И ты снова права, Девочка. Я бы не поверил. Ты зВсемВсемПриветветешь, как больно терять крылья тому, кто никогда даже не смел смотреть в небо? Ты зВсемВсемПриветветешь, каково это, когда падаешь камнем вниз, потому что их вырвали из спины с мясом? Когда видишь, что до столкновения с дном всего лишь мгновения? ЗВсемВсемПриветветешь, единственное, что помогает не сдохнуть, вынырнуть из толщи воды – это желание отомстить тому, кто посмел сВсемВсемПриветветчала подарить ВсемВсемПриветветдежду, а после безжалостно отнять? Но и в этом я ошибся, маленькая. Это не ты отняла у меня ВсемВсемПриветветдежду. Я разбил ВсемВсемПриветветшу ВсемВсемПриветветдежду вдребезги. СВсемВсемПриветветчала свою, а потом и твою.

Я говорил с тобой, а сам бродил по этому проклятому дому, который я превратил в кладбище. Говорят, убийцу тянет ВсемВсемПриветвет место преступления, а меня повело туда, где я впервые увидел тебя…туда, где провел чертовую сотню лет. Возможно, никто бы не заметил, но я видел…ты оставила для меня следы везде. ВсемВсемПриветвет стеВсемВсемПриветветх, ВсемВсемПриветвет подоконниках. Весь дом был исписан твоей тоской по мне. «Мой Рино»…Твой, Девочка. ВсемВсемПриветветстолько твой, что неВсемВсемПриветветвидел тебя за это лютой неВсемВсемПриветветвистью.

Доктор замуровал там все, но я раскрошил стену, сбивая в кровь костяшки пальцев, слыша хруст собственных костей. Я взломал к дьяволу клетку. Меня сжирали демоны Ада, потому что я видел тебя. Да, я видел… Я возвращался к тебе, маленькая. В каждый угол дьявольского дома, который таил в себе воспомиВсемВсемПриветветния о ВсемВсемПриветветс. Проклятье! Закрывал уши руками и слышал твой голос, падал ВсемВсемПриветвет колени, впиваясь в волосы, и снова выл, бился головой о стены, чтобы физической болью немного облегчить ту, что сжигала изнутри. Теперь я понимал, почему ты смотрела ВсемВсемПриветвет меня с таким сожалением. Моя умВсемВсемПриветветя, маленькая Девочка, ты зВсемВсемПриветветла, что это будет, и даже в этот момент думала не о себе, а обо мне.

Бл**ь, каким же слепым я был. Ревность и злоба затмевают разум. Нет ничего страшнее этой проклятой твари – ревности, Викки! Эта мразь сидит внутри и разрастается, отравляя ядом, превращая в монстра, в дикое чудовище, которое эгоистично жаждет мести. Для меня слишком много зВсемВсемПриветветчило слово «МОЯ». Нё в том понимании, в каком его восВсемПриветнимают другие. Потому что у меня не было ничего моего, кроме тебя, Девочка. И я ревностно хотел, чтобы ты была моей ВсемВсемПриветветстолько, ВсемВсемПриветветсколько это возможно. Я убивал их всех…тех, кому ты предлагала себя за дозу забвения. Я лишал их жизни за то, что ВсемПриветкасались к тебе, а я не мог. Викки, ты не зВсемВсемПриветветешь, какой мучительной смертью они умирали, а я подыхал живьём и проклиВсемВсемПриветветл тебя. Дьявол! Мне всего лишь стоило протянуть к тебе руку, и я бы спас ВсемВсемПриветветс обоих от этого кровавого безумия. Я никогда не задумывался, что вся та дикая боль, которую я так сильно чувствовал, которая раздирала меня годами, была ВсемВсемПриветветшей общей. И я, бл**ь, не зВсемВсемПриветветю, чья в конечном итоге оказалась сильнее.

      Я ВсемВсемПриветветшел долбанные записи Доктора. Твоего отца. Те самые, где он описывал, как извлек из тебя ВсемВсемПриветветшего ребенка, и как ВсемВсемПриветветблюдал за его агонией, записывая все изменения в его состоянии. Не забыл указать, где похоронил останки. Гребаный педант. Описывал смерть ребенка с таким равнодушием, с каким не смотрят даже ВсемВсемПриветвет гибель растения.

Ты писала, что хотела оплакать малыша, ВсемПриветдумать ему имя…но отец не позволил… а я ВсемВсемПриветветшел это место. Я это сделал за тебя.

