— Если я начну перечислять, мы до утра не закончим. Погоди, а это что?

Со стены на нее глядела ее собственная фотография времен школы. Она была сделана еще до смерти отца. Явно отретушированная и увеличенная, загнанная под стекло в серебряную рамку. Это та самая, про которую говорила тогда Арья? Но прошло столько лет — какого хрена она тут делает?

Клиган, наконец, вышел из кухни и, не глядя, сунул ей здоровенную тёплую кружку с чаем.

— Ничего.

— Вот оно и вранье — а ты еще посмел что-то там вякать! Зачем я тут вишу?

— Забыл снять. Но это никогда не поздно сделать, — он снял рамку со стены и бросил на темно-коричневый кожаный диван, — Забери это с собой, когда будешь уезжать. Мне без надобности. И это тоже.

Санса бросила взгляд на вторую картинку, висевшую рядом с ее сорванным портретом. Ее старая зарисовка — девочка на море. Тоже под стеклом, в деревянной на этот раз рамке.

— Это я не хочу. Мне не нужно. Я же тебе ее подарила. А ту ты украл.

— Мне не нужны твои подарки. Можешь присовокупить ее к следующей своей выставке — под названием «Бесплодные мечты юности». И ничего я не крал. Просто взял из архива. Ее бы выбросили — за ненадобностью. А это — часть моей истории.

— Никакая я не часть истории. Тем более твоей, — По лицу Клигана было видно, что это заявление его задело — он даже дернулся — как в былые времена. Но потом быстро взял себя в руки — лицо вновь стало бесстрастной маской, взгляд не выражал ничего, кроме скуки.

— Хорошо. Я тебя вырежу. Скальпелем. Забирай свои картинки, выкладывай, что ты там хотела, и проваливай.

Легко сказать — выкладывай. А в голове пусто, и только зависает вопрос про картинки — зачем, зачем?

Санса решила для себя, что, видимо, из ностальгии. Хлебнула чаю — тот был горячий и крепкий — до такой степени, что наворачивались слезы. Сандор ушел к окну и глядел оттуда на расстилающиеся кругом поля. Санса огляделась еще раз, словно в комнате могла найтись какая-то вещь, что ее воодушевит на дальнейшие разборки. Таковой, естественно, не обнаружилось, и Санса, сев на краешек дивана, все смотрела, смотрела на то, как по стене ползет блик от стекла — боги знают, сколько времени прошло. День клонился к закату, Сандор так и стоял у окна, не оборачиваясь, а она цедила чай и по кусочкам собирала свои обвинения в трезвеющей голове.

— Знаешь что, дорогая, ты либо начинай сейчас свои обвинения-разговоры, либо давай я свезу тебя домой. Все это пока лишено для меня смысла.

— Хорошо. Объясни мне про то письмо.

— И вот охота тебе копаться в таком старье? — Клиган раздраженно дернул плечом. — Сделано, так сделано.

— Но зачем?

— Да ни зачем. Иногда люди делают для того, чтобы просто сделать. Потому что они такие. Глупые, слабые, трусливые. Подставь себе, что хочешь. Я мог бы обвинить твоего дядюшку Таргариена, будь он неладен…

— Он умер.

— Умер? Не могу сказать, что расстроен. Скорее, твою тетку жаль. Она так и растит твоих братьев?

— Только Рикон там живет. Остальные уже выросли. Как я. Разбежались по свету.

— Понятно. Ну вот, тем более. Мог бы и обвинить его, даром что он покойник. Да, он сбил меня с толку. Что бы я сделал, не попадись он мне тогда на пути? Может, доехал бы до тебя, а может, повернул бы назад сам. Я не знаю. Беда была не в том, что я не мог без тебя жить, а в том, что ты мне была нужна, чтобы прятаться от себя самого. Такое спасение от отражения собственного уродства. А ты отражала меня криво, и я начинал верить, что весь такой, каким ты хотела меня видеть: чуть ли не рыцарь на коне. Но это была неправда. И я и хотел, чтобы ты продолжала меня спасать, и вместе с тем устал от этого. В какие-то моменты мне просто было необходимо, чтобы ты принимала меня таким, как есть: уставшим от жизни бессмысленным циничным алкашом. Но потом понимал, что это невозможно, и продолжал прятаться от всего. Мне было проще отказаться от тебя, чем настаивать на своем.

