— Чаю?

— Гермиона, не сердись! Рон не со зла. Он любит тебя и все еще хочет, чтобы у вас что-то получилось.

— Не со зла? — усталость и напряжение давали о себе знать, девушка торопливо поставила чашки на стол и сцепила задрожавшие руки. — Не со зла при любом даже маленьком самом разногласии предлагал мне выметаться к Снейпу? Не со зла? Гарри, я не могу во всем уступать, только потому что он хочет, чтобы что-то получилось и готов простить мне ребенка. Пойми, я не нуждаюсь в прощении!

— Ему просто очень тяжело.

— А мне легко? — Гермиона несколько раз судорожно вдохнула, алые пятна, секундой ранее расцветившие лицо, стали почти незаметными.

— Нам всем не легко. Особенно тебе. — Гарри сгорбился и потянулся за сигаретами, но под строгим взглядом сунул пачку обратно в карман. — Вам просто нужно время. Он любит детей и к Алану относится прекрасно.

— Гарри, мы же пробовали. Я благодарна за это Рону, но нам обоим надо жить дальше. Это пустой разговор.

Этот пустой разговор состоялся уже не первый раз. Сначала Гермиона как могла избегала скользких тем, потом она стала избегать друзей.

— Это твоё решение. Знай, мы всегда поможем и поддержим.

— Спасибо, Гарри! Может мы и приедем перед началом учебного года.

Гарри облегченно вздохнул и заулыбался.

— Я тогда скажу Рону?

— Скажи.

В обществе Гарри было спокойно. Гермиона все-таки заварила чай и они провели несколько часов за неторопливой беседой об артефактах и предстоящей сессии, не загадывая о будущем и не вспоминая прошлого. Когда Гарри ушел, Гермиона закрыла дверь и тщательно восстановила защиту. Маленький Алан сладко спал, укрытый пологом тишины, но Гермиона знала, что это блаженство продлится не дольше часа, после которого малыш превратится из тихого ангелочка во взвинченную пружину. За это время надо было справится хотя бы с одним конспектом.

Гермиона поправила одеяльце на малыше. Родившись белоголовым, Алан потемнел к годику. Мягкие черные пряди колечками свернулись на подушке. Рон все время предлагал их подстричь покороче, но девушка пропускала его замечания мимо ушей. Северус Снейп достойный человек и хороший отец. Нет ничего такого, что сын на него похож.

Война закончилась и теперь каждый был волен решать, что делать со своей жизнью дальше. Гермиона пошла в Университет по специальности “ритуальная магия”, Гарри поступил в Академию авроров, выбрав нужную но не боевую специализацию аналитика магических всплесков, Рон активно помогал восстанавливать Косой переулок и даже открыл собственное кафе “Не уйдешь голодным”. Специально для него близнецы разработали “ругачее печенье”, бросающееся на постояльцев, которые приходили просто поглазеть. Еще там продавались сражающиеся шоколадные рыцари, созданные по образцу шоколадных лягушек, опять таки, Фредом и Джорджем.

Гермионе нравилось и кафе, и рыцари, и печенья. Они с Роном пробовали встречаться, но ничего не вышло. Закрепленный магический брак гирей висел на шее, чувства к Рону стали сугубо платоническими. Искра, пробежавшая когда-то, потухла, не успев разгореться. Вспыльчивый рыжий предлагал то добить Снейпа, то использовать любовный эликсир, то уехать за тридевять земель. Любил по-настоящему или просто страшился отпустить, Гермиона не знала и не хотела об этом думать. Иногда ночами, мучимая бессонницей, одержимая желанием, судорожно сжимающая одеяло меж коленей, она малодушно жалела, что не дала Северусу Снейпу умереть, и ненавидела себя за эти мысли.

Снейп директорствовал в школе. Его заслуги внезапно высоко оценили. Доставленные по назначению остатки воспоминаний послужили лучшей защитой на судебном процессе против Пожирателей. Флакончик с серебряными нитями принес и Гарри. Он же посодействовал тому, чтобы оправдали Малфоев. Гермиона не позволила себе вмешиваться в процесс, а глубокая ненависть к Люциусу, питаемая воспоминаниями о ритуале, утихла, когда спотыкающегося и пошатывающегося мужчину вели в зал суда. Ей не было жалко Малфоев – Малфои были жалкими.

