(…хотя в то время я ничего такого и не думал даже, а просто радовался, что еду с родителями в лес собирать грибы, нет, не искать, а собирать те, которые соизволят найтись. Сколько бы ни искал, толку не будет—даже если они под самым носом—пока они тебя не окликнут. Без зова – проходишь мимо, они другого дожидаются кого-то. Понадобилась жизнь, чтобы понять – это касается не только грибов, но и любой другой неживой (Ха!.), неодушевлённой вещи…)
Специально для тех воскресений Папа сделал три ведра из крепкого картона, лёгкие и вместительные. В лесу Зонные грибники расходились почти в одиночку изредка обмениваясь далёкими «Ау!», по которым не угадать кто это кричал и откуда.
Мне нравилось настороженно бродить по тихому осеннему лесу влажному от тумана и измороси. Конечно, мы не собирали слишком хрупкие сыроежки, но подосиновики, или моховики были хорошим сбором. Папа сделал маленький нож каждому, чтобы не портить грибниц и грибы снова бы росли в том же месте, к тому же на срезе сразу видно червив гриб или нет. Самым лучшим грибом считался «белый», только он меня ни разу не окликнул. Незнакомцев я относил Папе и он объяснял – этот рыжик, это волнушка, а этого выбросить – поганка.
Дома грибы высыпали в большой эмалированный таз и замачивали на ночь, потом Мама их готовила или мариновала. Всё было очень вкусно, но ходить за ними по лесу намного вкуснее.
Однажды в воскресенье, когда родители ушли куда-то в гости, мы втроём затеяли беготню по квартире, Пятнашки на троих. Веселье оборвал резкий стук в дверь. На площадке стоял новый сосед с первого этажа, который сказал, что если родители не дома, это ещё не значит будто можно на головах ходить, а когда они вернуться им будет сказано, что мы не можем себя вести.
Совсем вечером Наташа прибежала с площадки объявить тревогу – родители уже шли домой, но на первом этаже их задержал своими жалобами сосед из квартиры под нами. Ой, что будет!
Как ей удалось оказаться в нужном месте в нужное время? Очень просто. Площадка была как бы продолжением квартиры, там хватало места играть втроём в волейбол воздушным шариком, а Мама стала даже превращать её в спортзал и, когда не на работе, прыгала там со скакалкой. Мы наперебой последовали её примеру, но у меня не получалось так же хорошо, как у Наташи, которая чуть что и – на площадку, вот и услышала соседский перехват.
Когда они вошли, лицо у Папы было очень злое. Не снимая пальто, он прошёл на кухню и принёс табурет в комнату родителей. Там он сдвинул дорожку в сторону и хлобыстнул табуретом об пол.
– Потише, да? – прокричал он доскам пола и ещё раз шарахнул по ним сиденьем табурета. – Так хорошо, а?
Я понял, что нас не станут наказывать, но всё равно как-то это было не совсем правильно…
С собою в школу мы носили бутерброды, которые Мама заворачивала нам в газету, чтобы на большой перемене мы их доставали из портфелей и кушали. Для Саши с Наташей она заворачивала два бутерброда в один свёрток, потому что они учились в одном классе. Ну и перед выходом в школу мы, конечно же, ещё и завтракали на кухне… Однако в ту субботу я вышел из дому один и без портфеля, потому что в тот день проводилась военная игра для старшеклассников, а остальным отменили занятия.
Участники игры были разбиты на два отряда «Зелёные» и «Синие», которым для начала следовало уйти в лес в разных направлениях. Задача заключалась в том, чтобы выследить противника и захватить их знамя. Бумажные погоны на плечах своим цветом показывали отрядную принадлежность игроков. Кому отрывали один погон становился военнопленным, сорваны оба – убит.
В то утро я пришёл на кухню позже обычного, потому что обычно меня будило одевание младших, но им-то в школу не идти. К тому же, весь вечер накануне я кропотливо пришивал на плечи моей курточки бумажные погоны частыми старательными стежками, чтоб их не просто было бы срывать, и из-за этих военных приготовлений лёг спать около полуночи.
