Можно было себе представить, какая суматоха началась на корабле, когда матросы увидели себя окруженными со всех сторон огнем.

Офицеры едва успели выскочить из своих кают, в одном нижнем белье. Палуба тем временем тоже была охвачена огнем. Никто уже не пытался тушить. Офицеры потеряли голову, матросы обезумели от страха смерти и прямо бросались за борт.

О каком-нибудь порядке, конечно, нечего было говорить. Все толкались и дрались, как враги. Все предпочитали скорее утонуть, чем сгореть живым.

Их лодки были привязаны к корме и охвачены огнем. Таким образом, у них не было на чем спастись, и все прямо бросались в воду, чтобы не остаться в огне.

Соседние пять кораблей с ужасом узнали о несчастьи. Они послали несколько лодок на спасение тонувших.

Но многое они не могли сделать, ибо к их ужасу они заметили, что огонь угрожает им тоже. Ветер носил к ним целые снопы искр, и каждую минуту им нужно было опасаться взрыва огня. Капитанам пришлось поэтому вызвать обратно свои лодки, посланные на помощь, так как они необходимы были для собственной безопасности.

Горячие головешки, куски парусов переносились ветром на другие корабли. Нужны были нечеловеческие усилия, чтобы предохранить от общей катастрофы.

Вид первого горящего корабля представлял грозное зрелище. На борту уже никого не было, и гигант казался громадным вулканом. Заряженные орудия на палубе накаливались и происходили взрывы, свистали пули, наделавшие соседним кораблям немало вреда.

С треском падала в воду одна мачта за другой, осыпая соседние корабли целым дождем огня и искр.

Но теперь наступило самое худшее. Горящий корабль сорвался, и течение погнало его прямо на соседей.

Последние пытались убежать. Но два из них увидели, к их ужасу, что они тонут, остальные три корабля лишились якоря и руля и должны были представить себя течению.

Одним словом, все пять кораблей неминуемо погибли. Им предстояло или пристать к берегу, или сгореть. Третьего исхода не было.

Горящий корабль быстро понесся теперь ветром к трем соседним. Там поднялся ужас, и все бросились за борт. Они видели, что спасения нет.

— Пороховой склад! Пороховой склад!

Этот крик ужаса раздался на одном из пяти кораблей, и сотни голосов подхватили его, видя смерть пред глазами.

Началась паника. В безумном бегстве они дрались за места в лодках, наполняли их и тонули.

Борющиеся, в смертельном страхе, с волнами цеплялись за борта перегруженных лодок и опрокидывали их.

Спасаясь от смерти, они били друг друга веслами и чем попадало и в собственном истреблении превзошли даже военных врагов.

Теперь появился на виду Годеке Михаил с его тремя кораблями. Он, конечно, держался вдали от горящих. Но он хотел взять себе оба продырявленных корабля и спасти оттуда пленных виталийцев. Он погнал их к берегу, чтобы они окончательно не пошли ко дну. Ввиду разразившейся катастрофы английские капитаны сейчас же сдались на милость и немилость.

Они же не могли спасти свои корабли, тонущие по неизвестной им причине. Так они по крайней мере спасли свою жизнь и жизнь их людей.

Оба корабля были пригнаны к берегу. После можно было легко заткнуть пробуравленные, сравнительно небольшие дыры и выкачать воду, после чего они будут опять в исправности.

А катастрофа продолжалась своим чередом. Горящий корабль соединился с тремя остальными в один огненный клубок.

Вдруг послышался ужасный оглушительный взрыв, и громадный столб огня поднялся к небу. Пороховой склад взорвался, и корабль взлетел в воздух. Головешки, куски паруса, мачты, части орудий носились теперь в воздухе и падали по водной поверхности.

Годеке Михаил сам должен был теперь быть настороже, чтобы огонь не забрался и на его корабли. Виталийцы должны были напряженно работать, чтобы обезопасить себя от доносящегося огня.

