— Едва ли. Зяблик, ты ужасно худой. Ты вообще ешь?
— Конечно. Недавно съел три печенья и выпил сок.
— А что-то более солидное?
— Так ведь скоро обедать! Поешь со мной? Дяди, правда, дома, но мы можем уйти от них на балкон.
— Нет, сегодня не могу, извини. Завтра Джон улетает на север, у нас семейная трапеза. Может, в другой раз? На неделе, ладно? Я теперь свободна, могу, когда хочешь, приходить.
— Это значит, что ты вообще перестанешь появляться. Как Миранда. Теперь я тебе не нужен. Математику же ты сдала.
Санса подняла голову: ее сердитый взгляд пересекся с совершенно безнадежным взором Робина. Тот глаз, впрочем, не отвел.
— Ты что же, думаешь, что я только из-за математики сюда хожу? Ты же мой друг! Сам, что ли, не понимаешь? У меня почти нет друзей: ты да Миранда. А тебя послушать, так это что-то вроде обязаловки. Математиков у меня и дома хватает! Но мне нравится с тобой общаться. Ты необычный. И не врешь…
Напряженный взгляд Зяблика слегка прояснился, глаза заблестели.
— Ты правда так думаешь?
— Я, заметь, тоже стараюсь не врать. Правда. И вот еще что…
Санса подошла на шаг ближе и легко, чуть встав на цыпочки — он был выше ее на голову — поцеловала Робина в холодную щеку, шепнув ему на ухо:
— Это за то, что поддерживал меня все эти месяцы. За то, что не задавал вопросов. Ты очень хороший друг…
Зяблик вдруг слегка дернулся и перехватил ее губы своими. От него пахло ванилью и немного лекарствами.
Целоваться он не умел совсем. Просто замер, словно испугавшись своей собственной дерзости: уста на устах, дыханье смешивается с дыханьем. Санса почувствовала, как его ледяные пальцы едва коснулись ее затылка, словно лист с дерева упал. Она вздрогнула и отстранилась.
Зяблик опустил ресницы как ребенок, что ждет наказания. Потом, когда понял, что ни возмущения, ни пощечин не последует, медленно поднял глаза.
— Все-таки я решился. Хотя бы буду знать, что это. И как это.
— И как же?
— Странно. Мокро. Пугающе. Перестаешь владеть собой. Словно растворяешься. Мне понравилось. Если я умру завтра, хотя бы не умру нецелованным…
Санса шагнула еще ближе и на этот раз сама поймала его губы, еще полураскрытые от недоговоренной фразы. Нельзя, чтобы он думал, что то, первое, было поцелуем. Откуда-то из глубины сознания выскользнула мысль что в поцелуях, как и вообще в любви, всегда есть тот, кто должен учить. Теперь была ее очередь.
Зяблик все же решился дотронуться до нее: холодная рука легла Сансе на талию. Он прижал ее к себе с неожиданной силой и какой-то странной безнадежной порывистостью, словно кто-то собирался ее отнять, уволочь.
В процессе поцелуя, на который Робин медленно, но верно начал отвечать, Санса подумала, что он совсем не так плох. Ей не было так противно, как с Гарри в тот далекий вечер на море. Не было так страшно и чужеродно, как с Джоффри. Страсти, впрочем, она тоже не испытывала. Было приятно, странно и еще — она как бы смотрела на себя со стороны. Словно все это происходило не с ней. Вот стоит рыжая девушка в белой блузке и форменной юбке и учит целоваться нескладного костлявого длинноволосого юнца. А тот начинает входить во вкус и прижимает девушку к себе все ближе — так, что она начинает чувствовать грудью его выпирающие ребра. Кажется, для первого раза хватит…
Санса отвернула голову влево, и Зяблик уткнулся ей носом за ухо, вдыхая запах ее волос и дрожа всем телом. Так они простояли еще минуту. Потом он отступил, вытер ладонью рот.
