~ ~ ~
В те времена в СССР имелось множество секретных институтов, секретных заводов и даже секретных городов с отменой нормальных почтовых адресов, чтобы заморочить вражескую разведку и утаить от шпионов где какой секрет находится. В результате, адресат переставал жить на какой-либо улице, в каком-либо городе или области, к нему адресовались намного проще: «Н. Огольцов, Почтовый Ящик № ***».
Поскольку за полгода до своей демобилизации Краснофлотец Огольцов Н. М. зарегистрировал брак с гражданкой Вакимовой Г. И., она попала в один с ним «почтовый ящик» в Карпатских горах.
Роддома в «ящике» не оказалось и моей матери, для моего рождения, пришлось посетить город Надвiрна в 30 километрах от областного центра города Станиславль (позднее переименованного в город Ивано-Франковск (кого-то ещё надо было сбить со следа, по-видимому)). Поездка пугала её больше, чем предстоящие роды, поскольку Бандеровцы обстреливали машины на дорогах.
(…долгое время я считал Бандеровцев жестокими бандитами и пособниками Нацистов. А что ещё остаётся думать, если целая дивизия Западных Украинцев, «Галичина», воевала против Красной Армии? Затем мне дошло, постепенно, что за два года до Немецкого вторжения Красная Армия оккупировала Западную Украину и помогала Советской тайной полиции, она же НКВД, в убийствах и депортации потенциальных противников Советского режима. Казнили без суда, на всякий, тысячами.
Кроме того, что такое дивизия по сравнению с армией? Среди товарищей по оружию Германского Вермахта имелась и Русская Освободительная Армия, РОА, в рядах которой служили до миллиона человек сражавшихся против СССР.
И наконец, рядовые Красноармейцы, участники событий той поры, рассказывали мне, что Бандеровцы сражались одинаково круто против Советских и Немецких войск. Так, легендарный Советский разведчик Н. Кузнецов погиб в случайной стычке с Бандеровцами, поскольку носил мундир Фашистского майора…
Это были Карпатские партизаны, что защищали свою родину от сменявших друг друга освободителей, они же поработители. Однако для моих родителей, во всю их прожитую жизнь, Бандеровцы неизменно оставались бандитами…)
И даже два года спустя, когда моей матери пришло время снова отправляться в роддом, на склонах Карпатских гор продолжали греметь ожесточённые автоматные и пулемётные очереди, но она их уже не слышала, потому что мужа её перевели из одного «почтового ящика» в другой, из Закарпатья на Валдайскую возвышенность.
Причиной перемены обстоятельств жизни моих родителей послужил письменный донос поступивший в Особый Отдел предыдущего «почтового ящика» из Конотопа. Письмо от жителей дома, в котором Галина Вакимова проживала до своего замужества.
Дом (на Конотопском разговорном «хата») представлял собой одноэтажное строение размером 12 х 12 метров и являлся разделённой собственностью. Половина хаты принадлежала гражданину Игнату Пилюте. Остальная половина распределялась поровну между гражданкой Катериной Вакимовой с тремя её детьми и гражданами Дузенко с их дочерью так, что каждая из двух вышеозначенных семей располагала 1 (одной) дощатой прихожей, 1 (одной) кухней и 1 (одной) комнатой.
Дочь граждан Дузенко вышла замуж за гражданина Старикова, который переехал в принадлежавшую её родителям четверть хаты. Одной кухни и одной комнаты оказалось недостаточно для приемлемого сосуществования родителей и молодой четы. В целях расширения своего жизненного пространства, Дузенко и Стариков выведали номер «почтового ящика» и составили письмо в его Особый Отдел. Донос информировал, что отец Галины Вакимовой (на данный момент Огольцовой) арестовывался органами НКВД как враг народа, однако накануне войны сумел каким-то непонятным образом вновь объявиться на Украине. Во время Нацистской оккупации, по его месту жительства располагался Немецкий штаб (что верно, отчасти, так как на Пилютиной половине хаты квартировали штабные офицеры роты Германского Вермахта). При наступлении Красной Армии, Иосиф Вакимов бежал совместно с отступающими Фашистами.
