Белый человек

Я в цилиндре стою.

Никого со мной нет.

Я один...

И - разбитое зеркало...

(С. Есенин,"Чёрный человек")

Надоело беззубо сердитым

Укрываться под глянцами строф.

Будь он проклят - ночной аудитор,

Приходящий часу во втором!

Называющий выдержку долгом

В созревании белого, лун,

И в просторно-пространном, и долгом,

Серебрящийся гривой, как лунь,

Мудренее грядущего утра

И добрее вечерних окон,

Намекает - ниспослан как утварь,

Содержащая влагу икон.

Примирением всех полушарий -

И планеты, и малых моих,

Искушает, всю ночь искушает,

Соблазняя прощеньем в любви,

Подставлением сердца под выстрел,

Под плевок, что свинца горячей,

Но я бью его мордой о выступ

Надкаминный для пошлых свечей!

И, не выспавшись, утро встречаю,

Не поддавшись ему подлецом.

Соловьи отражаются в чае

И разбитое камнем лицо...

Бесы

Из бутылки, штыком откупоренной,

Вышли бесы - враги человечности.

Экзорцизм был недолгим, повторного

Не дождаться, и пена увечная

Исторгается с болью от судорог

Да гримасным коверканьем истины

И истории, бесами сумерек

Очень пристальны к "ереси" приставы.

Овладев городами и весями,

Без прописки вселились и бесятся

Но за хвост не поймать - бестелесные,

Обуздать можно только телесности.

Бесье мрака, и колокол издавна

Не на пушку - на бѣ́совый памятник

Душегубу кровавому, извергу

Под застрявший на полночи маятник.

Зазеркалье стоит в заоконности,

Мракобесие, правдотерзание.

Соблюденье преступной законности -

Преступление без наказания.

Боже

Вновь за трапезным столом

Власти в помещении -

Прокуратор-костолом

Со первосвященником.

Нажрались, отрыжки - рыком,

Отвалились, жмурятся,

Пузырят хитон, туника,

Пояса гламурные.

На десерт по рангу - власть

В соусе кровавом.

Разве есть на свете сласть

Слаще власти, права

На провод мероприятий -

Ереси проказные

Врачевать крестом распятья,

Миловать на праздники?

Оживились, делят кус

Да глазами зыркают,

Шепчут в собственном соку

Брань разноязыкую.

Интересно холуям - а

С кем же благоденствовать?

Кто, подсыпав первым яду,

Воспервостепенствует?

Боже, посмотри окрест -

Так ли всё задумано?

Сына посылал на крест -

Толку-то в году... у нас?

Кожа содрана с событий,

Небо слепо пялится -

Там пророческий несмытый

Отпечаток пальцевый.

Есть ты, Боже, или нет,

Не узнать. И надо ли?

Звук слезы, летящей с неб,

Тише звезд, что падают.

В горах

Какая пытка эта яркость -

Кошмар глазного хрусталя!

В нём лица красные, как астры,

Наклонна белая земля.

И ели, великаны-гвозди,

Торчат, наклонены слегка,

Над ними - в лотосовой позе

Медитативны облака.

Понятны движущая сила,

Существования магнит.

Вверху и чище, и красивей,

А тащит неизменно вниз.

Здесь нет лыжни-узкоколейки,

Склон выбирается людьми,

Но направленье поколений -

Одно с тех пор, как создан мир.

Оно прекрасно и печально

В горах и в судьбах, и в веках.

Летим, часов не замечая,

К подножию, за облака.

В ином измерении

На 90-летие королевы Елизаветы II

Елизавете нынче девяносто.

Она в уме, как, впрочем, и страна.

Они стары, малы размером, ростом.

Она - традиция. Традиция - она.

Традиционны клубы, гимн и фунты.

Гвардейцы - в красном, и поют "Храни...".

И Он хранит. Она хранит и - будет,

И Темза не порушит свой гранит.

Погода неизмечива и просит

Воротники плащей поднять. Не труд.

В шинели Черчилль с бронзовою тростью,

А бронза застывала на ветру.

И чёрный "Гиннесс", и иные меры,

Иное измерение во всём.

Спросите в пабе: "Вы горды премьером?" -

От вас отсядут, даже без "Осёл!".

Нет безымянных групповых останков,

А христианство - в душах у людей.

К параду утром не сползутся в танках,

А оседлают белых лошадей.

В который раз

В который раз: "Что есть она?"

В который раз отвечу: "Азъ

Не вѣмь. Ей больше знать о нас,

Чем нам о ней". В который раз

Она приходит в темноте

Сама (как кошка) по себе

К безумным и бессонным - тем,

Кто ждёт её с пером и без;

Придёт, коснётся, хвост трубой,

Мурлыкнет, и... ищи-свищи -

В трубу ли тенью голубой,

В строку ли, словно кур в ощип.