Она осторожно проследовала туда, откуда звуки доносились. Голоса были знакомы. Один - тихий и тонкий, детский, плакал. Его маленькая обладательница была очень испугана. Другой, женский голос, с акцентом, был испуган не менее, но, похоже, пытался убедить не бояться малышку.

Когда Лиза поняла, что на палубе - Айша и Мышка, её словно током ударило. Она со всех ног бросилась вперёд.

В темноте было трудно что-то различить. Лиза видела лишь силуэты. Айша с Мышкой на руках стояла у палубного ограждения. Мышка, которой давно надо было спать, ныла, просила маму вернуться.

Лиза окликнула их, и ей показалось, что Айша вздрогнула.

- Почему вы не в каюте? - срывающимся голосом сказала Лиза. Она предчувствовала беду. - У вас что-то случилось? Помощь нужна?

Айша тяжело дышала. Она пересадила Мышку так, чтобы одна её рука оказалась свободной.

- Мамочка, пожалуйста! - умоляла Мышка. - Давай вернёмся! Мне страшно, я хочу спать...

- Выспешься, дочка! Совсем скоро выспешься, - обреченно ответила Айша.

- Что ты задумала?! - с ужасом крикнула Лиза.

Она бросилась вперёд, чтобы остановить подругу. Но та уже перекинула ногу через бортик. Лиза вцепилась руками в Мышку, но Айша резко дёрнула дочь на себя, и забалансировала на шаткой поверхности, едва удержав равновесие.

- Ты не понимаешь! - её голос срывался на визг. - Она везде, всюду... Она заберёт меня с собой, рано или поздно, но заберёт! Я уйду к ней! Но и Мышку я не брошу! Не держи меня, пусти!

- Не пущу! - рыдала Лиза. Она вновь ощутила руками тепло, но не знала, за кого держится теперь - за Мышку или её маму. Айша закрутилась, высвобождаясь, и Лиза поняла, что схватила её. Мышка отчаянно, в полный голос, рыдала. Она поняла, что мама задумала страшное, и теперь всей своей детской силой стремилась прочь, тянулась к Лизе. Айша с остервенением удерживала дочь.

- Пусти меня, пусти! - кричала она. - Я не могу, так больше! Нет моих сил...

И она, с Мышкой на руках, оттолкнулась ногами от бортика и полетела вниз, в бездонную океаническую топь. Отчаянный детский плач и с женский крик, перемешанные с неистовым биением сердца, навеки застыли в голове у Лизы. Когда она услышала тугой, смачный всплеск, сердце остановилось. Она плохо помнила, что было потом. Кажется, Лиза упала и оказалась в темноте. Потом пришла в себя, кричала и визжала, ожесточенно колотила ограждение палубы, плевала в ненавистную воду. К ней боялись подойти. Часть Лизиной души словно погибла вместе с Айшей и Мышкой.

Она не рассказала никому. Во время обморока у Лизы было видение. В нём - Айша и обе её дочки, Мышка и Вишенка, вместе. Мама прижимала девочек и ласкала. Мышка отвечала на её ласку, а Вишенка, напротив, оставалась холодна. Айша пыталась согреть её, дула на ледяные ручки, но всё было тщетно. Синими от холода губами девочка шептала:

- Я ведь не этого от тебя хотела, мама...

Из чернеющих воронок глаз падали ледяные слезинки.

7. Отзвуки

Лизе было плохо. В бреду и полузабьте она провела почти сутки. Её рвало, она кричала и плакала. Её колотило крупным ознобом, скачками менялась температура. Поначалу с ужасом решили, что и Лизу убивает хворь. Но красноты на её коже не было совершенно.

- Психосоматика, - заключил, наконец, опечаленный Джейк.

Самоубийство Айши с Мышкой вывело из равновесия всех. Негласный траур поселился среди пассажиров корабля. Горевали доктор и капитан. Не скрывал и не стыдился слёз Эндрю. Словно кто-то вынул сердце из его груди. Ну почему, почему он ничего не заподозрил?! Отчего не оказался ночью рядом с любимой и не спас?..

Не знали, что сказать Майклу. Гибель Мышки, практически сестрёнки, он, конечно, мог бы понять. Но как объяснить мальчику, что мама сама утопила девочку, забрала с собой на тот свет?! В итоге, Грета, которая тоже была сама не своя, но сдерживалась, чтобы не показать вида перед Эрин и Майклом - последними детьми, которые оставались на яхте, - сказала им, что Мышенька и Айша скоропостижно скончались от вируса.

