Литмир - Электронная Библиотека

Я стоял возле клетки, такой же, как и моя, только в несколько раз меньше. Там, за белыми решётками, в окружении белых стен в белой люльке лежал крошечный комочек. Мой ребенок. Приговорённый ещё до рождения провести такую же никчёмную жизнь подопытного животного. Не жизнь, а жалкое существование в череде дней, наполненных дикой болью и страданиями, безжалостными пытками, именуемыми здесь научными исследованиями. Самым страшным было то, что я знал – ему не вырваться отсюда. Как не вырваться мне, его матери, слёзно умолявшей меня убить её. И пусть я с жадным наслаждением окрасил пол этого грёбаного подвала чёрной кровью наших охранников, мы оба понимали, что нам не выйти отсюда живыми. Нам вообще никогда не выбраться из лап Доктора.

Носферату вцепилась в мою руку, лихорадочно слюнявя её и в мольбе завывая вырвать её сердце, прекратить бесконечные страдания раз и навсегда. Сломленная, униженная женщина. Да, больше похожая на зверя, чем на чистую стройную девушку, ей никогда не сравнится с Викторией, но, тем не менее, она живая, когда-то мечтавшая о большем, чем смерть от лап выродка-полукровки. Я схватил её за плечо, напоследок вглядываясь в обезумевшие глаза несчастной, которая вдруг поняла, что я намерен сделать. Она обмякла в моих руках и улыбнулась, обнажая жёлтые клыки. Последним звуком, когда я вырвал сердце из её груди, было удовлетворённое шипение:

– Сссспасссиибо....

Я огляделся по сторонам в поисках хоть какого-то острого предмета, но тщетно. Взгляд привлекли деревянные перекрытия люльки. Выдернул одно из них, надломав один конец так, чтобы он стал острым. Я повернулся к кроватке, стараясь не смотреть на лицо ребёнка, зная, что если посмотрю, то не смогу сделать это. Только не успел, в последний момент, когда чёртова деревяшка, словно нож в масло, вошла в маленькое тельце, он вдруг распахнул глаза. Разноцветные. Карий и голубой. Уже потом, через некоторое время, впервые увидев своё отражение в зеркале, я отшатнусь в ужасе, заметив, что у меня точно такие же глаза.

Глава 2

Я отпустила личного водителя и, запахнув плотнее плащ, пошла пешком. Какое-то время Ив все еще ехал следом, но, когда, видимо, решил, что это очередной мой каприз, свернул на другую улицу. Я замедлила шаг, приподняла воротник. Пусть едет, он еще неделю назад получил расчет и все же продолжал работать. За просто так. Потому что был верен мне более полувека. Но я-то, больше чем кто-либо другой знала, что за все в этой жизни нужно платить по счетам. Даже за верность. Нет бескорыстия. Его придумали наивные идиоты. Все мы чего-то хотим взамен. Начиная с материальных благ и заканчивая чувствами, эмоциями и отношением. Так устроен этот мир и совершенно плевать, кто ты – смертная или бессмертная. Мой лимит отдачи был полностью исчерпан по отношению к личному водителю. Пожалуй, сейчас Ив сам может нанять меня на работу и платить лучше, чем последние два года я платила ему.

Вечерние улицы города. Полупустые, с редкими прохожими. В горле пекло от голода, когда я чувствовала их запахи, слышала биение сердец и шум бегущей по венам крови. Сколько времени я не ела? Около суток, да и до этого мой рацион был скуден.

Начался дождь. Противный, мелкий, колючий, а я шла все так же медленно мимо витрин дорогих магазинов. Всего лишь полтора года назад я могла скупить несколько таких бутиков вместе взятых просто так, потому что мне захотелось обновки…а сейчас. Усмехнулась и остановилась напротив брендового магазина с сияющей витриной. Сейчас я не только не могу себе позволить кольцо с бриллиантом. Все гораздо хуже – я продала даже те, которые были у меня. Купила жалкие подделки, чтобы соответствовать. Все с молотка. Унизительно. С аукциона. Но даже этой выручки не на что не хватало.

Сегодня я встретилась с Арманом. В этот раз он отказал мне даже в мизерной сумме, которую я у него попросила, так же, как два дня назад отказал и отец. Нет, это не было местью неверной жене, с которой не разводились якобы ради имиджа, это был полный крах. Арман в долгах. Кредиторы наступают ему на пятки, долг непомерно растет в процентах, и скоро мой муж будет вынужден пустить все имущество с молотка, так же, как и отец. Расплатиться с проклятым ублюдком по кличке Смерть, который уже требовал погашения кредитов, оказалось так же невозможно, как с самим Дьяволом.