Конспект упрямо не читался, остывала вторая чашка чая, клубничное варенье вязко стекало с ложки, на белом блюдце расползалось красное пятно. Ей никогда не снились ночи в Мунго, допросы, суды, унизительные статьи в “Пророке”, незнакомые люди, задающие неудобные вопросы, родители, даже после всех возможных контрзаклинаний глядящие мимо и равнодушно. Ей снилось другое. “Все, Грейнджер” и как кровь стекает на простынь, расползается по груди. Гермиона часто просыпалась ночами от страха, боли и тоски. “Он мертв”, — шептал злой голос в голове, когда в сотый, в тысячный раз она зажимала страшную рану руками, шарила в рядах зелий, подорванная носилась по дому в поисках чистых тряпок, бежала через лес, спотыкаясь о выступающие корни, падала, врезаясь окровавленными ладонями в мягкий дерн, мешая алое с землей, забыв окончательно о том, что снова может колдовать. Теперь может.

Переливание крови и магической силы колдомедики прекратили, как только диагностировали беременность. Зелье Снейпа оказалось слабее Ритуала, а сам зельевар сильнее смерти, и пусть все врачи упрямо предрекали пациенту скорое с ней свидание.

Вспоминать об этом еще и днем, будто мало ночей!? Конспект. Сессия. Экзамены. Один из тяжелых томов левитировал с полки на стол. Гермиона открыла на закладке и принялась переписывать отрывки, выделенные магическим пунктиром.

Через две недели, когда экзамены были блестяще сданы, Северус Снейп встретил их на платформе. Болезненно худой, весь в черном как на траур, он казался еще выше чем обычно.

— Папа! — не по возрасту смышленый ребенок уже неплохо говорил и прекрасно знал кто ему папа, кто мама, кто дядя, а кому бить погремушкой в глаз при встрече. Девушка отпустила маленькую ладошку и мальчуган как намагниченный приклеился к отцовской ноге.

— Здравствуйте, — Гермиона теребила простенький браслет на запястье, не зная, куда спрятать глаза, куда деть руки.

— Добрый вечер, Гермиона. Полагаю вы устали с дороги. Заночуете в Хогсмиде?

По платформе гулял легкий летний ветерок. Он путал волосы, бросал пряди на глаза. Гермиона нервно поправляла растрепавшуюся прическу. В письме они договорились, что Снейп подготовит к их приезду домик в лесу. Вряд ли он об этом запамятовал.

— Если вам не удалось раздобыть детскую кроватку, я могу трансфигурировать кресло. Помню, в комнате где я спала есть большое кресло.

Мужчина скривился и ничего не ответил.

Смотреть как Снейп бережно прижимает ребенка к себе было странно и дико. Гермиона вложила ладонь в протянутую руку и через секунду уже стояла на поляне перед домом. Перемещение в пространстве получилось быстрым и удивительно комфортным. Сама бы она никогда не решилась трансгрессировать с Аланом.

— Детская кроватка в твоей комнате.

Алан никак не хотел засыпать, беспрестанно повторял “папа” и залезал к Северусу на колени. Мужчина, как бывало уже неоднократно, сначала цепенел и сидел мрачный и неподвижный как мученик на пытках, но потом постепенно оживал и наколдовывал мановением брови маленьких рыбок из кусочков пергамента, вертких дракончиков, иллюзию настоящих часов, погремушку из колбы-неразбивайки и многое другое, демонстрируя весьма богатое воображение. Особенно хорошо получалось, если Гермиона не смотрела или отходила в другую комнату.

Через несколько часов счастливый и умаянный малыш спал в новенькой кроватке, а Северус очищал заклинанием идеально черное полотно мантии от пюре из шпината.

— Ужин.

Гермиона сидела за столом на том самом месте, что и два года назад. Снейп расставлял еду, тоже болезненно похоже.

— Без зелий? — просто жалкая попытка пошутить. Раньше они встречались на нейтральной территории.

— С зельем.

Гермиона дернула плечиком и медленно подняла глаза на мужчину. Некрасивый как и раньше, глубокие борозды вертикальных морщин между бровей, горькие складки у рта, ястребиный нос и остановившиеся черные глаза. Внизу живота потеплело, сердце учащенно забилось.