Закурил, да так, зажав в зубах сигарету, и рванул прочь от треклятого мавзолея всех придушенных чувств этого мира.

За пять минут он добрался до винной лавки и постучал по косяку носком ботинка. Хозяин, попыхивая трубкой и отдуваясь, как бегемот — вот уж кто не меняется — вышел на порог. Он бросил мрачный взгляд на Клигана, нежный — на свою вновь обретенную «малютку» и пробубнил:

— Исцарапал и запылил моего коня. Девчонку тоже потерял, но зато приобрёл идиотскую бороду, которая идёт тебе, как корове седло.

— И тебе привет, старик!

— Отгони байк на задний двор, да заходи.

— Лады.

Он зашел к виноделу через чёрный ход — в ту самую комнатушку, где когда-то девчонка, изрыдавшись, заснула за швейной машинкой.

— Приехал, значит? Ну не осёл ли? Делать тебе нечего, что ли?

— Я привык отдавать долги, дед.

— Рыцарствующий осёл, еще хуже. Ну, отдал и хорошо. Теперь твоя совесть чиста, а дорога — свободна. А куда ты девочку дел, рыцарь?

— Улетела. В теплые края. Туда, где на деревьях растут золотые булки, любопытный ты наш.

— Неудивительно. Будь я на ее месте, я был тоже от тебя улетел. И даже не к золотым булкам. А просто подальше от мглы и поближе к свету.

— Чего?

— А ничего. Для такого сопляка и алкаша у тебя слишком уж густая, грозная тень. Холодно, поди, в ней.

— Этого я не знаю.

— Да ты вообще, как я посмотрю, ничего не знаешь. Куда потащишься теперь, хоть знаешь?

— Нет.

— Вот то-то и оно. Если хочешь, могу дать тебе работу. У меня виноградники загибаются, а сам я уже не очень. Там такой здоровяк, как ты, пригодился бы. Но есть одно условие.

— Какое еще?

— Увижу, что ты пьешь — вышвырну. Как собаку. Не нужны мне киряющие работники на винограднике. Не солидно.

— Нет базара. Я и так в завязке.

— Мое дело предупредить. Значит по рукам?

— Да. Я не буду пить, если ты не будешь заставлять меня читать стихи. Или слушать их.

— Лучше бы ты молчал совсем, если сказать нечего. Лопатой, я надеюсь, ты работаешь лучше, чем языком. И топором тоже.

— Считай, что я сам- топор.

— Ну ладно, человек-топор. Жить можешь у меня, если хочешь — дом большой. Да не этот. Тот, что возле посадок. — старик глянул на него выцветшими глазами и откашлявшись, фыркнул:

— А пока помой-ка ты мотоцикл, рыцарь печальных дорог. Очень уж измазал его.

— У меня путь был долгий, дед. Но помою, если скажешь, где воды набрать.

— Вода во дворе. И тряпки тоже — под раковиной возле крыльца. А насчет долгого пути — я вообще не уверен, что оно того стоило.

Пес уже ушел на задний двор, но воротился и переспросил:

— Не понял. Что стоило? Умыкать девицу? Точно теперь знаю — нет.

— Да не девицу, экий ты все же ишак! Путь. Девица-то стоила — да где она теперь? Да и сам-то ты — хуже только стал. Путь твой получился себе дороже.

— Дед, я путь не выбирал.

— А стоило бы. Давно пора начать. А пока начинай мыть. Все люди должны работать. Или пути не те выбираются…

Старик, не глядя на него, ушел к себе в лавку — там как раз хлопнула дверь, а Пес, вздыхая и стаскивая с себя зачем-то напяленную на дороге куртку, потащился на задний двор, к Харлею.

Хорошо, что солнце тут светило только чуток — освещая угол сараюшки. От чересчур яркого света у него слезились глаза — а если долго таращиться на солнце, можно и вообще их сжечь! Вот потеха — обожженный слепой урод! Лучше все же тень — привычнее и надежнее. Он подтащил мотоцикл ближе к дому — в прохладный сумрак и принялся за работу.

Конец одиннадцатой части

Комментарий к XI

Приношу свои извинения за несостоявшийся хэппиенд. Мне виделось так - увы и ах. Боюсь, что многие мой выбор пути не одобрят. В свое оправдание могу сказать лишь одно - эпилог за мной, и есть у товарищей еще один маленький шанс. Один на миллион. Как у них выйдет, я пока не знаю и с интересом жду возможности за ними подглядеть. Спасибо, что читали!

И вот это тут повешу. Тихонечко. Видите, я не эксклюзив.

https://vk.com/wall19949070_98

========== Часть двенадцатая - I ==========

Часть двенадцатая. Игра в дурака.

Мы встре­тим­ся на пе­рек­рес­тке снов,

Свер­кая уродс­твом ро­лей-об­нов.

И вро­де бы веч­ность и еще один день. —

А слов­но вче­ра.

И пер­вый шаг как выс­трел в гор­тань, —

Чем мол­вить — про­ще сле­теть с мос­та.

Про­резью в без­дну лип­кая тень,

В прош­лом ды­ра.

Ве­тер и дождь по­ют с на­ших губ.

Я — ли­цедей, ты - по преж­не­му груб,

Без­до­мен. Я кар­ты прик­рою ру­кой.

Ход за то­бой.

А ты бро­сишь да­му плат­ком ото лба,

Да, та­кая жизнь, та­кая судь­ба…

Ку­ришь зна­комо вле­во:

Дым — го­лубой.

Судь­ба это сказ­ка, хи­мера, бред,

Пла­цебо, что на­носит вред.

Есть во­ля и есть ис­кусс­тво ша­гов

На­зад и впе­ред.

Но как утом­ля­ет хо­дить с фер­зя,

При­выч­но пи­ная но­гой «нель­зя»

Нет ры­царей, знаю, и нет бо­гов,

И то­нок лед.

Но, бо­ги, ко­торых взап­равду нет,

Ска­жите, хоть бы один от­вет

Из веж­ли­вос­ти, ну хо­тя бы шаг

На мес­те?

А ты про­дол­жа­ешь мне про судь­бу

Про гор­дость и честь и про во­рож­бу,

Про то, что на­вер­но не прос­то так,

Мы вновь не вмес­те.

На­вер­ное. Я ус­та­ла ждать

И рвать­ся на фла­ги. Моя бе­да

Что вов­ре­мя ду­шу се­бе спас­ла

От жаж­ды спа­сать.

Здесь каж­дый се­бя оп­равда­ет сам,

И смерть — прос­то ру­ки, а не ко­са

Пус­тые, ус­тавшие в два кры­ла

Дер­жать не­беса.

Пролог

Машину стоило заправить. Санса гнала свою Импалу далеко за восемьдесят, всегда по левой полосе, перестраиваясь, когда считала, что ее задерживают. Ей нравилась скорость.

У большинства ее друзей были тачки с претензиями: какие-то выписанные из-за восточного моря диковины, заряжающиеся от электричества, кабриолеты формата пятидесятых годов прошлого века, внедорожники, куда можно было смело запихать небольшого слоненка. Ей было все равно, кажется ли она банальной: от машины требовалась маневреность и надежность. “Старк, ты тривиальна», — фыркнула как-то Змейка, глядя на ее серенький шевви. «Я тривиальна, пусть так, — спокойно согласилась Санса, — а ты ради оригинальности можешь ездить хоть на дромедаре. Только не заморозь его, когда наступит зима.»