До городка оставалось еще семьдесят с лишним миль. Она приоткрыла окно и закурила. Ветер тут же начал трепать ее собранные в «хвост» волосы. Это было неважно — ей не нравилось, когда в салоне был дым. Встречный воздух ревел в небольшое отверстие, оставленное для циркуляции воздуха.

Санса поморщилась и загнала стекло вниз, до самого основания. Чем меньше дырка, тем больше шума. Хочешь, чтобы тебя оставили в покое — раскрывайся до конца. Все — наружу. Все — в себя. В себе. Если самое потаенное лежит на поверхности, никто и не заподозрит, что у тебя есть секреты. Все люди умеют смотреть — но видеть умеют лишь единицы.

Она свернула на ближайшую бензоколонку под брендом «Окли» — развевающаяся на ветру стилизованная под старину хламида, вроде плаща, с тремя звездами - короной в том месте, где импровизированный плащ, теоретически, закрепляется на шее.

Эта заправка могла бы принадлежать Серсее, если бы дела Ланнистеров все так же шли в гору. Но по вдове Баратеона, так и не вышедшей замуж, здорово ударила эта восточная война: после смерти мужа она вложилась в заграничные нефтеразработки, а теперь импорт был приостановлен из-за вяло текущих в зоне ее интереса военных действий. Денег у семьи не хватало даже на то, чтобы покрывать расходы на дела внутри страны. Контракты с Ланнистерами были заморожены, месторождения переданы в аренду другим заинтересованным, а один из северных участков Старков, на который Серсея уже пятый год пыталась наложить лапу, ушел к новой фигуре на поле: выходцу из народа, известному под небрежной кличкой «Бард». С этим быстро раскручивающимся ушлым выскочкой имел дело Джон — вроде как, на самом деле его звали Манс, и он был приятен — как может быть приятен волкодав, что сидит у тебя на хвосте. Она продала тот участок ему — лишь бы не Серсее — и раздумывала, не продать ли второй. Ей и так хватало забот — последняя выставка вымотала ее до предела, хоть и принесла свои очевидные плоды. В конце концов, она не деловая женщина, она художник.

Санса вылезла из машины и, втянув носом резкий запах — ей нравилось, как пахнет бензин — занялась заправочным автоматом. Капля топлива из вытащенного тяжелого «пистолета» попала ей на туфли. Санса нетерпеливо надавила на рычаг на ручке наконечника, и шланг ожил и зафыркал. Теперь главное — не отпускать руку. «Пистолет» был тяжелый, локоть сразу же заныл от неудобной позы — профессиональные болячки. Говорят, у программистов болят запястья - от бесконечного движения мышкой (надо спросить у Брана). У нее часто ныло предплечье — от многочасовых упражнений с кистью.

Автомат щелкнул, но Санса встряхнула «пистолет» и дожала рычаг второй раз. Она точно знала, что в бензобаке Импалы еще осталось место.

Заправляться по такой цене — уж тогда под завязку. В Окли были удивительно низкие цены — это, отчасти, и заставило ее иметь дело с Бардом. Санса не выносила толстосумов, что, захватив в свои руки половину Союза, при этом умудрялись накручивать цены на топливо — можно подумать, что деньги им понадобятся в пекле!

Когда «пистолет» дернулся во второй раз, она неторопливо (расставив пошире ноги: туфли, конечно, не новые, но зато любимые и еще послужат — к чему их портить?) перенесла наконечник заправочного шланга на место, в его прямоугольное «гнездо», дождалась выдачи чека, засунула его вместе с кредиткой в задний карман джинсов и направилась к магазинчику - прикупить себе напитков на дорогу.

В придорожной лавке была небольшая очередь. Санса взяла себе из холодильника бутылку ледяной воды с газом: после того, как ей удалили гланды в прошлом году, все ангины сошли на нет, и она могла себе позволить пить охлажденные напитки.

