Поля и пастбища, меж тем, сменились рощами цветущих шелковиц — скоро был уже и поворот на Закатную гавань. Однако, к ее удивлению, Джон проехал вперед и свернул влево на следующей развилке.
— А куда мы едем?
— Я хочу отвезти тебя в гостиницу. Там ты хоть вещи оставишь.
— А где гостиница?
— В городе. Там была еще какая-то, возле твоей новой собственности, но мне она не показалась. Не солидная, что ли. Мне мой северный руководитель насоветовал отель в центре, ну, я и забронировал там номер. А вчера еще и тебе. Там очень комфортно — завтрак, интернет, все такое. Даже бассейн есть с горкой.
Санса усмехнулась:
— Да, это самое важно, конечно! Особенно горка.
— Когда-то ты любила кататься с горки —заметил Джон, — Помнишь, как мы с тобой припечатались носами — у вас на севере, на детской площадке?
— Ага. И тогда мне было шесть лет. Я с тех пор немножко выросла. Сейчас меня больше интересует чтобы мы не тратили время на дорогу. Если бы ты остановился в той, «несолидной» гостинице — путь до дома занимал бы две минуты на машине. А так получается полчаса.
— Санса, для вхождения в наследство тебе не дом нужен — а несколько учреждений в городе, где находятся нужные нам документы, в том числе регистрация покупки имущества твоим… эээ… супругом и копия записей из мэрии, где был заключен ваш брак.
— Не был заключен, ты хочешь сказать.
— Не забудь об этом сообщить во всеуслышание в тех местах, куда мы сегодня пойдем, — раздраженно бросил Джон. — Ты хочешь этот дом или нет? Или ты хочешь раздуть скандал?
— Не знаю. Я еще не определилась. Но дом, пожалуй, лучше, хотя и скандал неплох…
— Смысла в нем нет только. Люди, что работали в мэрии, когда туда «подъехал» Бейлиш, там уже не значатся. Юристам в местной конторе вообще нет до этого дела — только ради сплетен. Ты же лишишься довольно крупной суммы — при том состоянии дел, что я обнаружил на севере, это, как минимум, неосмотрительно…
— Ладно, ладно. Я буду изображать убитую горем супругу — если это то, что ты хочешь.
— Мне все равно. Но обидно будет протаскаться сюда зазря. Если у тебя в планах было устраивать разборки с покойником и славить его по всему городу…
— Ага — я должна была тебя предупредить, да?
Джон воззрился на нее с изумлением:
— Я тебя вообще не узнаю. Ты какая-то совсем другая…
— Я и есть другая, — зло бросила Санса, — Вы же все очень старались, помнишь?
После этого обмена репликами они молчали до самой гостиницы — неуклюжего монстра-многоэтажки. Джон завел машину в подземный гараж, вытащил из нее все Сансины вещи и отнес ей их в номер — светлый и уютный, с видом на дальнее розовато-сизое море.
Спустя полчаса она, вымывшись и переодевшись в чистое, спустилась вниз, в большой пустой холл, где ее ждал мрачный кузен. За два часа они обошли с полдесятка учреждений. Впрочем, все шло гладко, без каких-либо затруднений или подозрений — все бумаги были взяты, предоставлены в местную нотариальную контору, и Санса стала законной обладательницей усадьбы у моря, как преемница собственного мужа, трагически погибшего на другом конце страны в ноябре прошлого года.
Это событие они с Джоном решили отметить в местном ресторане, в котором она уже однажды была — с Серсеей и ее семейством — в начале августа, когда тетке все еще нравилось пускать пыль в глаза вновь прибывшей. Никто, впрочем, узнавания не выказал — и там все прошло гладко, спокойно и без эксцессов. Санса даже, ради такого случая, отведала вина — Джон был за рулем, поэтому праздновать ей пришлось в одиночестве, чокаясь своим бокалом со стаканом с водой, что пил кузен. Вино формально заказал именно Джон — ей, как несовершеннолетней, пить не полагалось. Впрочем, на это никто в ресторане внимания не обратил.
Они мирно побеседовали о столице и о колледжах. Джон рассказал ей несколько историй из своего опыта первокурсника. Санса, в свою очередь, поделилась с кузеном сплетнями об общих знакомых, рассказала о Томмене и его начинающейся карьере оперного певца, в красках описала Тириона Ланнистера и его странный дом — в общем, впечатлений от трёхдневного посещения столицы у нее была масса.
Не коснулись они лишь того, зачем она туда, собственно, полетела. Ни словом не обмолвилась Санса ни о длинном разговоре с Бриенной, ни о телефонной беседе с сестрой — незачем ему было об этом знать. И ни к чему было бередить все заново — и так все было ясно. Все это осталось в прошлом — и реанимации не подлежало. Тем более, поднимать из пыли времени всю эту историю перед посещением усадьбы — она была запланирована на завтра — Сансе совсем не хотелось. Еще не хватало, что Джон будет бросать на нее свои грустно сочувствующие взгляды — да еще и на «месте преступления» Проводить параллели, молча размышлять на тему, где что происходило и почему. Это означало прожить всю это накопившуюся боль еще раз — увидеть все чужими глазами. Нет, это было совершенно лишним — и могло сбить ее с нужного настроя.
В бассейн она все же пошла — прикупив купальник в одном из модных магазинов, что располагались в галерее под гостиницей. Джон отказался под предлогом срочной ревизии каких-то там бумаг, но его кузина заподозрила, что он просто стесняется.
Санса оказалась в огромном, подсвеченном голубым холодным светом помещении бассейна совершенно одна. Она поболталась в круглом озерце спа с теплой водой, где со всех сторон били фонтаны, имитирующие горячие ключи — от них тут же онемела спина и начало покалывать ноги — минут десять проплавала в более прохладном, овальном бассейне и даже съехала с горки. Радости ей это, впрочем, не доставило — как она и предполагала. Возникло лишь ощущение, что ты нарочно и нарочито делаешь какое-то действо, которое на самом деле тебе не нужно — лишь для того, чтобы что-то доказать окружающим, которых не наблюдалось — или себе самой. Поэтому, завершив эксперимент одним разом, Санса вылезла из бассейна, накинула халат и отправилась в свой номер — отсыпаться и морально готовиться к завтрашнему дню.
Будем друг друга любить
Завтра нас расстреляют
Не пытайся понять зачем
Не пытайся понять за что
Поскользнемся на влаге ночной
И на скользких тенях что мелькают
Бросая тревожный след
На золотое пятно
Встань, встань в проеме двери
Как медное изваянье
Как бронзовое распятье
Встань, встань в проеме двери
Когда-то я был королем
А ты была королевой
Но тень легла на струну
И оборвалась струна
И от святой стороны
Нам ничего не досталось
Кроме последней любви
И золотого пятна
Встань, встань в проеме двери
Как медное изваянье
Как бронзовое распятье
Встань, встань в проеме двери…
Nautilus Pompilius Золотое пятно
2.
Утро было поистине великолепным — лазурное море за Сансиным окном вдали отливало апельсиновым золотом рассвета, словно всю его поверхность неожиданно залили каким-то радужным раствором — подобным тем, что получаются, когда полощешь кисть в воде, уже тронутой другим оттенком краски, и два цвета начинают медленно смешиваться, еще не сливаясь, в тот унылый темно коричневый, что обычно образуется в банке с водой для промывки художественных инструментов.