В то время, когда англичане терпели таким образом потерю за потерей, Штертебекер не сидел сложа руки. Он устроил этот грандиозный костер в целью отвлечь внимание экипажа «Морской собаки» и «Ястреба» от подготовляемого нападения. Его план прекрасно удался. Английские матросы этих кораблей выбежали на палубу, как только они узнали о пожаре на английских кораблях. Они все столпились у руля, устремив свой взор в даль.

Они совсем не подозревали, что это Виталийцы подожгли, ибо они понятия не имели о их близости.

Тем больше было их изумление, когда они вдруг услышали боевой шум, звон оружия и шаги на палубе. Обернувшись, они увидели, что вся палуба занята виталийцами и о сопротивлении уже не может быть речи.

Штертебекер тихо мог перебить английских матросов, но он не хотел проливать напрасно человеческую кровь. Корабли все равно попадут в его руки, и на его требование выдать оружие англичане без всяких колебаний положили все оружие и добровольно протянули руки, чтобы их удобнее было связать.

Предположение Штертебекера, что пленные внизу в трюме корабля, оправдалось. Они были вне себя от радости, когда они были освобождены из тесной, вонючей, душной темницы и могли опять дышать морским воздухом.

Они восторженно благодарили своего избавителя, Клауса Штертебекера. Они уже не надеялись опять увидеть свободу — они были уверены, что английский флот победил.

— Рано вам еще благодарить меня, братцы, — прервал он их шумный восторг. — Еще не все сделано. Наоборот, главная работа только теперь начинается. Пока еще есть громадный «Saint George», нечего говорить об окончательной победе. До сих пор его еще никто не побеждал. Да, никто даже не осмеливался напасть на него.

— Клаус Штертебекер не только нападет на него, но и победит его! — крикнули все виталийцы с засверкавшими глазами. — Ведите нас, великий адмирал всех морей! Мы последуем за тобой на победу или на смерть!

Оглушительное «ура» виталийцев бурно звенело по морю, и улыбка благодарности появилась на губах Штертебекера. Он знал, что с такими людьми можно сражаться даже с чертом.

Штертебекер приказал теперь выстрелить три раза подряд из корабельных орудий. Это был условленный знак для «Буревестника», «Дракона» и «Патриция», что нападение на плененные корабли удалось и теперь нужно приступить к нападению на шесть английских кораблей в морском проливе.

Штертебекер остался пока на борту «Ястреба» и направлял отсюда ход начинающегося морского сражения. Гроза давно прошла уже и буря улеглась. Но все еще дул сильный ветер с юга, очень благоприятный для парусов виталийцев.

Англичане были немало изумлены, увидев обоих плененных кораблей, приближающихся на всех парусах. Оправившись от первого изумления, они заметили идущие на них с другой стороны три корабля. Бронированный кулак на красном фоне объяснил им, что они имеют дело с виталийцами.

Теперь только лорд Хурхиль впервые подумал, что пожар, разрушивший половину его флота, за которым они наблюдали издали, не имея возможности оказать какую-либо помощь, не произошел вследствие несчастного случая, а от рук виталийцев.

Неужели там тоже стоят виталийские корабли? Чорт возьми, положение, таким образом, не особенно выгодное.

Лорду Хурхилу пришлось убедиться, к его великому ужасу, что оба приза, «Морская собака» и «Ястреб», которых он собирался отвести с торжеством победителя в Лондон, опять отобраны у него, ибо он теперь заметил на палубе готовых к борьбе, вооруженных с головы до ног виталийцев.

О, с ними он бы уже справился. Оба корабля вместе ничего не значили против «Saint George», но они все-таки смело направились на него.

— Что, они с ума сошли? — спросил лорд Хурхил, стоявший с своим штабом на шанцах. — Это ведь безумие, они лезут прямо в нашу пасть.

— Это действительно безумие. Но их отвага беспокоит меня.

— Как это? Неужели вы боитесь этих двух ореховых скорлуп?

— Я их не боюсь, ваше лордство. Но у меня такое чувство, что виталийцы, несмотря на свою храбрость и отвагу, полагаются еще на какую-нибудь военную хитрость.