Во второй половине мая принял трудное директорство на Чернобыльской АЭС Э.Н. Поздышев, приехавший со Смоленской АЭС, где он тоже был директором. Э.Н. Поздышев в атомной энергетике к тому времени проработал четверть века. Он строил и эксплуатировал Ленинградскую, потом Курскую АЭС. Нормальная карьера для профессионала: от инженера, выпускника Ленинградского университета, по всем ступеням. В настоящее время — президент концерна “Росэнергоатом”, то есть “хозяин” всех действующих электростанций России. В 1995 г. в Париже был избран первым от России президентом ВАНО (WANO) — Генеральной Ассамблеи всемирной ассоциации операторов атомных электростанций — организации, основанной по предложению СССР вскоре после чернобыльской катастрофы. Поздышев и Штейнберг проработали на ЧАЭС долго — до февраля 1987 г.
...“Как жить? С ощущением последнего дня и всегда с ощущением вечности”, — сказал писатель В. Абрамов. В Чернобыле 1986 никто не произносил громких слов. Никто не звал “За Родину, вперед!” Никто не кричал: “За нами — Планета!” Работали молча. Буквально: с Родиной в сердце, с Планетой в душе.
— Сегодня признаюсь: то, что я увидел, приехав в Чернобыль в конце апреля 86-го и чуть позже, когда я уже разобрался в происшедшей на блоке физической ситуации, вызывало тогда одну и ту же мысль: “Почему я вижу живых чернобыльских энергетиков? Почему они живы?” Но, узнав обстоятельства той ночи, понял: живущих спасли те, кто лежит здесь. Нам еще долго придется завоевывать доверие людей к атомной энергетике, завоевывать доверие человечества нашей хорошей работой, — сказал на Митинском кладбище 26 апреля 1988 г. начальник главка Минатомэнерго СССР Е.И. Игнатенко (в настоящее время вице-президент концерна “Росэнергоатом”).
Доктор физико-математических наук Е.И. Игнатенко был членом Правительственной комиссии, председателем межведомственной комиссии по пуску первого и второго энергоблоков, по приемке “саркофага”, затем генеральным директором ПО “Комбинат”, включающего и саму АЭС, — по сути, “хозяином” 30-километровой зоны. Он, конечно, хорошо понимал смысл виденного. Говоря о погибших, он имел в виду в комплексе действия персонала станции.
Слово взял лейтенант А.Ф. Мельников:
— Память о них будет всегда жить в наших сердцах. Их подвиг — это пример служения долгу. Мы знаем, что эксплуатационники сделали все от них зависящее для ограничения масштабов аварии. Знаем, что шестеро пожарных получили смертельные поражения, пытаясь загасить бушующее пламя. Остальное было настолько глухо для посторонних, что население нашей страны искренне верило, будто в Чернобыле никто кроме военных не работает.
Действительно, все мы, непосредственно не связанные со станцией, почти ничего не знали (и даже вообразить себе не могли!), что сразу после аварии многие эксплуатационники ЧАЭС должны были по-прежнему приходить на свои рабочие места и делать все необходимое нс только на сохранившихся в целости агрегатах, но даже на четвертом энергоблоке. С ними в этом пекле работали ученые.
Директор Чернобыльской АЭС В.П. Брюханов после аварии был отстранен от кресла. Но первое время оставался на станции, пытаясь быть полезным. Я увидела его 2 мая 86-го в здании Правительственной комиссии в Чернобыле, попросила разрешения немного поговорить. Брюханов согласился.
— Персонал первого, второго и третьего энергоблоков работал на своих местах до тех пор, пока не получил приказ остановить машины, как говорится, пока этих людей оттуда не выгнали или не вынесли. Все три энергоблока полностью в рабочем состоянии... — Помолчал, потом с болью в голосе: — Но как же люди там будут работать? Ведь “грязь”!
Немного позже на стенде в коридоре административно-бытового корпуса (АБК-1) Чернобыльской АЭС каждый желающий в течение года мог видеть список наград чернобыльским героям. Назовем хотя бы первые 10 имен. Самым почетным орденом — Орденом Ленина — награждены: Э.Н. Поздышев — директор, А.Г. Лелеченко — заместитель начальника электроцеха (посмертно), В.Г. Смагин — начальник смены энергоблока, А.Х. Кургуз — старший оператор реакторного цеха (посмертно), В.И. Лапатюк — дежурный электромонтер (посмертно). Орденом Октябрьской революции: Н.В. Бекешко — начальник смены, В.Г. Ковалев — старший мастер турбинного цеха, М.В. Кострыгин — старший оператор реакторного цеха, А.И. Баранов — старший электромонтер электроцеха (посмертно), Н.В. Гриценко — старший мастер электроцеха...
