— Ты должна была понимать, что никого не могло быть, кроме тебя. После всего, что было говорено, что было прожито — из-за одной идиотской писульки ты забыла все, что шло до.

— Проблема была в том, что я тебе верила — до того момента. Если ты сказал мне, что я тебе больше не нужна, и что мое место заняла другая — я это приняла, как бы больно мне ни было. А мне было — уж поверь. А когда я узнала, что ты все это придумал — вроде того, поглумился — я не могла не отомстить. И я отомстила. И не жалею.

— Ну вот. Наконец мы пришли к последнему акту этой истории, — Клиган встал. — Ты думаешь, что я не въехал, что это была месть? Это было слишком очевидно. Но в тот момент — нет. Не для меня. Та встреча была как ответ на все мои молитвы. Я здорово изменился к тому времени — так я думал. И подумал, что твое появление — это как откровение, как подарок судьбы за мои старания. А оказалось — это была месть, продуманная. Отлично сыгранный спектакль — ты прекрасная актриса, Пташка. Ты меня просто размазала по стенке. Это было слишком жестоко. И момент был исключительно удачный. Я понимаю, почему ты это сделала. Понимаю, что я это заслужил. Но увы, ни забыть, ни простить я не могу. После этой ночи все, что было во мне хорошего, что ты смогла вытянуть из прошлого — умерло. А что возродилось — не твоя заслуга. Поэтому и разговор этот не имеет смысла. Как есть, так и есть. Все перегорело, ушло в землю и там истлело. Поэтому мне не нужны ни твои фотографии, ни твои подарки. Каждый из нас идет по своему пути, и пути эти не пересекаются. Мне хочется верить, что у тебя как-то где-то все получится. Но ко мне это уже не имеет никакого отношения…

— Совершенно согласна. Надо было замкнуть круг. Теперь я знаю. Спасибо за правду. Отвезешь меня домой? А то что-то уже поздно.

— Знаешь что, подожди часок. Что-то давление, похоже, шалит — у меня иногда бывает. Боюсь сейчас садиться за руль. Хочешь — там есть комп и даже телевизор. Я его, правда, сто лет как не включал.

— Нет, я лучше бы полежала. Можно использовать для этой цели диван?

— Там есть еще одна комната, гостевая, типа. Вообще, если хочешь — можешь остаться на ночь, по старой памяти. Белье, кажется, есть в шкафу. У меня редко бывают гости. Я думаю, мне тоже лучше принять горизонтальное положение, прости. Голова дурная. Я покажу тебе спальню.

Санса встала с подоконника и прикрыв окно, потащилась вслед за Клиганом в коридор. Тот открыл одну из дверей и, не заходя в эту комнату, прошел дальше. Санса поняла, что это, видимо, и была гостевая. Зашла туда, не зажигая свет. Услышала, как в отдалении хлопнула дверь. Щелчок замка прозвучал, как пощечина. Она притворила свою, села на застеленную пестрым одеялом кровать и закрыла лицо руками. Вот тебе и разговор. Иногда лучше не трогать былое — иначе оно может тебя и утопить. Эта волна была слишком тяжела. Такую не перепрыгнешь — даже собравшись с силами. Санса подумала, что для всего этого даже у нее сил было недостаточно. Как всегда, она себя переоценила.

2.