Особые Отделы секретных объектов отличала особо непримиримая бдительность и неумолимая цепкость, так что родственникам Иосифа, исчезнувшего столь вопиюще предательским образом, светил, как минимум, арест и ссылка, что решало жилищную проблему доносителей. Но в своих вполне логичных расчётах, вернее в бездумном плагиате широко распространённого в те времена приёма, они не учли фактор времени. На тот момент Великий Вождь и Учитель Народов, Товарищ Сталин, успел почить в бозе. Гайки, затянутые в бытность его до предела, мало-помалу начинали послабляться.
Конечно, Николая Огольцова неоднократно вызывали в Особый Отдел для дачи показаний. Состоялся обмен официальной перепиской между Особым Отделом «ящика» и Отделом Внутренних Дел города Конотоп. Однако репрессировать моего отца не стали благодаря его совершенно крестьянскому происхождению и поскольку его так охотно слушались моторы-дизели производившие электроэнергию для засекреченных объектов. Вместе с тем, многолетняя натасканность особистов не позволяла оставить «сигнал» информаторов без внимания и моего отца, на всякий, перевели в другой «почтовый ящик», подальше от границ с зарубежными странами…
Вторые роды Галины Огольцовой состоялись за пределами нового «ящика» в соседнем, не секретном, райцентре.
(…похоже роддом, вернее его отсутствие, являлся Ахиллесовой пятой тогдашних антишпионских предосторожностей…)
В запредельном роддоме принимать её не хотели из-за чрезмерно чёрных волос и ярко-красных цветов на ситце халата. Её сочли Цыганкой. Но сопровождавший её муж (Коля, ну, скажи ты им!) настолько доказательно опроверг это заблуждение, что сегрегационно настроенные медсёстры изменили своё отношение и открыли дверь перед роженицей для предстоящего разрешения от бремени. Полтора часа спустя медперсонал известил моего отца, что жена его родила девочку, а спустя пять минут его же поздравили с рождением сына.
И тогда наш отец испустил ликующий крик: «Тушите лампочку в родильной! Они на свет идут!»
~ ~ ~
История имеет две основные разновидности (и неважно идёт ли речь об отдельно взятой личности или о многомиллионном обществе) из коих первая – это история незапамятная, представленная в двусмысленных легендах, сомнительных мифах и неясных преданиях, тогда как вторая, наоборот, излагает факты чётко разграниченные, прификсированные к определённому летоисчислению, сохранённые в общественных хрониках того или иного вида, или в же в личной памяти, если рассматриваем индивидуальную особь…
Все дети моих родителей с восторгом внимали семейным преданиям, когда у Мамы с Папой было настроение поведать о деяниях самих же слушателей во времена оставшиеся за пределами их детской памяти…
О том как старший, например, впервые начал ходить на вокзале, перед отправлением поезда из Карпат на Валдай. На последующих крупных станциях, Папа выносил меня на очередной перрон для закрепления пока что слабых навыков хождения, поскольку шаткий пол мчащего вагона не слишком подходил для тренировок…
На новом месте семье предоставили деревянный дом откуда меня выпускали для самостоятельных прогулок во двор обнесённый штакетником среднего роста. И Мама просто диву давалась где, в таком аккуратном дворике, я умудряюсь находить такую грязищу, чтобы возвращаться с прогулок завозюканным как поросёнок. Переодевая меня в очередной раз, она предложила Папе разгадать эту загадку. И что же он видит, подглядывая в чуть приоткрытую дверь за маленьким грязнулей? Чуть во двор, ребёнок прямиком топает в угол, где планка ограды болтается на одном лишь верхнем гвозде. Отвёл, протиснулся и – нет его! На улице малыш пыхтя карабкается на кучу песка для строительства соседнего дома. На самом верху он плюхается на пузо и съезжает донизу по мокрому после дождя песку. Да ещё хохочет, довольный такой. Ну разве настираешься на такого негодяя? Пока Мама одевала меня в чистое, Папа вышел во двор с молотком и прибил недозакреплённую планку. Потом он вернулся и вместе с Мамой стал наблюдать: что теперь?
