Справа над улицей нависала выступающая наполовину из каменной кладки круглая башенка с острой, выложенной мелкой черепицей крышей, слева — под темным портиком был спрятан гараж. Санса подумала, что, видимо, раньше на этом месте было помещение для стоянки карет и ужаснулась возрасту мрачного особняка. Все окна, как слепые глаза были затянуты белой тканью. Сквозь полупрозрачный фасад виднелась пустой, блестевший зеркальной поверхностью пола холл.

Стучать было как-то неловко и стремно. Санса походила под окнами башенки, вокруг старого кривого яблоневого дерева. Тронула одну из каменных не то горгулий, то орлов, стоящих на низеньких чугунных постаментах по обе стороны от входа, под портиком. Подумала, что зря не взяла у Ранды телефон Зяблика — сейчас бы позвонила, и мальчишка бы и вышел. Может быть. А тут стой — как воронье пугало и жди, когда тебя заметят Зябликовы дядья. Судя по высказываниям Робина — люди они были не слишком-то приятные.

Санса вздохнула и подняла повыше воротник. После проделанного пути было досадно возвращаться несолоно хлебавши. Зря, кажется, она отослала Арью в школу — та бы живо отыскала Зябликов номер. Хотя — домашний номер может быть и в доступе, хоть на сайте «Найди меня» — огромного каталог номеров телефонов.

Санса вытащила из кармана почти разрядившуюся трубку и ледяными пальцами принялась вводить запрос. И почему на морозе так быстро садится батарейка?

Экран не слушался — Санса подышала на пальцы и вытерла их о куртку. Телефон уныло пропищал, что ему требуется срочно поесть. В этот момент в особняке Зяблика негромко хлопнула дверь. Санса подняла глаза от экрана и увидела, что из дома кто-то вышел. Темноволосый, не старый еще мужчина торопливо прошёл к стоящей возле тротуара небольшой вылизанной машине, открыл ее и залез внутрь — через переднюю пассажирскую дверцу — видимо собрался не уезжать, а что-то взять из автомобиля. Вскоре он это что-то нашел, сунул в карман добротного, но неброского серого пальто закрыл свою аккуратную машинку. Только тогда он поднял взгляд и заметил Сансу, замершую на тротуаре возле яблоневого дерева.

Мужчина, засунув руки в карманы, направился к дому. Санса шаркая сапогами по снегу попыталась максимально рассчитать траекторию, чтобы с ним пересечься. Они столкнулись прямо у входа — возле каменных птицеящеров. Размышляя о том, как начать разговор, Санса исподволь изучала лицо посетителя дома Аррен: черные волосы с проседью, благообразное лицо — только нос длинноват — но возможно это и придавало физиономии мужчины индивидуальность — маленький, слишком женственный рот и жёсткие складки возле крыльев носа, что выдавали в нем циника.

— Здравствуйте! Я тут пришла…

— Вы та девочка из школы. Погодите, — мужчина потер переносицу — как это — на слуху вертится — Санса, вот! Санса Старк, верно?

— Почему на слуху?

— Робин рассказывал о вас. Боги, да он все время о вас говорит! Подозреваю, — лукаво улыбнулся мужчина, — что его приступ «рыцарства» вызван также какими-то обстоятельствами, связанными с вами и вашим уходом из школы.

— Кто вы, сэр? Вы — его дядя?

— Нет, нет, нет. Боги упаси. Я его лечащий врач. Наблюдаю его уже много лет. Робин — милый мальчик, если только не втемяшивает себе что-то в голову. Если же да — то он и святого доведет до ручки.

— Как он?

— Хорошо. Лучше, чем ему самому бы хотелось. Он лежит в постели — но больше рисуется, че реально себя плохо чувствует.

— А что произошло в школе?

— По-видимому, у него упал уровень сахара в крови, и это вызвало приступ. Бывает, что он забывает поесть — или не делает этого нарочно. При том, что инсулин он себе ввел — и доза была избыточна. Может, просто отвлекся — на что-то. Робин попытался устроить там всем разнос — защищая вас, я так понимаю — хотя он отказывается об этом говорить. Нам позвонила директор и в общих словах все это поведала. В процессе скандала у него и случился приступ — не очень тяжелый, но достаточно напугавший вашу директрису. Она вызвала скорую, те подкачали его глюкозой — и отвезли в больницу, где ему на всякий случай сделали анализы.

Картина вполне себе стационарная. Мне надо более прицельно следить за дозами его инсулина — а главное, за тем, чтобы он вовремя ел. Но то, что происходит в школе — это всегда отдается на откуп самому Робину — видеть меня в качестве няньки там, он наотрез отказывается. А сам он временами дурит, хоть и большой мальчик. То не ест, то не колет инсулин, то нервничает так, что уровень сахара скачет до небес — тяжело, в общем. Ему надо было бы перейти на домашнее обучение — уж сколько раз говорил — но дядья Робина не хотят. Говорят, мальчику нужен социум. А по мне так — мальчику социум как раз совершенно не нужен — от только его дестабилизирует. При той легкой форме отклонений в психическом развитии, что у него имеются, он вполне способен безопасно для себя и других взаимодействовать с окружающими. Но умение общаться — не мускул, его не накачаешь. Особенно, если вместо общения устраивать истерики. Для общего развития ему бы хватило пары-тройки друзей, что общаются с ним на постоянной основе и не провоцируют уж такого стресса.

— Я могу с ним повидаться?

— Думаю, он очень бы этого хотел. Другое дело, — признает ли Робин это. Вчера вечером звонила мисс Ройс — как раз я собирался уезжать домой. Робин начал капризничать и отказался с ней говорить. К счастью для него — мисс Ройс крайне настойчивая особа — она перезвонила еще два раза, пока Робин не сдался и не подошел к телефону. И, похоже, этот разговор явно пошел ему на пользу. Сегодня он гораздо спокойнее — и сахар так не скачет.

— Вы меня пустите к нему?

— Ну, давайте попробуем. Его родственники уехали по делам — их не будет до вечера. Мне были дадены четкие указания не давать ему вставать с постели. Но ничего не сказано про то, что нельзя пускать к парню посетителей. Но предупреждаю вас, мисс, что он может начать упираться и скандалить. Тогда я буду вынужден ограничить ваше общение. Все, что не идет моему пациенту на пользу приходится оставлять за пределами этого дома.

— Если он будет скандалить, я сама уйду, обещаю.

— Хорошо. По рукам. А теперь пойдемте — а тот тут такой ветер неприятный. Прошу!

Доктор прошел вперед и отворил перед Сансой одну из тяжелых стеклянных дверей. Они зашли в полупустой холл с натертым до блеска холодным белым мраморным полом. Дом больше напоминал музей, чем жилое помещение. По углам холла — прямо как в картинной галерее, стояли коричневого бархата узкие кресла. На стенах висели потемневшие от времени фамильные портреты. В некоторых из них Санса уловила знакомые нервные черты приятеля по школе. Звуки шагов гулко разносились по холлу.

Напротив входа — на другой стороне огромного помещения — тут запросто можно было устроить урок физкультуры или какой-нибудь спортивный матч — было огромное панорамное окно, что вместе с застекленным входом придавало холлу подобие гигантского тоннеля или арки. Холодный зимний свет освещал строгую архитектуру дома, превращая его из наследственной резиденции в храм. Отблески и отражения декабрьского утра на мраморном полу словно только сгущали тени под высоким потолком, затемняя лица предков Робина на портретах и очерчивая их какой-то усталостью, граничащей с безнадежностью.