– Рик, склони голову.

Парень до такой степени ценил свою теперешнюю свободу, что в такой бы ситуации и на такое заявление, разумеется, начал бы возражать и говорить, что теперь он свободный и не станет не перед кем склоняться. Но видя, как Юи и сама склонила голову, соблюдая правила лагеря, которые гласили о недопустимом взгляде на учителей и Господина, и то, как в её глазах происходила тысяча различных вариантов того, что делать, Рик решил довериться шатенке, хоть и не с особой радостью, сцепив плотно зубы и склонив голову перед вошедшими гостями.

Зашедшие люди в количестве пяти человек, несмотря на то, что их лица были пока скрыты капюшонами, всей своей статью, говорящей о превосходстве их над всеми живущими на земле, приковывали к себе восхищённые взгляды, ведь роскошь высшего доминантного общества всегда заставляет людей смотреть, открыв рот, и молча завидовать.

Багряные накидки, по краям отделанные золотыми кромками, свисали с тел, расширяясь к низу и делая их подобными воланам. Их чёткое построение, где всё сводилось к системе лестницы: глава лагеря стоял в центре, двое его приближённых по бокам, а следующие двое по бокам предыдущих, говорило о жёстком порядке и иерархической системе власти.

Тонкие и мраморного цвета кожи пальцы главы лагеря, на груди которого висел большой увесистый амулет в виде японского иероглифа, гласившего: «Дорэи», показались из-под мантии, когда он потянулся к капюшону своего мундира, чтобы снять его, а его движения, словно под копирку, повторили незамедлительно приближенные, тоже представляя всем свои лица, которые были просто небывалой красоты.

Их белоснежная кожа, которая была так парадоксально белее белого, делала их похожими на каких-то странных существ, похожих на эльфов, и это при учёте того, что самому младшему из них было на вид лет тридцать. О главе этого проклятого, тёмного и пропитанного кровью лагеря и вовсе нельзя было сказать, что ему пятьдесят лет, ибо выглядел он на все тридцать.

Как? Как такое возможно? Никто не знал, кроме их самих и, конечно же, дорэи.

Дело в том, что не может на свете быть такого, чтобы все люди обладали одинаковыми порогами боли, одинаковыми эмоциями, силами и, конечно же, здоровьем. Те маленькие дети, которые оказывались слишком слабы для того, чтобы выжить в суровых условиях лагеря «Дорэи», в котором ты можешь быть наказан даже за случайный вздох без разрешения, просто умирали. И это не удивительно, ведь всё в том месте отравляет твою душу, заставляя разум сходить с ума от бесчисленного количества ударов розгами. А уж со временем, когда сил больше терпеть этого не было, и пока твоя душа не отправилась в мир духов, насладившиеся пытками заключённых учителя вытаскивали из дорэи ещё живые души, поглощая их для омоложения собственного организма и оставляя пустую и очень послушную оболочку детей в виде тела без души.

Кто-то скажет, что тело не может жить без души, но это не так. Оно может, но только такие люди больше не имеют мышления, воли и желаний, их взгляд всегда мёртвый, и они делают то, что им приказывают без лишних вопросов и колебаний.

Сложно, конечно, представить, что такие красивые, подобные богам, люди, на которых были направлены завороженные взгляды ребят, могут проявлять бесчеловечную жестокость и мечтать о том, чтобы когда-нибудь дьявол получил их душу, но это было так. Ведь когда взгляды всех пятерых медленно, словно учуяв лакомство и сделав волну головой, как во время ломки, перевелись на значимую толпу наших героев, среди которых стояло двое, смиренно опустивших глаза, то в них все увидели безумие, связанное с желанием потехи и предвкушением удовлетворяющего их мучения.

Хотя вот взгляд главы лагеря был абсолютно спокоен, и с этим же спокойствием, которое отливалось в его глазах непредсказуемой опасностью, он первый двинулся вперёд навстречу компании, не идя, не шествуя, а плавно, словно над землёй, проплывая.

Воздух становился вокруг шатенки и блондина таким холодным и колючим, что при каждом вздохе, они испытывали резкую колющую боль в горле, как при простуде, но только такой, словно горло было прополощено ржавыми гвоздями.

