Неспешно покинув помещение, Асакура вышла прямо на улицу под ослепляющее солнце, которое красным с золотом покрывалом растелилось по небу. Сам небольшой дом стоял на утёсе, с которого был виден почти весь Токио, а на его вершине, прямо у обрыва, стоял тот, о ком недавно шла речь.

Лайсерг вглядывался вдаль и словно у солнца спрашивал совета, молил о силах и винил за его существование. Увидев, как с ним поравнялась знакомая ему блондинка, которая за четыре года стала изящней, грациозней и красивей, Дител даже не бросил на неё прямого взгляда, лишь выдохнув и услышав её первый шаг для налаживания отношений, которые не сложились в начале.

– Не факт, что я понравлюсь ему, – что-то в этот раз в голосе девушки изменилось. Лайсерг слышал в нём какое-то дружелюбие и самое главное – доверие.

Да, они не были друзьями, ведь Анна никогда особо не общалась с ним и не знала его, однако она доверяла ему и вела сейчас с ним разговор совершенно иначе, нежели в кабинете при Голдве. Возможно, без свидетелей Асакура могла при нём показать частицу своей души, но только небольшую.

– Не факт и обратное, – с сокрушением и болью в глазах произнёс Дител, провожая вместе с блондинкой закат. Она ничего не ответила, давая ему время на обдумывание и продолжение разговора, ведь даузер очень многое хотел ей сказать. – Ты просто не понимаешь, каково это, – он сжурился от невыносимое душевной боли, – смотреть другу в глаза и знать про причину его боли.

– А ты не знаешь, каково это – бросать того, кого ты любишь больше жизни, – в ту же секунду открыто и не боясь своих чувств, заявила блондинка, не отрывая взгляда от простирающегося города и доказывая детективу то, что она не только понимает его чувства, но и, возможно, испытает чувства похлеще его мук. – Но мы оба защищаем тех, кого мы любим. И порой приходится чем-то жертвовать, – в очередной раз привела Анна неоспоримые доказательства своей правоты.

– Для того, чтобы ты внедрилась к Генриху, нам придётся стереть всю информацию о тебе, – попытался в последний раз настоять на своём Лайсерг, – тебя просто не будет существовать, – наконец, он посмотрел на неё, сузив взгляд и желая убедить её в этом. – Ты правда готова пойти на это, Анна? – не успев закончить этот вопрос, блондинка резко дёрнулась в сторону парня, посмотрев в его глаза своей уверенностью и где-то даже оптимистичностью, что потрясло Дитела до глубины души.

– С твоей помощью я готова рискнуть.

Оптимистичность и находчивость, которые в принципе невозможны в её-то ситуации, приводили даузера в замешательство, осознавая то, насколько сильна духом эта девушка, которая хоронила все свои эмоции глубоко в себе. Если бы он не знал о её чувствах к Йо, то мог бы с уверенностью сказать, что чувств-то и нет.

Идеальный контроль эмоций, прекрасные манеры и аура, красота и грация – всё, что так нужно и что могло бы зацепить Генриха в этой девушке, было в достатке. Поэтому шансов, что у неё не получится было маловато, но от этого Дител не испытывал особой радости.

Да, она, несомненно, испытывает боль и мучения от своего решения, и это, пожалуй, достойно уважения – пожертвовать своим счастьем, ради любимого человека. Однако терзания Лайсерга тоже сильные, несравнимые, в плане категорий, чувства, ведь он, по сути, предаёт лучшего друга, который сделал для него очень многое за такой короткий период в жизни.

Но что важнее – дружба, или же жизни людей, которым грозит гибель? Пожалуй, этот вопрос можно причислить к роду философских, на которые так и не найдены ответы.

Услышав то, как парень смиренно выдохнул и как проигравши повесил голову, Анна поняла, что он уступает её воле и, разумеется, будет ей помогать всем, чем только сможет. Она удовлетворённо подняла голову, гордо вытянув шею, и, развернувшись, пошла со склона обрыва, не говоря ни слова, которых у неё для парня не было.