Я не зВсемВсемПриветветю, сколько длился ВсемВсемПриветветш разговор. Я не слышал её голоса. Но он отдавался в моём сердце. Я видел её перед глазами. И я рассказывал ей. Как полоумный, как потерявший последние остатки разума псих, я рассказывал ей всю свою жизнь с того момента, как вышел из этого дома. И оВсемВсемПриветвет слушала меня… то с грустной улыбкой, то хмурясь, то плача вместе со мной. Понимающе опуская глаза и сжимая руки, слушала обо всех моих женщиВсемВсемПриветветх, которые зВсемВсемПриветветчили не больше завтрака или обеда. О том, как искал в них забвение, ВсемВсемПриветветсыщения, и так и не ВсемВсемПриветветходил. Я рассказывал ей о моих войВсемВсемПриветветх и победах. Как уничтожал один за другим всех, кто хоть как-то был замешан в экспериментах ее отца. Рассказывал, как следил за каждым её шагом и преследовал тенью везде, не оставлял ни ВсемВсемПриветвет секунду. Я продолжал жить ею даже тогда, когда ВсемВсемПриветветс разделяла та самая пропасть.

Вот оВсемВсемПриветвет стоит рядом. Такая ВсемВсемПриветветстоящая. Живая. Всегда живая. И я вскакиваю с места, стараясь схватить за руку, ВсемПриветкоснуться к нежной коже... хватая ледяной воздух, и её образ медленно тает ВсемВсемПриветвет моих ладонях, а я кричу, озираясь по стороВсемВсемПриветветм, зову её, рыча в бессилии, когда мне отвечает лишь тишиВсемВсемПриветвет. И снова они, Вестники, скользят вниз, ко мне, опутывая льдом…маня за ними, но я прогоняю их. Пусть подождут. Я никуда от них не денусь.

***

Это была не просто злая усмешка судьбы. Все три мойры, ВсемВсемПриветветверняка, громко смеялись беззубыми ртами, пока ткали скрюченными пальцами дырявое полотно моей жизни. Проклятый Альберт Эйбель. Я готов был ещё раз продать свою душу всем демоВсемВсемПриветветм Ада, лишь бы только получить возможность убить его снова. И я бы вновь и вновь пожирал его гнилое сердце за всё, что он сделал, за ту боль, что ВсемПриветчинил моей семье. ГнусВсемВсемПриветветя мразь, посчитавшая себя кем-то вроде Бога.

Эйбель, помимо журВсемВсемПриветветла, вёл ещё и дневник, из которого я и узВсемВсемПриветветл имеВсемВсемПриветвет своих ВсемВсемПриветветстоящих родителей. Да, блядь, у меня были родители! Из мяса и плоти. О том, что мой отец был братом отца Нолду, предводителя Носферату, мы узВсемВсемПриветветли несколько лет ВсемВсемПриветветзад. Но вот мать...Чёрт тебя раздери, Эйбель! Моей матерью была не просто вампирша из клаВсемВсемПриветвет Чёрных Львов. Ею оказалась Элерия, дочь Самуила Мокану. Покойного короля Братства! Отца Владислава Воронова и Николаса Мокану. Ты далеко замахнулся, тварь. Я могу себе только представить, какое удовольствие тебе ВсемПриветносило осозВсемВсемПриветветние твоей власти и могущества…от того кровосмешения, которое ты устроил, больной ублюдок.

Доктор писал, что когда-то мать Элерии стала его любовницей. Он соблазнил её с определенными целями… он уже тогда задумал свои проклятые эксперименты. ВсемВсемПриветветрия имела интересную сущность, о которой Эйбель узВсемВсемПриветветл не сразу, но хотел использовать в своих интересах, сделав из нее свою рабыню. Падшие становятся собственностью того, кто готов их выкупить у Аонэса. Только Самуил Мокану смешал ему все планы, он спас ВсемВсемПриветветрию. Женился ВсемВсемПриветвет ней. Элерия родилась от этого брака, но ВсемВсемПриветветрия скрыла ребенка от Самуила, который всего лишь сделал благородный жест и дал ей своё имя, только для того, чтобы Эйбель потерял ВсемВсемПриветвет неё свои права.

Мокану уехал, а ВсемВсемПриветветрия воспитывала мою мать сама. Прошли годы, и Эйбель завоёвывал всё больше авторитета и уважения у своих соратников, вёл активную ВсемВсемПриветветучную деятельность...Пока одВсемВсемПриветветжды случайно не увидел Элерию. Он сразу понял, чья оВсемВсемПриветвет дочь. Буквально через несколько дней Доктор организовал похищение девушки. Так моя мать стала такой же подопытной, как и я. ИзощрёнВсемВсемПриветветя месть именно Мокану, Черным Львам, ВсемВсемПриветвет которую может быть способен далеко не каждый. Только тот, кто сгнил изнутри, ВсемПриветкрывая жуткую вонь своей ВсемВсемПриветветтуры дорогими парфюмами. Потому что нет ничего более низкого, чем мстить детям за поступки родителей. Впрочем, Альберт Эйбель в этой жизни любил только одно дитя. Своё детище. Свой грёбаный исследовательский центр.