Бейлиш, лукаво улыбаясь, смотрел на Джоффа из своего угла. Сандора за столом не было. На его месте сидел узколицый, с совершенно белыми волосами и бровями охранник Бейлиша. Когда он смотрел на тебя в фас, казалось, что его невыразительное лицо состоит из склеенных неровной линией, небрежно сведенных вместе профилей.
— Мама, а где Сандор? — словно поймав ее мысли, пропищал Томмен.
После того, как Клиган научил его стрелять из лука, мальчик испытывал к охраннику искреннее восхищение, порой переходящее в преклонение. На Томмена вечно не обращали внимания — вся любовь матери доставалась первенцу, а дядя Роберт вообще не замечал сыновей: когда он гостил у них дома, он рассказывал только про успехи и красоту Мирцеллы.
— Пес? На что он тебе? Я услала его в кухню, поест с прислугой, где ему и место. А то он что-то совсем распустился. Возомнил себя членом семьи. Его физиономия портит мне аппетит.
— Мама, так нечестно! Он всегда ел с нами.
— Томмен, не позорь меня! Ты видишь, у нас гости! Для прислуги нет места за столом.
— Мне нет дела до гостей! Сандор — не прислуга, мам. Он нас охраняет. И он научил меня стрелять из лука…
— Томмен, я полагаю, что ты доешь свой обед в детской. Эй, милочка, проводи Томмена в детскую и скажи няне, что он наказан.
— Хорошо, мэм. Пойдемте, сэр.
— Я не хочу, мама! Я пойду есть на кухню, к Сандору… Мама, что я сделал? Почему ты всегда на меня злишься?
Горничная увела сопротивляющегося Томмена. У Сансы на глаза навернулись слезы, и она вспомнила утреннюю сцену в буфете. Почему женщины так хотят стать матерями — а потом так тяготятся наличием детей? Их мать никогда так с ними не разговаривала, даже с непокорной, упрямой Арьей…
Есть ей совсем расхотелось. Она отставила свой ледяной бульон и коротко попросила разрешения выйти из-за стола. Серсея, разговаривающая с одним из людей Бейлиша о какой-то художественной выставке, не глядя на нее, кивнула. Джофф, напротив, запротестовал.
— Нет, куда же ты, сестренка? Я еще не спросил тебя про теннис. Ты умеешь играть?
— Да, умею. Я два года занималась в секции. Даже выиграла один турнир.
— Вот как, — Джоффри надулся — Здесь, на этой площадке, измененные правила. Ты бы могла поехать со мной в следующий раз. Что вы думаете, Бейлиш?
— Боюсь, что не разделяю вашего энтузиазма, юноша. Санса только что получила серьезную травму. Ей не стоит напрягаться, и врач, как я понимаю, сказал то же самое. Подождите с месяцок.
— Но она же уедет домой в конце лета!
— Ну хоть дождитесь ее дня рождения. Я так понимаю, юная леди, ваш день рождения будет через неделю? За мной — подарок! А вы могли бы подарить вашей сестре новую теннисную ракетку, Джоффри.
— Хорошая мысль, Бейлиш. Я обдумаю ее. Спасибо за совет.
— Всегда пожалуйста, юноша. Я к вашим услугам.
Санса выскользнула из-за стола, решительно не понимая, что они обсуждают. Казалось бы, совершенно невинная тема спорта вдруг начала казаться чем-то запретным, почти неприличным. Как же она устала!
Санса, подбирая подол платья, пробралась через заросли можжевельника на мокрый пляж. Идти по дорожке было лень. Она села на камень, наполовину обросший снизу зелеными пахучими водорослями и волнистыми шапочками ракушек. Скинула надоевшие туфли, опустила натертые жесткими кожаными краями туфель ноги в прохладную воду. Дождь давно перестал, парило чуть меньше, и порой в воздухе чувствовался намек на прохладный ветерок, который принес на неприютный сейчас пляж горький привкус осеннего костра, что жгли где-то далеко, и опавших листьев. Море отливало перламутром, а небо странного бело-желтого цвета было до горизонта затянуто сине-фиолетовыми длинными облаками.
— Ну, и что мы будем теперь делать, Пташка, а?
Санса обернулась. Клиган черным призраком возник на том же месте, где в прошлый раз она заметила его, вылезая из воды. Лицо его казалось странно беспристрастным, но в серых глазах Санса прочла то же, что ощущала сама — безысходную тоску и отчаяние человека, попавшего по своей же глупости в западню, из которой не было выхода.
— А что нам еще остается? Жить дальше.
— Отличное предложение, седьмое распроклятое пекло! Пить в твоем присутствии мне не разрешили. Курить — только на улице. Я, знаешь ли, тоже не железный. И не могу не спать пять ночей подряд. Я уже и так подыхаю от усталости.