Мама уже уходила на свою работу и сказала, что есть вчерашние макароны или, если захочу, могу сварить яйцо себе на завтрак. Пришлось напомнить ей, что я не умею варить яйца, но она ответила, что это проще простого – за полторы минуты получается яйцо всмятку, а если хочу вкрутую, то варить три минуты. Она даже принесла будильник из своей комнаты и поставила на подоконник кухонного окна рядом с грибной банкой…
Такие трёхлитровые банки стояли почти на каждом кухонном подоконнике Объекта, но этот не из тех грибов, что собирают в лесу, он доморощенный. С виду похожий на зелёную тину затянувшую поверхность баночной воды, он, несмотря на гадкий вид, превращал воду в приятный напиток наподобие кваса, хотя сам гриб назывался «чайным». Когда содержимое исчерпывалось и прядки гриба начинали цепляться за дно банки, её заново наполняли водой, оставляли настояться и через пару дней можно опять пить. Хозяйки охотно делились кусками гриба одна с другой, а то разрастётся так, что воде и места в банке не останется.
Поэтому я засёк время по будильнику, налил воды в маленькую кастрюлю, как сказала Мама перед выходом, загрузил туда яйцо, зажёг упруго-голубое пламя газовой плиты и поставил кастрюльку на огонь.
Прошла ровно минута с половиной, вода вокруг яйца никак не выглядела горячей и я решил, ладно, пусть будет вкрутую. После дополнительного ожидания в полторы минуты, от воды начал подыматься редкий парок, а на стенках кастрюльки под водой собралось множество мелких пузырёчков и я выключил газ, потому что у меня была чёткая инструкция по варке яиц.
(…поговорку насчёт «первый блин комом» можно смело дополнить, что первое варёное яйцо лучше просто выпить…)
Участники военной игры в большинстве своём пришли в спортивной форме и никому не хотелось заходить в здание школы. Так что мы бездельно толпились во дворе небольшими возрастными группами. В моей, все удивились до чего плотно сидят на мне погоны. Я гордо похлопал себя по левому плечу – ни капли не оттопыривается, а? Не то, что у некоторых – всего по паре стежков и выгнуты как спина перепуганной кошки, хоть мизинцем срывай. И тут незнакомый мальчик, наверное, из параллельного класса—ни с того, ни с сего—напал на меня, завалил на землю и подрал мои погоны в клочья.
(…драться я никогда не умел, да и теперь не умею. Скорее всего, обозвал его «дураком» и убежал в лес – домой…)
В лесу я снял свою курточку… Вместо погонов осталась только узенькая полоска бумаги обвитая частыми стежками чёрной нитки сложенной вдвое. Я выщипал бумажные обрывки и рассеял их по опавшей осенней листве. Возможно, всплакнул даже, что меня так преждевременно убили, и совсем не по правилам, ещё до начала военных действий… А ведь я так мечтал захватить в плен штаб противника…
Какое-то время моим излюбленным способом коротать уроки в школе стало составление чертежей моего тайного убежища – пещеры в неприступной скале, как у героев Таинственного Острова Жюля Верна. Только в отличие от ихней, в мою можно попасть лишь по подземному ходу, который начинался далеко от скалы, в чаще окружающего леса, ну а в самой пещере имелся ещё дополнительный ход наверх, в пещеру поменьше, с узкими расселинами бойниц, чтобы следить что там вокруг творится.
Конец карандаша, которым я рисовал чертежи украшала угрюмая резная маска, наподобие тех идолов с острова Пасхи… Искусство резчика карандашных концов я тоже освоил в школе. Проще простого, если есть лезвие для бритья.
Делаешь поперечный надрез и от краёв его проскрёбываешь два продольных углубления до окончания карандаша, каждое 1 см в длину и 3 мм в ширину, оставляя между ними 2 мм – это переносица.
Теперь, на 1 см ниже носа делаешь широкий продольный срез к нему. Нос начинает торчать, а срез становится нижней частью лица. Засечка поперёк него становится узкогубым ртом, а короткие прорези в продольных углублениях вдоль носа—по одной на каждое—глазами идола.
Только поосторожней с лезвием, оно страшно острое и можно пальцы порезать при невнимательности… Этих инструментов резчика полным-полно в ванной, в синей бумажной коробочке лезвий, которую Папа там держит. На синем верхе – рисунок чёрного парусника и надпись «Нева», а внутри конвертики, тоже синие, с таким же парусником и надпись та же…