Санса сидела на кровати, поджав под себя одну ногу, огорошенная, в полнейшей растерянности по поводу того, что теперь предпринять. Сумерки почти залили тесное помещение, в котором была только кровать и небольшой шкаф в углу. Возле незанавешенного окна странным призраком горбатился торшер. Санса перекатилась через матрас и попыталась найти выключатель на гладкой, отполированной поверхности деревянной спиральной «ноги» лампы. Она не любила темноту. Как и окна без штор. Наконец ей удалось нащупать заветную кнопочку — на шнуре на полу: для этого она почти сползла с края кровати. Слезать на пол ей не хотелось — постель казалась единственной надежной опорой в этом незнакомом месте, — остальное тонуло во мгле и было слишком зыбко. Комнату залил желтый свет, тени скакнули в углы и затаились, серая мгла за окном превратилась в слепую черноту. Санса сидела и таращилась в стекло, что отражало ее бледную физиономию с растрепанными волосами. Надо было собрать их в пучок, прежде чем пускаться во все тяжкие. Обычно она собирала космы в хвост или заплетала в косу — так было удобнее работать и не было риска вымазать вечно свисающие куда не надо пряди в какой-нибудь светло зеленый или бордовый. Но сегодня ей хотелось хотелось выглядеть красивой — чтобы этому придурку стало еще досадней. Санса помнила, как сто лет назад Сандор как-то спросил, какой длины были ее волосы до радикальной стрижки. Тогда ей показалось, что и у него в глазах промелькнуло сожаление на тему обкромсанных кос. Мужики вечно расстраиваются на тему коротких стрижек у женщин, словно выбор стиля каким-то образом меняет природу собственной партнерши, уводя ее прочь от исходной половой принадлежности. Она не раз обсуждала это со Змейками. Ним тогда ехидно бросила, что для мужчин короткая стрижка — признак агрессивности женщины, ее стремлению к роли «самца», хотя на самом деле это не так, и самые страшные мерзавки как раз маскируются под женственными локонами и сложными прическами — явно намекая на сестру Тиену. Обара заржала, как ненормальная, а Сарелла, трогая свои каштановые густые волосы, стриженные «под горшок», заявила, что в следующий раз побреется налысо — пусть, дескать, ее боятся. У Сансы к тому времени ее рыжая копна уже доходила до плеч, но стричься она не собиралась. Ее волосы — хватит на них отыгрываться. Когда надо — она их распускала, когда нет — всегда можно было воспользоваться нехитрыми приемами изменения внешности — заплести, завязать, спрятать.

Ее рюкзак со всеми соответствующими предметами вроде резинки, накрученной на ручку дорожной щетки для волос, спокойно лежал в усадьбе. Оставалось причесываться пятерней, или вообще плюнуть на это дело. Ей было, в общем, все равно, а Сандору, как выяснилось, не было никакого дела ни до ее волос, ни до чего бы то ни было, с ней связанного. Все это бред, и ей просто надо найти белье и лечь спать. Голова начинала побаливать, во рту был пренеприятнейший вкус, но на кухню идти не хотелось — в коридоре было темно, а где зажигался свет, Сансе было неизвестно. Еще разобьет чего-нибудь — лишний повод для издевки со стороны этого дурня.

Была охота! И так потерпит. А вот белье, назло ему, таки постелит — пусть потом стирает! Ага, а красотка Джейла все выгладит и ленточкой перевяжет. Или собственной подвязкой…

Мерзость какая! Санса с досадой отвернулась от собственного отражения и слезла с матраса в сторону гардероба. Места было так мало, что выдвинутый ящик упирался ручкой в изножье кровати. Санса заметила, что мебель, как и лампа, была выполнена в одном стиле и, похоже, была самодельной.

Во втором ящике сверху обнаружилась пачка чистого белья с вышивкой. Санса, обстоятельно все вытряхнув, застелила кровать. Даже все три наволочки надела — пусть потом хозяин помучается, снимаючи.

Сбросила брюки, залезла под холодную жесткую простыню, до самого носа укрывшись тяжелым шерстяным полосатым слегка отсыревшим одеялом. Спать не хотелось совершенно, однако Санса годами боролась с бессонницей и почти ее победила. У нее были свои методы.

Надо было выспаться — особенно после этой глупой попойки. Если надо, значит, она заснет — и точка. Санса погасила свет, не обращая больше внимание ни на черное окно, ни на пересохший, жаждущий воды рот, закрыла глаза, вытянулась в струну и заставила себе расслабиться и перестать дрожать. Никаких мыслей, никаких сожалений. Она летела в никуда, мимо времени и вселенной. Звезды, птицы, тучи. Никакого моря, никакого шторма. Одной спать приятнее — вся кровать только для тебя. Никто не храпит, не утягивает одеяло. Не лезет с ненужными ласками, с нелепыми поцелуями, впрягаясь в которые, надо размышлять, хорошо ли ты почистила зубы перед сном и что ты ела на обед. Никто тебя не трогает. Не обнимает. Ты никому не нужна. Никто не нужен тебе. Это честно. Это просто. Как в могиле…