Ну, а пока все постоянные и занесённые попутным ветром гости ждут этой кульминационной точки, ведь Биг Бен пробил только что ровно двенадцать часов, всем остаётся только ждать и в последний раз за этот год насладиться атмосферой, музыкой, сувенирами и конкурсами данного мероприятия.

Из-за суматохи и постоянных гонок, которые устроили Лайсерг и Сара на открытии, брюнетка так и не смогла спокойно посмотреть всё, чем богат этот фестиваль, именно поэтому, идя по торговым рядам, для девушки всё было ново и необычно.

Вертя головой из стороны в сторону, желая осмотреть всё и сразу, Сара улыбалась не только из-за хорошего настроения, которое рождалось под влиянием праздника, но и из-за того, что на ней, к счастью, не лежит печать зрения.

Да-да, печать на губах, а точнее заключённый спор, не давали брюнетки право говорить, ведь за нарушение ей придётся заплатить и не пустяк, так скажем. Но, слава всевышнему, она и не жаждала сейчас болтать без умолка, потому что единственное, что сейчас было важно, это не смыкать глаз, чтобы не пропустить чего-нибудь впечатляющего и необычного.

Мимо неё пробегали маленькие дети, переодетые в придворных шутов с колпаками и бубенчиками, играя на свистульках и вызывая на её лице улыбку. Плавно переходя на центральную опушку, прямо над головой, заставляя хвататься от лёгкого, но радостного испуга за сердце, проходили канатоходцы и трёхметровые люди на ходулях.

Барабаны, лютни, арфы, свистульки – все эти и другие инструменты создавали этническую и средневековую музыку, ритмам которой на центральной площадке поддавались люди, отбивая чечётку и смеясь при кружении в хороводе.

Возможно, это смотрелось бы глупо, если бы так начали танцевать люди, например, в клубе, но сейчас это выглядело забавно и заманчиво, нередко вовлекая в танцы всё новых и новых приезжих гостей, которые уже не помещались в рамках, отведённых под танцы.

И всё же в этом глупом и детском споре, который не очень-то соответствовал возрасту Лайсерга и Сары, были свои минусы. Каждый раз, когда брюнетке хотелось смеяться в голос, ведь даже писк приравнивался к проигрышу, девушке приходилось сильно жмурить глаза, закрывая рот руками, дабы не произнести ни звука.

За ней, куда бы она ни пошла и что бы ни сделала, следил немного прищуренный, смеющийся над ней, но такой счастливый взгляд малахитовых глаз. Не отставая за Вайтвуд ни на шаг, Дител всегда посмеивался над ней, когда она вспоминала о споре буквально на последней секунде, из-за чего бросала на него хмурый и обвиняющий во всём взгляд.

Она постоянно оборачивалась, смотря на него надутым и задыхающимся от возмущения выражением лица, словно обвиняя его в том, на что она сама добровольно подписалась, а его это, по ходу дела, только забавляло.

Самое сложное было объяснить продавцу лавки со сладостями, что она хочет купить. Подойдя к натянутому, ярко красному шатру, Сара уже успела открыть рот, чтобы попросить продать ей вкусные конфеты, как вдруг вовремя вспомнила про спор, увидев Дитела, делавшего вид, что он что-то выбирает, а на самом же деле едва сдерживающего смех от желания увидеть то, как брюнетка будет общаться без слов.

Нутром чувствуя, что его только что прокляли до десятого колена, судя по этой натянувшейся до предела возможного улыбочки, Лайсерг видел боковым зрением, как Сара подняла взгляд на ждущего её слов продавца, кем был седоватый мужчина пожилых лет, и набрала в лёгкие побольше воздуха, но отнюдь не для разговора, а для терпения и спокойствия, ведь перед ней возникла большая проблема, с которой она назло даузеру должна справиться.

Дальше происходило что-то поистине сногсшибательное в плане юмора. Сара начала своим длинным указательным пальцем яро тыкать на виды конфет и на пальцах объяснять, сколько ей нужно.

Полкилограмма, граммы, штуки – продавец уже озвучил все возможные и невозможные величины того, что пыталась так усердно объяснить немая девушка, а со стороны это выглядело так, словно они играли в игру «Крокодил».

