– Мне тяжело об этом говорить, – надев маску актрисы-великомученицы, Анна начала представление, которое стало последним шансом для неё. – Но ты не первый.

– Интересно, – с долькой ревности усмехнулся Шварц, немного удивляя жену тем, что он может испытывать такие чувства, да и проявлять их. – И кто же этот счастливец, ради которого ты пренебрегла своими жёсткими принципами? – решив спрятаться за маской лукавства и мудрости, спросил Генрих, сложив руки на груди.

– Точнее мной пренебрегли, – с наигранной печалью произнесла Анна, опустив глаза и не видя, как лицо мужа изменилось, впитав в себя, как губка, ошеломление и испуг.

– Что? – не совсем понимая, но предчувствуя ужасные вещи, произнёс Генрих, всё ещё пытаясь заглянуть в глаза любимой.

– Это случилось после моего выпускного, – продолжала на ходу сочинять свою отвратительную историю Анна, надеясь на то, что Шварцу станет просто противно быть с ней после этого. Всё же в аристократическом обществе честь девушки ценилась очень высоко. – Я просто свернула не в тот переулок, а там... – хоть она и говорила отрывистыми фразами, не говорящими на прямую о произошедшем, но Генрих всё понял, в ту же секунду развернувшись спиной к жене, удостоив её лишь нервным и закипающим от злости выдохом тяжёлого дыхания.

Анна даже не смогла сдержать улыбки от полного успеха своей задумки, возможно, она даже теперь сможет спокойно выйти из игры и вернуться к Йо, ведь, по всей видимости, Шварц не сможет принять того, что его жену изнасиловали в каком-то грязном переулке. Однако, вопреки всем ожиданиям, блондинку ждало потрясение.

– Прости, я должна была сразу тебе всё рассказать, – продолжала играть свою роль девушка, не чувствуя себя больше в опасности. – Ты, наверное, теперь ненавидишь меня, – утвердительно заявила печальным голосом блондинка, в душе радуясь, как дитя.

– Ненавижу, – не поворачиваясь к жене и намеренно скрывая своё исказившееся от злости и ненависти лицо, произнёс Шварц слова, которые были обманчивым бальзамом для девушки, возрадовавшейся раньше времени. – Я ненавижу этот мир, полный подлости и бесчестия.

Удивлению Анны не было предела, она стояла в морозящем кровь оцепенении и просто не могла понять то, что происходит. Она была так ошеломлена, что даже не смогла сменить маску искреннего потрясения, когда Генрих резко развернулся и счёл её удивление за то, что она изумлена его пониманием.

– Анна, – на выдохе с таким волнением, будто он терял её и теперь молил не оставлять его, заключил Шварц девушку в крепкое, но такое любящее объятие, что внутри всё сжалось от небывалого раньше удивления. Ещё никто и никогда её так не поражал. Никто и никогда не обнимал так, словно она была глотком воды в пустыне. – Я никогда не причиню тебе боли, – покрывая плечо жены ни к чему не обязывающими, а наоборот утешающими поцелуями, говорил парень, делая глаза Анны всё больше и больше от ужаса и от того, что он способен на такие глубокие чувства. – Слышишь меня? – поднявшись поцелуями по шее к щеке, буквально дрожал голосом Генрих, после чего он взглянул в глаза жены и с небывалым ранее сожалением повторил: – Никогда.

Эта нежность, эта иная сущность, которая раньше не проявлялась так явственно и глубоко, потрясала Анну настолько сильно, что у неё наворачивались на глаза слёзы, причина которых неясна так же, как все загадки мира.

– Генрих, я... – мотая головой, шёпотом, до которого понизился её голос, начала говорить девушка, сама не ведая что. Однако этого и не потребовалось, потому что парень прижал указательный палец к её губам, останавливая её ненужные сейчас речи.

– Тшш... – помотал головой Генрих, выглядя так, словно он испытал всю выдуманную, но принятую за правду судьбу Анны как свою собственную. – Я люблю тебя, – он сказал это так тихо, что эти слова можно было практически читать только по губам, после чего прильнул к губам любимой с таким желанием забрать всю её боль, что блондинка всего лишь на секунду почувствовала себя над землёй реальности.