— Санса Старк, я должен тебе сказать…
— Зяблик, пожалуйста…
— Нет. Решил, так и ладно. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Прошу твоей руки.
Санса закрыла ладонью пылающее лицо. Вот оно. Доигралась. Надо было оставить все, как есть. А он перепутал жалость и сочувствие с любовью. Прямо как она год почти назад…
— Зяблик, я не могу. Это неправильно.
— Что тут неправильного? Я тебя люблю. Ты — ну, может, хоть немножко. Потом у нас есть дружба. Сама же сказала. Этого должно хватить.
— Хватить на что?
— На тот отрезок, что нам суждено пройти вместе. Я уже все обдумал. Долго я все равно не протяну. Доктор говорит, каждый следующий припадок может завести меня в кому. Так я проведу последние месяцы в компании единственного человека, которому до меня есть дело, а ты потом унаследуешь хоть часть моего богатства. Сразу, а не через годы. Я оставлю тебе завещание. Дяди, конечно, будут судиться, но у тебя умные родственники и знают, как с этим иметь дело. Будешь жить по соседству с собственной тетей и ходить к ней в гости. Заберешь братьев и сестру сюда. Будет очень весело — и ты станешь свободной. Независимой женщиной. Сможешь жить, как хочешь. И с кем хочешь…
Зяблик отвернулся от нее, прошел к своей качалке, взял валяющуюся там бутылку с водой, с трудом попадая пальцами куда надо, отвинтил крышку, сделал пару глотков, поперхнулся и закашлялся.
Санса смотрела, как по его почти что мальчишеской щеке — щетины там почти не было, только мягкий пушок — стекает на шею капелька воды. Робин закрыл бутылку, бросил ее обратно на кресло и продолжил, периодически откашливаясь:
— Я все понимаю. Вы думаете с Рандой, что я глупый, но это не так. Я знаю достаточно. Думать о твоем прошлом я не могу — мне от этого почти физически больно. Но отдаю себе отчет в том, что запретить тебе любить кого-то еще я тоже не в силах. Поэтому я просто об этом забуду и дам право тебе решать. Что и как. Потом. А сейчас: ну просто сделай вид, что ты моя. Ну хоть в чем-то. Я не могу требовать от тебя — ну, ты сама знаешь…
Робин неожиданно пошел красными пятнами. Это было настолько непривычно, что Санса просто растерялась и подумала, не позвать ли ей из дома доктора.
— Я не уверен, что вообще в состоянии… Но если ты согласишься, мне бы хотелось, чтобы мы хоть спали вместе. В одной кровати. Как по-настоящему. Если я должен скоро умереть — ну хоть рядом с тобой. Все не так обидно.
— Зяблик, что ты еще выдумал — насчет смерти! Выбей это из головы! Ты не умрешь. Я этого не позволю. Будешь жить лет до ста и всем им еще покажешь, а?
— Ну да, — Робин попытался улыбнуться, но улыбка вышла кривой и странной.
— А про замужество — я просто не могу. Я вообще не выйду замуж. Это так страшно —даже думать об этом. Не хочу. Если ты и вправду желаешь, чтобы я была рядом, мы можем просто чаще видеться.
— Это совсем не то, ты же понимаешь! Нет, мне нужна жена. Чтобы она была моя. Чтобы я был ее. А никто другой, кроме тебя, на эту роль не годится. И я не хочу.
— А как же колледж?
— Ну, хочешь, подай документы в наш универ. Даже я подам. Будем учиться вместе. Ради тебя я готов попробовать. Я даже пойду в парикмахерскую, если потребуется. Подстригу лохмы, буду чаще есть, стану сильнее. Доктор говорит, мне надо спортом заниматься. Ага, научусь боксировать, чтобы бить морды грейджоям всяким. Я хочу сделать так, чтобы ты мной гордилась, понимаешь?