Но несмотря на то, что остальные ребята не чувствовали и микрочастицы той боли, что испытывали оба дорэи, они полностью разделяли их страх, кто-то в большей степени, кто-то в меньшей, а кто-то и вовсе контролируя свои эмоции и нацепив на себя маску спокойствия, и, так или иначе, все чувствовали этот леденящий ужас.

Остановившись прямо перед компанией и смотря на Юи с Риком пристальным, даже задумчиво-прищуренным взглядом, глава лагеря молчал, изучающее смотря на дорэи, которых он чувствовал по зову своей собственной печати. А его приближённые, в лицах которых Вэй, приподняв немного взгляд исподлобья, смогла узнать основных учителей по борьбе, рабскому этикету и любителя наказаний, лишь переводили насмешливые взгляды с обнаруженных дорэи на Господина, ожидая его приказа.

– Насколько я помню, – приподняв гордо и доминантно подбородок, начал говорить глава лагеря, у которого были стеклянно голубые глаза, которые были, как у мутной, протухшей рыбы, а его хриплый старческий голос выдавал его истинный возраст, – вы – дорэи семейства Фа.

– Да, я тоже их помню, Господин, – сказал кареглазый мужчина, у которого также были окутаны пеленой зрачки, что делало взгляд мутным. Но увидев то, как глава лагеря поднял ладонь, он замолчал, понимая то, что Господин хочет услышать ответ от дорэи.

– Д-да, – зашуганным голосом, полным страха и мольбы о милосердии, пролепетала Юи, из-за чего очень многим хотелось воскликнуть слова протеста, которые призвали бы шатенку к сохранению достоинства, ведь она свободна. Но этого никто не сказал, потому что та просьба, которую Вэй попросила у Рена, заставила всех просто поверить ей в то, что она знает, что делает. Тем более, никто раньше не имел дела с такими людьми, а Юи наоборот знала их большую часть своей сознательной жизни, а посему, возможно, это всего лишь такой план.

– Да, – холодно, незаметно кидая на шатенку взгляд, ответил смиренно Рик, пытаясь уловить то, что задумала Вэй.

– И где же ваш хозяин? – совершенно спокойно, но прищурив взгляд, задал следующий вопрос Господин.

– Насколько мне известно, – приподняв насмешливо одну бровь, сказал пепельного цвета волос мужчина с оскалом, как у вампира, стоящий по правую руку от главы лагеря, – Шинджо Фа был убит.

– Хм… вот как, – подал голос один из учителей, стоявший позади всех, – значит у нас тут не только беглецы, но ещё и предатели, не защитившие своего хозяина.

– Прошу прощенья, учитель, – аккуратно произнесла Вэй, всё также не поднимая головы, и прекрасно видя, как рука Рена сжалась в кулак, едва сдерживаясь. – Но у меня есть хозяин.

– Интересно… – снова заговорил глава лагеря, наконец-то, приобретя на своём лице эмоции, а именно изогнутую бровь, говорящую об удивлении. – Ну, скажите нам, дорэи 0301 и 0305, кто ваш хозяин?

Очевидный факт того, что эти люди даже не знают имён тех, кого они мучили, а давали им код, который все запомнили наизусть, и который был подобен нумерации в концлагерях, заставил многих в ту же секунду плотно сжать зубы, чтобы не закричать от злости.

Особенно явно проявлялась вражда у двух людей, которые имели в обычной жизни потрясающий контроль эмоций, но которые просто не могли сейчас сдерживаться. Рен и Лайсерг. Казалось между этими двоими ничего не может быть общего, но сейчас одинаковый гнев, одинаковая жажда мести томилась в их теле, не находя, а точнее не имея права для выхода наружу.

И с каждой секундой этот гнев и эту ярость сдерживать было всё труднее и труднее, поэтому казалось, что ещё чуть-чуть, и чаша терпения перевесит в пользу выхода, если бы не одно «Но» сбившее с толку абсолютно всех, но этих двоих ещё и потерять дар речи вместе со слухом.

– Кто ваш хозяин, дорэи? – уже настойчивее спросил глава, приобретая в глазах раздражение, из-за того, что ни один, ни другой не говорят ни слова.