Забегая немного вперед, хочу закончить с судьбою убийцы, рассказать как он был убит.

В 1907 году, когда я перед ссылкой отсиживал в иркутской тюрьме, мне приходилось в качестве старосты встречаться с «ответственными» представителями уголовного населения тюрьмы. Разговорились как-то с одним из них о наших взаимоотношениях (они только что тогда начинали портиться, эти взаимоотношения между «политикой» и уголовными).

Не помню как, но я перевел разговор на слухи о смерти убийцы братьев Винер. К этому времени у нас уже имелись сведения, что Ульянов умер не от «разрыва сердца» без насилия.

Мой собеседник оказался хорошо осведомленным в этом событии: сам сидел тогда на том коридоре, где был найден убитым Ульянов, — и рассказал мне следующее:

«Привели к нам в камеру супчика этого: парень веселый, здоровый. Огляделся, приладился на нарах, местечко себе устроил. Ребята поглядели на него, попринюхались: ничего, видать, блатной парнишка. То да се, дошло дело до разговора. Откуда, за что, почему?

Парень носом вертит:

— Да что, ребята, за жидов засыпался!

— Как так?

— Да так. Слыхали, — говорит, — про праздничек возле дома Кузнеца, возле забастовщиков?

— Это, когда драчишка-то там была?

— Да! Ну, вот, припаяли меня. Объявляют: ты убил Винеров этих, жиденят, значит... Ну и забарабали!

Наши услыхали про это дело — виду никакого не подали. Которые посолиднее, еще кой-о-чем порасспрошали парня. Вызнали у него, что могли, да в угол, на совет.

А мы тогда, сам знаешь, всей душой за забастовщиков были. По первости мы так полагали: добьетесь вы свободы, значит, будет она для всех, значит, и для нас... Конечно, вышло оно по-другому. Ну, да дело не в этом...

Так, значит, посоветовались которые постарше, посолиднее, потом устроили так, чтоб парень этот из камеры в коридор вышел, а чтоб иные не рыпались, не совались — отвлекли их кой-чем.

И, как только вышел он в коридор, накинули ему этак легонько бушлат чей-то на голову, прижали к полу, вытянули получше, рубаху на груди подняли, чтоб грудь голая была. И был у нас мастак один по второй (а, может быть, и по третьей) судимости, специялист он был в таком деле. Был у него запасен кирпичик, полотенцем обвернутый. Встал он на колени возле парня этого, поднял обеими руками кирпичик над голою грудью. А остальные держут парня, прижали плотно к полу спиной, руки расправили, ноги вытянули, голову бушлатом зажали, чтоб не орал.

Ну, поднял, значит, специялист наш кирпичик и —

— Господи, благослови!

— Тенькнул раз единый прямо супротив сердца. Так дух сразу и вышел...

Самый это верный способ. Смерть легкая и следов для докторов никаких не полагается»...

Я вспомнил авторитетное утверждение протокола судебно-медицинского вскрытия:

Так арестанты иркутского тюремного замка из солидарности с забастовкой, с революционерами и революцией казнили убийцу революционеров — по своему усмотрению, своим приговором и по своему способу...