И далее — награжденные орденами Трудового Красного Знамени, Знак Почета, медалями. Следом за многими фамилиями в скобках значится: “посмертно”...
Те, кто хорошо знаком с описываемыми событиями, убеждены, что каждому из действующих лиц той ночи, а затем каждому ликвидатору первых месяцев после аварии (эксплуатационнику, энергостроителю, военному) медаль вручать можно не глядя. А если оглянуться да посмотреть в глаза — то и орден... Видно, на всех орденов не хватило. А жаль. Вероятно, поэтому первое время списки награжденных считались секретными... Но люди на ЧАЭС не могли этого понять.
“Что сделаю я для людей?! — сильнее грома крикнул Данко. И вдруг он разорвал руками себе грудь и вырвал из нее свое сердце и высоко поднял его над головой... И вот вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождем”. Это из сказки А.М. Горького, всем нам известной с детства.
В служебном самолете, на котором мы летели 2 мая 1986 г. в Киев, были работники Чернобыльской АЭС. Они возвращались из Москвы после недельного лечения, связанного с аварией на электростанции. Почти все — участники событий “той” ночи. Большинству предстояло вернуться именно на станцию. Мастеру электроцеха Д.И. Перчу 31 год. На Чернобыльской АЭС к тому времени он проработал семь лет как представитель предприятия “Львовэнергоремонт”. Я попросила рассказать, как все происходило.
— Мы работали в машинном зале четвертого энергоблока, смена наша началась в 0 часов, — рассказывает Дмитрий Иванович. — Все поняли, что произошла авария и сразу как-то внутренне сосредоточились, собрались. Страха не почувствовали: некогда было. Паники, растерянности не было и в помине, думать о себе как-то не приходило в голову. Наоборот, стали внимательнее, заботливее относиться друг к другу, если это нужно было. Обе турбины четвертого энергоблока уже были нормально остановлены. Люди готовились к обычной профилактике. Но смена — несколько человек — работала. Я, например, собирался проверить состояние турбогенераторов. Уже провел инструктаж со своими подчиненными. Приступили к работе. Но вот пришла беда — собрались вместе, обсудили свои действия, без суеты принялись за работу. В больнице я разговаривал с персоналом реакторного отделения: там тоже работали деловито и организованно. Мы узнали, что нашим семьям оказана помощь. У меня жена и двое детей. Но где они, как устроены, здоровы ли? И в больнице мы опять были единым коллективом, поддерживали друг друга. Никто не пал духом. Если это нужно, каждый и сейчас готов работать. Не могу выделить кого-то, проявившего наибольшее самообладание, как не могу выделить и наиболее работоспособного в тот момент, героя. Да и нужно ли такое определение? Все в равной мере делали свое дело на своем месте.
Американский журналист Майк Давидоу в мае 86-го в 90 километрах от Чернобыля, в санатории “Лесная поляна” встретился с работниками одной из смен, участвующих в ремонтно-восстановительных работах на ЧАЭС. Он предоставил свой репортаж редакции еженедельника “За рубежом”. Вот краткие выдержки из репортажа:
“Этот негромкий героизм, о котором умалчивает пресса большого бизнеса, как она замалчивала мужество их отцов и матерей в годы “неизвестной войны” (неизвестной войной в США иногда именуют Великую Отечественную войну советского народа против гитлеризма, поскольку американская печать очень мало писала о боевых действиях на Восточном фронте) — вот реальность Чернобыля”, — писал он, — Поговорите с Владимиром Лыскиным, спокойным 42-летним человеком с мягкими манерами, и вы поймете еще раз, откуда берет начало глубокая любовь к своей Родине, где простой человек чувствует себя хозяином и потому в чрезвычайных обстоятельствах проявляет такие качества, которые изумляют мир. В. Лыскин работает в Чернобыле электриком с 1976 года, когда АЭС была введена в строй. 26 апреля в 1 час 23 минуты ночи, когда произошел взрыв, он находился на станции... Героизм Владимира Лыскина и его товарищей помог предотвратить катастрофу значительно большего размера. Сразу после взрыва, находясь рядом с разрушенным реактором, они восстанавливали повреждения на электрооборудовании... Чернобыль стал драматической демонстрацией мужества и умения простых тружеников действовать в союзе с наукой, благодаря чему была отведена серьезная угроза... Когда я заметил, что Правительство СССР решило выделить средства для оплаты труда рабочих в Чернобыле, Владимир произнес: “Нам как-то неудобно. Это же наша станция”, — По его словам то, что сделали они, готов сделать любой в этой стране...”