— Но я и принимала тебя таким, какой ты был! — это было так несправедливо, что Сансе захотелось его просто прибить.

— Неправда. Ты придумала себе образ и уцепилась за него. Временами, когда становилось по-настоящему жарко, ты вроде как могла разглядеть и истинное мое лицо, но потом опять бралась за свои баллады, картинки и прочее. Как ты могла меня принимать, какой я есть, если ты толком меня и не знала? Да что там, седьмое пекло, я и сам, по сути, себя не знал!

— Иногда не надо знать, — горько бросила Санса. — Иногда достаточно чувствовать.

— Не стану спорить. Мы смотрим на это по-разному. Как и на многое другое. Да, с чувствительностью у меня всегда были проблемы, но на этом уровне я шарю. Что бы я ни чувствовал, что бы ни чувствовала ты, это бы со временем разрушилось — а это было слишком невыносимо. Поэтому я предпочел обрезать хвост. Твой дядя только указал мне дорогу, а уж потопал я по ней сам.

— А кстати, что там произошло, с Рейегаром? Мне ведь так и не сказали… А из очевидцев теперь остался только ты.

— Что произошло? — Сандор открыл окно и закурил, присев на низкий подоконник.— Да ничего. Я приперся к твоему дому — к их дому. Тарт дала мне адрес и вывела по карте туда. Хотел посмотреть, как ты живешь — мне было важно иметь в голове хоть какой-то конкретный образ. А там он — весь такой в белом сиянии, эффектный, с развевающимися волосами — аки посланник небес явился. Умел произвести впечатление этот твой дядюшка.

Санса усмехнулась:

— Да, пожалуй. Никто из его детей это не унаследовал. Говорят, его племянник, сын Дени, его напоминает. Его и назвали в честь Рейегара.

Сандор взглянул на нее без особого интереса

— А остальные на что похожи?

— На Старков. Не внешне, конечно. По сути. Еще непонятно, что из себя представляет малютка Висенья — но что она упертая, как пень, это я заметила.

— Тогда точно в Старков. И ты, и твоя сестра — это что-то феерическое по части упрямства.

— Ты еще Рикона не видел, — засмеялась Санса. — Ну, да ладно. Так что дядя?

— Он мягко намекнул, что мне с тобой рядом не место, и что я порчу тебе жизнь. Я сам так думал и согласился. Он попросил — потребовал, по сути, чтобы я тебя не дергал — что ты только успокоилась, а тут опять. Разрешил мне на тебя посмотреть. Сказал, что время наше еще не пришло.

— И ты обещал ему…

— Да, да. То самое треклятое обещание, про которое было так много споров. Потом я поехал к твоей школе. Это было как испытание на прочность. Ну, и вот. Там была ты. Я почти сорвался — ни обещания, ни доводы похмельной головы уже не удерживали, но появился этот мальчик — как там, зяблик, что ли? — и это меня охладило.

— Зяблик? Чем он тебя так напугал?

— Не напугал, а вернул на землю. Он подходил тебе больше.

— Тебе не кажется, что это должна была решать я, а не ты, не Рейегар, не звезды небесные и так далее? Это была моя жизнь — а почему-то все, кому ни лень, моделировали ее, как хотели… — Санса раздражённо вскочила, расплескав остатки чая на штаны, и зашагала вдоль дивана, как встревоженная кошка. — И что это за манера у мужиков прятаться от возможных конкурентов? Да я бы ни в жизнь…

— Что бы ты стала — выцарапывать сопернице глаза?