Не имея больше вариантов того, как донести до мужчины цель и размер её покупки, даже ручки с листочком рядом не нашлось, Сара стукнула нервно и устало ногой, слыша уже просто издевающиеся над ней смешки малахитового парня, после чего ушла от лавки, плюнув на эту затею, которая с треском провалилась.

То, что девушка решила отречься от сладкого, дабы не проиграть спор, а ещё то, что время медленно подходило к концу, говорило о том, что надо бы поторопиться и, наконец, сделать так, чтобы брюнетка проговорилась.

Но что бы Лайсерг ни делал, всё брюнетка могла преодолеть, не проронив ни слова. Один раз он подослал к ней какого-то мальчишку, который должен был подбежать и спросить, где находится выставка средневекового оружия. Однако это было снова лишь до ужаса смешно наблюдать, ведь Сара так сильно и отрывисто махала руками, показывая направление, что паренёк бедный сам испугался и убежал от той, которая явно изображала каратиста, бьющего кирпичи.

И вот так с каждой новой попыткой, то пугая до ужаса, то пытаясь поймать девушку на честности – ведь он специально делал вид, что не смотрит на неё и не следит за её губами – надежды на то, что она проговорится у парня становилось всё меньше и меньше, а улыбка девушка, которая теперь отыгрывалась за своё неоднократное унижение, становилась всё больше и больше.

С каждым новым часом происходили координальные перемены в настроениях. Теперь парень становился очень удручённым и обеспокоенным, не имея сил и желания смеяться, а девушка – радостной и бурлящей энергией, которая была подобна издевательству над даузером.

И вот, когда веселье гуляний начало потихоньку перерастать в умиротворённость и ожидаемый вечер, а точнее уже подмостки ночи, Сара и Лайсерг нашли возвышенное место, откуда будет лучше всего видно фейерверк, который должен начать с минуты на минуту, и присели на одну из свободных лавок.

Но не они одни знали об этом месте, которое располагалось на небольшом холме, поэтому, куда бы брюнетка ни повернула голову, всюду были влюблённые парочки, сплетающиеся в нежных объятиях или романтических поцелуях, словно назло делая это нервничающей аристократке, которая практически выиграла спор.

Сара елозила на месте и чувствовала себя крайне неуютно среди всех этих «провокаторов» и их предводителя, сидящего по правую сторону от неё.

– Если неудобно, то можно спуститься отсюда, – из последних сил и секунд пытался Лайсерг сохранять спокойствие и свой насмешливый вид, даже чувствуя дуновение проигрыша в затылок.

Но Сара знала, что он сейчас будет делать всё, чтобы заставить её хотя бы промычать, поэтому, мило, но до безумия наигранно улыбнувшись, она невинно похлопала ресницами и замотала головой, говоря, что ей и здесь хорошо.

Тяжёлые и едва слышные выдохи парня, которые были полны обречённости и беспокойства, уже стали нормой за последние два часа, и они были подобны музыке для ушей брюнетки, которая хотела, во что бы то ни стало, выиграть.

Хотела ли она исполнения поставленных её условий, это был другой вопрос, который волновал её в последнюю очередь, ведь сейчас главнее всего был сам факт выигрыша.

Казалось, вот он проигрыш, и Лайсерг уже было смирился с ним, однако ни через минуту, ни через две не было дано ни одного залпа, который все так ждали и, в частности, брюнетка, уже довольно уставшая молчать целый день. Оказывается это невыносимо тяжело.

– Хм… что-то они запаздывают, – посмотрев на часы, которые уже показывали пять минут двенадцатого, задумчиво, но в то же время немного радостно, подметил Лайсерг то, что фейерверк должен был начать минут пять назад. – Интересно, – впервые искренне посмеявшись, что заставило брюнетку напрячься от непривычных её слуху эмоций парня, откинулся на спинку лавки Дител, – а если фейерверка не будет, ты сможешь до следующего года молчать? – они назначили спор, опираясь не на время, а на первый залп фейерверка, и в этом девушка видела почему-то именно свою вину. Ей надо было точнее и надёжнее указывать момент прекращения их спора, а не сидеть теперь в ожидании чуда, которое, как подметил детектив, возможно, случится на следующий год.