— Простите.
— Опять ты мне выкаешь? И как тебе не надоест?
— Прости. Не буду.
— Вот и славно! Давай так. Заключим сделку. Станем ну, друзьями, что ли. У тебя же есть старший брат, верно? Ну, представь себе, что говоришь с ним. И никаких физических контактов. Никаких провокаций. Я, со своей стороны, постараюсь держать себя в руках. Меньше тебя обкуривать. Пить я, конечно, буду все равно, но не так нарочито, и уменьшу дозу. А ты будешь вести себя прилично, как хорошая маленькая девочка.
— Я не маленькая девочка.
— Я знаю, седьмое пекло! Это будет как игра.
— Я думала, что вам не нравятся игры. Что вы предпочитаете правду.
— Опять ты выкаешь? Да, я не люблю игр, не люблю притворства. Но сейчас, в этой ситуации… Считай, что я изменил мнение.
— А что мы будем делать? Ну, когда не будем… спать…
— А что бы ты делала со своим братом?
— Мы всегда разговаривали.
— О чем?
— Да обо всем на свете! О наших общих воспоминаниях — он помнит вещи иначе, чем я. Я помню картинки, а он — факты, названия, имена…
— Да, общих воспоминаний у нас с тобой нет, тут ничего не поделаешь. А те, что есть, лучше не вытаскивать, для общего же блага.
— Ну, всегда можно что-нибудь придумывать… Иногда мы с братом говорили о том, что хотим делать, когда станем взрослыми. Куда поедем, чем бы там можно было заняться… Сравнивали вещи, что нам нравятся: музыку, книги, места…
— Я в этом ничего не понимаю, но готов попробовать. Если ты мне поможешь начать.
— Очень хорошо. Я согласна.
— Значит, по рукам.
Он подошел к ней, протянул свою огромную ладонь. Ее рука, прохладная от сырого камня, была почти в два раза меньше. Они пожали руки, и оба одновременно вздрогнули от прикосновения.
Сандор вскинул здоровую бровь.
— Так, все. Больше никаких контактов. Только разговоры.
— Только разговоры, да. Обещаю. Отвези меня обратно, в гостиницу. Я устала.
— Не знаю, надо спросить у Серсеи. Отпустит ли?
— Спроси.
Сандор развернулся, оставляя на влажном песке четкие следы, и ушел на террасу, где, судя по звукам беседы, сидели Серсея и Петир Бейлиш. На Сансу пахнуло уже знакомым ароматом вишневых самокруток. Все же, приятный запах.
Она слышала, как Сандор задает Серсее короткие вопросы. Ее ехидный смех: «Что, уже хочешь утащить свою добычу в нору, Пес? Торжествуй — можешь таращиться на нее всю ночь напролет. Только глазами дырку в ней не прожги, а то станет таким же чудищем, как и ты». Зачем она так? Это звучало так… так жестоко! Так отвратительно пошло! Санса поморщилась от боли — внутри было так, словно ей заехали по самому больному месту, шлепнули жесткой ладонью по поврежденному боку… Ей захотелось перенестись отсюда за тысячу миль. И забрать его с собой. В какое-нибудь такое место, где их наконец оставят в покое.
С террасы раздался веселый смех, и голос Серсеи прокричал:
— Мешок с бельем своей принцессе не забудь, рыцарь! Машину можешь мою взять. Как отвезешь Сансу в номера, поезжай на мойку и вымой машину, коль скоро увиливаешь от работы. С утра пригонишь ее к восьми — я еду в город. И возьми на столе моего кабинета лекарства для девчонки — таблетки два раза в день, с утра и вечером, перед сном. Еще мазь. Будь хорошей сиделкой и напоминай ей о приеме лекарства. И не забудь о колыбельной. Чтобы уж она точно мучилась кошмарами всю ночь! Удачно вам провести время!
Санса сползла с камня, взяла в руки туфли. Она было решила забежать на террасу, поблагодарить тетку за врача, но вдруг поняла, что ей этого совсем не хочется. Особенно в связи с тем, что она только что услышала. Она осознала, что то, что для них с Сандором было невыносимо тяжело — все это завуалированное болезненное притяжение-отталкивание — для давно заметившей все Серсеи было лишь веселым действом, развлекухой, экспериментом с неизвестной пока концовкой. И идея поселить их в один номер — еще одна фаза этого эксперимента. Как посадить жуков в банку. Одно Сансе было непонятно — для чего это вообще было Серсее нужно? В отличие от Джоффри, Серсея ничего не делала просто так — любая ее жестокость несла в себе скрытый смысл, вела к конкретной цели. Что же это было сейчас? В какой игре Санса была лишь разменной фигурой? Ни на один из этих вопросов ответа она не находила.
