взрыва повернулся лицом к зданию, которое было у него за спиной в нескольких метрах, и в его глазах начал отражаться тот огонь, который стал его личной местью.
Ещё минуты три Шварц неотрывно смотрел на пылающее здание, словно не в силах утолить свою жажду отмщения, но вдруг, поморгав часто ресничками, он снова сделал своё лицо абсолютно спокойным и, взглянув на верного ему Вальдемара, вспомнил о его сообщении.
– Теперь это зал «Чёрной розы», – на глубоком выдохе отдал свой первый приказ Генрих, – но ты прав, нам пора... – что именно было пора, Вольф так и не узнал в тот день, однако сомнения в том, что теперь в ордене появился, несомненно, сильный и решительный лидер, ни у кого не было.
====== 103. Любовь развивает скорость мозговой деятельности, ну или толкает на неосознанные, но решительные действия. ======
Усталость настаёт тогда и только тогда, когда все проблемы, дела и заботы решены. Когда все эмоции выплеснуты, и наступает их полное «обезвоживание», вот тогда-то и наступает полная абстракция от мира иного.
Именно в таком выжатом, буквально перемолотом и брошенном состоянии сейчас восседали четверо парней за одним столом в кафетерии «Лоскут», как всегда, получая свой обязательный завтрак.
Рена, Йо, Рио и Трея можно было описать лишь одним словосочетанием – «выжатые лимоны». Над каждым из них висело своё облачко угнетения и усталости, ведь каждый из них за последние дни преодолел такие сильные эмоции, переживания и проблемы, что теперь, когда всё вроде бы закончилось, осталось лишь опустошение.
Смотря немного взволнованным взглядом на мужа и друзей, которые будто под копирку ковырялись в своих тарелках, лениво разбирая салат по его составу, Сели серьёзно обеспокоилась их состоянием, которое срочно требовало отдыха не только для тела, но и души. Но не только парням, но и она сама испытала недавно такое большое горе на себе, что теперь и ей, как никому другому, потребуется хороший, восстановительный отдых.
– Ребятаааа!!! – снося всё и вся на своём пути, заставляя шаманов просто забираться с ногами на столы, чтобы их не сбили, в кафе неожиданно влетела радостная до безумия фурия, имя которой Юи Вэй.
Она неслась прямо к седьмому столику, стоявшему у третьего окна, и за которым сидели её друзья, за исключением Дитела, которого не было, а на её лице было до боли удивительное счастье. Кха... и этот человек ещё вчера убивался из-за того, что она больше не участвует в турнире, проиграв в честном бое своему другу–северянину.
Удивление тому, как у неё так получается – быстро забывать о проблемах и бедах, проходящих без «обезвоживания» души, не переставало терзать наших героев, которые в тот же миг вышли из своего угнетения. Но сделали они это не для того, чтобы послушать радостные новости Вэй, а для того, чтобы придержать станы, тарелки и всю остальную посуду, которая сотряслась от того, как шатенка буквально въехала в обеденный стол, стукнув ладонями по крышке.