А Лиза, которая теперь металась между неизбежностью и нежеланием верить в случившиеся, испытывала мучительное чувство вины. Благодаря Джейку, который вовремя поставил верный диагноз, её не поместили в изолятор и оставили в каюте. Там она и металась по койке, страшная от истерики, скорее даже - безобразная. Огромный кусок того мира, которым она дорожила, откололся и ухнул в недосягаемость.

Как она могла позволить ей?! Почему не удержала хотя бы Мышку?! Они все были слишком беспечны и несерьёзно отнеслись к состоянию Айши. Одна только Грета пыталась спасти, оправдывала её видения. В какой-то момент у Лизы возникло острое чувство ненависти к Эндрю: он пуще других считал видения Айши сумасшествием.

Но винить одного Эндрю не получалось. Лиза чувствовала вину и за собой. Да и только ли в видениях дело?! Лиза мучительно искала причины самоубийства. Одно дело - лишить жизни себя, но совсем другое - тащить за собой на тот свет маленького ребёнка.

Наверное, Айша действительно была слишком измучена. И не только видениями, не только гибелью старшей дочери Вишенки - всей своей жизнью. Она словно тащила за собой страдания и никак не могла их сбросить. Ещё до появления болота она не раз порывалась уйти и расстаться с Грейером, но оставалась. Всё время терпела. Лиза знала: Айша тяжело переносила и вынужденную разлуку с родителями, и имевшее место презрение со стороны многих людей из-за того, что она когда-то прибыла в страну нелегально. Неопределённость изъеденного болотом мира, духота, недоедание и недосып сыграли немалую роль, а видения стали последней каплей. В какой-то момент у Айши просто не хватило сил...

Однако, оправдать Айшу Лиза тоже не могла. Как бы ни было тяжело, какие бы ни были причины, убийство дочери, равно как и самоубийство при живом ребёнке, были выше её понимания.

Ближе к ночи Лиза немного успокоилась. Она с усилием оторвала затёкшее тело от кровати и вышла из каюты. Нужно было разыскать Майкла.

Он оказался с Гретой и Катрин. В полумраке столовой, где, по обыкновению, собрались на вечерние посиделки пассажиры корабля, Лизе на миг показалось, что сидящие рядышком няньки имеют явное внешнее сходство. Но она отогнала эту мысль: показалось в потёмках.

Из всех пассажиров яхты на вечерние посиделки в столовую не пришёл только Эндрю. С тех пор, как погибла Айша, он заперся у себя в каюте, где после гибели товарищей от заразы жил один, и попросил его не беспокоить. С каменным лицом он принимал воду от приходившей проведать его Греты, но выходить за пределы каюты отказывался.

Грета с Майклом и Катрин с малюткой Эрин сидели в дальнем углу, прямо на полу, на пледах. Грета читала детям свои любимые стихи. Лиза тихонько присела рядом и обняла сына. Никто ни о чём не спрашивал её, не бередил ран. Она слушала размеренные строчки, летящие из уст Греты, но не воспринимала их. Она всецело была поглощена своими мыслями.

Когда-то давно её предки, прабабушка и прадед, бежали из России. В стране грянула революция, привычный устой был свергнут, начались гонения. Семье Лизы удалось перебраться в Китай, где они провели около года. Затем переплыли Тихий океан и оказались в Америке.

Эту историю Лиза не раз слышала от бабушки, которая родилась по пути в Китай в вагоне поезда, "в теплушке", как она его называла. Бабушка жалела, что ни она, ни её дочь, не смогли увидеть Россию, и мечтала, что это сможет сделать её внучка. Лиза заразилась этой мечтой и жила ей. С помощью бабушки она выучила русский алфавит - кириллицу, и научилась сносно изъясняться на русском. Из-за болезни Майкла и от этой мечты пришлось отказаться. Но Лиза по-прежнему интересовалась русской историей и тем, что происходит в этой далёкой и такой манящей стране сейчас.

- Мама, - в тон её мыслям спросил Майкл. - А как моё имя будет звучать по-русски? Ты говорила как-то, но я подзабыл.