У меня был истерический припадок смеха сквозь слезы. Все последние деньги, вложенные в новую инвестицию, сгорели. Акции, выкупленные компанией отца и Армана, обесценились до мизерных сумм, которых хватило бы смертному на пару буханок хлеба. Это был конец империи Эйбеля и Рассони. Полный апокалипсис того мира, к которому я привыкла.

Неделю назад ради этой инвестиции мы продали все, что можно. Благо дело, мои, уже не столь многочисленные фанаты готовы были заплатить даже за волосы с моей расчески…а сейчас Арман говорит мне, что все прогорело. Мне хотелось выть от отчаяния. Такое чувство, что кто-то намеренно загнал всех нас в угол или это расплата за какие-то грехи. Впрочем, грехов у каждого из нас предостаточно.

Моя успешная карьера перестала быть таковой еще год назад. Меня приглашали на пробы и тут же отказывали. Одна кинокомпания за другой, как круговая порука. Фильмы с моим участием запрещали выпускать в прокат. С телевидения сняли даже рекламу с моим участием. И никто, ни один паршивый пес, не мог мне объяснить, почему. Я не верила, что прошел успех, я не верила, что моя карьера закончилась. Так просто не могло быть после стольких лет головокружительной популярности. Мне, дочери Альберта Эйбеля, жене Армана Рассони, отказывали, не объясняя причину. Первое время я упорно искала и оббивала пороги киностудий, потом у меня была затяжная депрессия. Но я еще не понимала, что тучи только начали сгущаться. Я только смотрела на свое отражение в зеркале и искала, что изменилось? Что не так со мной, дьявол всех раздери? Я стала уродливой? Или вдруг превратилась в бездарь? Так не бывает. Актерское мастерство либо есть, либо его нет. Мое всегда оставалось со мной.

Значит, внешний вид? Сменить имидж? Да я уже долбанные раз триста его меняла. И зеркало показывало мне идеальную внешность. Не изменилась, да и не могла. Я не человек, чтобы вдруг постареть, выглядеть хуже или изменить весовую категорию.

Два года назад все популярные журналы пестрели моими снимками. Я не могла пройти спокойно по улице. Меня охраняли вертолетами, без лишнего преувеличения.

Сегодня, когда Арман смотрел на меня с дикой обреченностью, я видела, что он сам на пределе. Он нервничал намного больше, чем показывал мне. Да, мы уже давно перестали быть парой, и это случилось не два года назад, когда я ушла от него и переехала в другой дом, а гораздо раньше. Впрочем, зачем обманывать? Наш брак изначально был выгодной политической сделкой, которая устраивала и его, и меня. А больше всех – моего отца. Арман долго добивался взаимности. Он горел от страсти ко мне, пока не перегорел, окончательно разочаровавшись. Даже самый сильный и лучший мужчина устанет от равнодушия и холода. Вселенского льда, которым я замораживала его год за годом. Я отдавала ему тело, а Арман хотел мое сердце и душу. Но как можно отдать то, чего нет? Мое сердце и моя душа не принадлежали даже мне самой, их выдрали с мясом еще много лет назад. Выпотрошили, как и мое тело. Я вся пустая. Только красивая оболочка. Обертка дорогая, яркая, экзотическая. Не способная любить, не способная чувствовать. Ледышка. Даже в постели я играла. Вся жизнь – сплошной фарс. Я изображала примерную жену, счастливую успешную женщину, я излучала секс, но не испытывала от него ни малейшего удовлетворения. Все имитация. Чувств, оргазма, возбуждения. Иногда мне казалось, что я и не женщина вовсе. Одно название. Я завидовала смертным. У них яркая и скоротечная жизнь, но они успевали познать за нее намного больше, чем я за несколько столетий. Они могли познать то, чего я лишена – радость материнства. Я тоже могла…когда-то. Очень давно. Так давно, что воспоминания об этом похожи на кадры из черно-белого немого кино, где актриса открывает рот, как рыба, выброшенная на берег и пока потрошат ее внутренности, она лишь смотрит расширенными от боли и дикого ужаса глазами и понимает, что это конец. Понимает, что она почти мертва. «Почти» меня не устраивало. А потом белые стены клиники, лекарства, препараты и осознание, что если не начну играть в реальной жизни, то стану узником этих стен навсегда. И я начала играть… живую.

2
{"b":"574981","o":1}