Однако не успела она пройти и метра, как детектив сам её окликнул снова полным мучения голосом, на который она почему-то не смогла не повернуться.

Он стоял к ней боком, смотря в землю с примятой и жухлой травой, которая теряла свои насыщенные краски, а в глазах застыли слова, которые он и собирался сказать девушке.

– Когда всё это закончится... – девушка не говорила ни слова, однако почему-то на её лице начинала вырисовываться улыбка, когда она видела, что парень ищет самые сильные клятвы того, что он готов сделать, – я... я сам вас поженю, – услышав подобное, даже такая сильная выдержка блондинки дала незначительную трещину, и она поперхнулась смехом, заставившим парня закатить глаза от непроизвольно вылившейся из его уст глупости.

– Вернее сказать, если всё это кончится благополучно для нас, – с улыбкой и явной издёвкой произнесла девушка, увидев, как малахитовый принц снова вошёл в фазу нескончаемой вины. В глубине души не желая его самоуничижения, Анна не убрала из своего взгляда усмешки, но сделала его благодарным и снова дружелюбным. – Но я запомню твою клятву и, не сомневайся, припомню тебе это, когда придёт время.

Конец Flashback.

Музыка, танцы, веселье и мрачная туча у бара – вот что было главными составляющими вечеринки, которая была в самом разгаре. И если с первыми тремя элементами всё понятно и уместно, то последний – нуждается в дополнительном разъяснении.

Этой самой тучей, которая сгустилась из адских душевных болей, являлся молодой шаман, который имел в деревне большую известность. Его все обожали не за то, что он спас деревню пять лет назад от своего брата и самого великого шамана Хао, а за то, каким прекрасным человеком он был.

Доброты всегда в мире и, в частности, в людях не хватало, а если её маленький лучик освещал этот полный лживости и эгоистичности мир, то его тут же втаптывали во тьму, делая таким же, как и они сами.

Йо был одним из тех людей, кто обладал потрясающей силой доброты и сострадания. Он мог без малейшего колебания улыбнуться прохожему и сделать его чуть счастливее, даже не думая о том, что его могут счесть странноватым.

Но, пожалуй, самое прекрасное и красивое чувство, которое с рождения приобрёл себе Асакура, было любовь. Не только по отношению к любимой женщине, но и к друзьям, а также ко всему миру.

Однако сейчас любовь, дружба, доброта, честность, открытость – всё было втоптано в грязь, стёрто из сердца парня, который взял поставленную перед ним барменом очередную рюмку, в которой был очень обжигающий напиток под названием саке.

Йо чувствовал, что ещё чуть-чуть, и его разорвёт на части от такого количества боли, которая всё же пришла на смену потрясению и нервному смеху. Внешнее состояние парня напоминало серьёзную простуду, словно у него было температура под сорок.

Взяв холодными, словно лёд, пальцами рюмку, Асакура хотел, чтобы неприятное чувство в горле перебило всю ту гармонию разрушения в сердце, поэтому уже намерился пустить содержимое внутрь, как вдруг кто-то накрыл рюмку своей ладонью, не давая парню совершить задуманное.

Понимая, что это кто-то из его друзей, шатен печально усмехнулся и повернул голову вправо, встречаясь с такими серьёзными янтарными глазами лучшего друга.

– Не пей, – коротко и холодно, но одновременно с заботой и сожалением сказал Рен, видя, что друг находится на грани срыва, судя по его резким спадам и взлётам настроения от подавленного до нервно смеющегося. – Ты же сам говорил мне, что это не выход. Забыл? – он понимал боль друга, но не мог допустить того, чтобы он допускал его же ошибки.

– Ага, не выход, – уже немного нетрезвым языком, снова усмехнувшись, ответил Асакура, взглянув назад и увидев, что блондинка, которую он любил и которую искал, сейчас гордо шагает среди гостей и общается с окружающими её девушками, в старые времена именуемые фрейлинами. – Но это для храбрости, – быстро скинул руку друга шатен и в мгновение ока осушил рюмку, сжурившись от ужасного вкуса, но в ту же секунду соскочив со стула и целенаправленно двинувшись к той, с которой он уже год надеялся встретиться.