Она пристроилась за пожилым мужчиной и, рисуя пальцем узоры на запотевшей поверхности стекла, что держала в руке, изучала, что покупает ее предшественник. Мужичок набрал шоколадок - дети, что ли, у него в машине? — и взял себе банку содовой и пачку сигарет. Санса прищурилась. Такие сигареты когда-то курил один ее знакомый. Больше, чем знакомый — из прошлой жизни.

Крепкий табак, не самый дорогой, но и не самый дешевый. Разумный компромисс. Она наблюдала, как мужчина расплачивался, вытаскивая из кармана клетчатой рубашки мятые пятерки. Рука у нее замерзла, и Санса, поставив бутылку на прилавок, высвободила кредитку из объятий смятого бензинного чека. Свои сигареты она покупала со скидкой прямо со склада через Уилласа.

Они до сих пор остались в хороших отношениях — с ним трудно было ссориться. У семейства розанов вообще была та особенность, что отцепиться от них было необычайно трудно. Если в случае с Маргери это приобретало характер патологии, то Уиллас просто был милым — избавляться полностью от его присутствия в ее жизни Сансе не хотелось. Ну, не получилось — у кого не бывает? А бросаться такими знакомыми было глупо. Тем более, даже для такой умеренно курящей, как Санса. Заказ сигарет через интернет через знакомых утомлял и ее, и знакомых. А двадцать один ей исполнится только через неделю — тогда можно будет себя поздравить с возможностью покупать спиртное и табак в открытую. Санса усмехнулась и протянула кредитку девчонке за кассой. Пить она все равно не пьет, а сигарет ей хватит на ближайшие полгода.

Совершеннолетие — это только цифра.

Сама она себя ощущала лет, как минимум, на сорок. Глава семьи — глава клана, с висящими на ней братьями и сестрой. Формально это звучало ужасно. Реально же все были при делах. Арья перла, как танк, по спортивной линии. Бран закопался с головой в учебу в своем дальнем университете — как хотел, так и сделал.

Рикон по-прежнему жил с Лианной — одним из ее детей. Санса время от времени встречалась с ним и с теткой — на нейтральной территории. Как она и обещала, назад она так и не вернулась. Даже во время поездки на похороны Зяблика Аррена четыре года назад останавливалась в гостинице. И больше не обмолвились ни единым словом с Рейегаром. Если кто-то берет у тебя слишком много, самое глупое — это прощать долг. Санса Старк долгов никому не прощала — за одним единственным исключением. За четыре года она так и не услышала от Петира Бейлиша никаких вестей. Возможно, потому что соблюдала условия пакта. А может, и его подгреб под себя Неведомый — если ему не противно было пачкаться об такую падаль.

Замуж, впрочем, ее пока никто не звал — за исключением бедняги Уилласа. Но с ним все было слишком запущенно, чтобы играть в грязные игры брака по расчету. Браки не имели никакого отношения к любви — а что Уиллас ее любил, у Сансы сомнений не возникало. Лучше было выйти замуж за Лораса — вот уж образец выгодного слияния семейств - и ничего личного. Старшему же отпрыску семейства Тиреллов она не могла дать того, что он заслуживал, как ни старалась. А он ревновал ее — дико, до зубовного скрежета: к подругам, к подушке, к картинам.

Особенно к картинам. Но в творчестве Санса не умела кривить душой — там все ее маски слетали автоматически. Она рисовала как умела и что умела. И что хотела. И это никогда не был Уиллас Тирелл. Это всегда был один и тот же человек — даже в деревьях, скалах, полях и дорогах, что она отобразила в своем последнем цикле. Человек, на которого она потеряла все права много лет назад.

Это был еще один долг. Санса вздохнула, расписалась на чеке — даже за такую мелочь приходится ставить привычные закорючки. На картинах она расписывалась иначе — и ее подпись стоила сотни, а по результатам последней выставки крупных работ — иногда уже и тысячи. На это можно было жить. Покупать воду. Платить за бензин. Вносить ежемесячную мзду за автомобиль, приобретенный в рассрочку. Снимать дом в столице.