Чувства, передающиеся через поцелуй, были настолько глубокими, настолько искренними, что Анна невольно почувствовала себя виноватой перед своей нечестностью. За год, что она пыталась, как думали Патчи и Лайсерг, выведать планы Генриха, она узнала о нём гораздо больше.

Она узнала его, как личность и как человека. Да, он был жесток, стремился к своей цели, несмотря ни на какие преграды, даже людские, но он жил по своим строгим принципам, мотивы которых она ещё не могла понять. Он был то опасным, то нежным, то справедливым, то беспощадным – и эти крайности не давали чёткого представления о том, какой он на самом деле.

Но сейчас, в этот час, в это мгновение, он был таким нежным и дорожащим тем, что он имеет в жизни, что всего лишь на миг Анна терялась в абсурдных мыслях. Его дыхание было таким прерывистым, словно он страдал от потери любимой, он целовал её так, словно её любовь была для него глотком свежего воздуха, и только резкое прозрение того, что на самом деле происходит, а главное – с кем, заставило Анну понять то, что она этого не хочет.

Она любила, любит и всегда будет любить только Йо. Ей больше никто в этой жизни не нужен. Но тогда почему? Почему огонь, закипевший в её крови, начал сжигать сердце в пламени желания? Она не хочет его. Нет. Но что же он тогда делает? Что вызывает в ней столько чувств?

Чувствуя, как дыхание становится прерывистым, как захлёстывает волнение и возбуждение, Анна металась испуганным взглядом по комнате, не зная, что ей делать, ведь его ласки в области шеи приводил её разум просто в вопящее о помощи состояние.

Казалось, всё кончено. Осталось лишь решить: смерть или предательство. Но вдруг, буквально нежданно и негаданно, весь дом сотрясся так, словно по нему нанесли авиаудар. Где-то выбило стёкла, где-то посыпалась штукатурка потолка, а Генрих едва сумел устоять на ногах, придержав падающую от неожиданности жену.

– Что за чёрт?! – мечась взъярённым взглядом по комнате, не понимал Шварц, что только что произошло, но в тот же миг после его вспышки гнева в комнату без стука залетел курносый мужчина по имени Вальдемар и тут же дал ответ на его вопрос.

– Взрыв в правом крыле, сэр, – отчитался мужчина, сразу выдвинув своё предположение. – Я думаю, это Дител.

Не тратя ни секунды драгоценного времени, словно услышав команду «фас», Генрих решительным и явно взбешённым шагом вылетел из комнаты, забыв про всё на свете и, в главную очередь, про свою жену, которая от услышанного застыла на месте с недавним удивлением и потрясением.

– Лайсерг, – с дрожью в голосе и с норовящимися наружу слезами, которым хода не давала стойкая и твёрдая натура девушки, произнесла Анна, резко развернувшись и помчавшись на балкон, который выходил во двор.

Чуть не снеся ограждение и не перекинувшись через перила, блондинка не могла поверить своим глазам и своему искреннему счастью при встрече её взгляда с уже ждавшей её счастливой, дружеской улыбкой и малахитовыми глазами, которые сейчас лучились самодовольством.

Дител и правда стоял на первом этаже, посреди зелёной лужайки, и так весело отдал девушки по-офицерски честь двумя пальцами, что не смогло не вызвать у Анны короткий смешок и продолжительную улыбку.

Он пришёл, наплевав на то, что боль её сильна, что Юи запретила ему вставать с постели. Он всё равно пришёл к ней на выручку, потому что не мог поступить иначе.

«Идиот», – прочитал по губам девушки Дител, видя то, как она рада его приходу, но никогда в этом не признается. Он лишь беззаботно пожал плечами, с той же глупой улыбочкой говоря то, что она должна принять его таким, какой он есть.

Замахав руками, словно призывая дышать её спокойнее, Анна поняла то, что ей нужно сейчас вызвать всю охрану к себе, чтобы её случайно ни в чём не заподозрили. И поняв это, блондинка тут же повысила голос до крика:

– Скорее! Он здесь!

Её гнев и наигранная злость были настолько неправдоподобными для Лайсерга, что это зрелище не смогло его не рассмешить, получая в ответ лишь возмущённое подёргивание бровью от блондинки.