Я до сих пор живу всем тем, чему вы меня научили. Но я жажду. И все молодые жаждут вместе со мной. У вас есть способность совершить нечто. И однако, я знаю, что я, как всегда, один.

Я не жду от вас решения для моей маленькой проблемы. Это было бы слишком легко; решение является коллективным. Каждый должен найти свой путь, отличный от пути соседа. Но ваш луч мог бы указать направление, куда идти... Если вообще существует какое-то направление.

О! Учитель... Если бы вы только знали, в каком бедламе пребывает вся наша молодёжь... Я не хочу злоупотреблять вашим временем. Я не сказал всего, что хотел бы вам сказать. А сказать нужно много о чём.

Это зов, обращённый к вам. Простите мою бестактность: я знаю, что вам не по душе симпатии.

Хочу всё же выразить вам своё огромное восхищение и надежды, что я возложил на вас.

Примите, Учитель, мои искренние чувства и уважение к вам

Б.

Отель Париж в Каире

(до 27 февраля)

на пути к Пондичерри

U

(ответ Андре Жида)

Наг-Хаммади

22 февраля 46

Дорогой Б.

Ваше письмо заставило меня остро сожалеть о том, что мы не встретились в Египте (и кто знает, где теперь мы могли бы встретиться?). Тон вашего письма глубоко взволновал меня; но я могу ответить на это только глубокой симпатией (единственная ваша фраза, которая была мимо цели: та, где вы пишете, что мне не по душе симпатия: я всё больше и больше живу только ею, только для неё -- и всё меньше ощущаю важность себя самого). Возможно, однако, что вы найдёте на последних страницах моего Журнала (беру на заметку ваш адрес в Пондичерри, чтобы отправить его вам, когда он выйдет) в некотором роде отголосок ваших волнений: знать, что кто-то разделяет их с вами -- это уже немало.

Хотелось бы написать вам подробно, но время поджимает, ибо мне ещё нужно завершить своё незаконченное послание Жан-Полю Тристраму, которого, без сомнения, доставит в Суэц тот же корабль, что и вас в Индию. Спешно жму вашу руку с заверением моей глубокой симпатии.

Андре Жид

(Второе письмо Андре Жида,

выписанное из его Журнала)

24 февраля 1946

Он собирался сесть в порту Суэц на тот же корабль, что и Тристрам, [добирающийся через Афганистан в Индию]. Я положился на то первое письмо, которое меня едва ли удовлетворяет; затем на свежую голову пишу это письмо без большой надежды всё ещё застать Б. в Каире -- и поэтому снимаю копию.

Дорогой Б.

Подгоняемый отправлением Тристрама, я слишком поспешно написал вам вчера вечером. Вот что я хотел вам сказать:

Зачем искать "новых учителей"? Католицизм или коммунизм требуют или, по крайней мере, рекомендуют подчинение духа. Утомлённые вчерашней борьбой, молодые (и некоторые из старшего поколения) ищут и думают найти в этом самом подчинении отдых, уверенность и интеллектуальный комфорт. Что там говорить? Они ищут в этом даже смысл и причину жизни и убеждают друг друга (позволяют себя убедить), что им будут обеспечены все удобства, и завербованные таким образом, будут убеждать себя в их ценности. Таким образом, без всякого понимания, или с пониманием, но пришедшим слишком поздно, со всей самоотверженностью -- или ленью -- они будут способствовать своему краху, своему проигрышу, поражению духа, основанию своего рода "тоталитаризма", который вряд ли лучше, чем нацизм, с которым они боролись.

Мир будет спасён, если это вообще возможно, только непокорными. Что бы стало без них с нашей цивилизацией, нашей культурой, всем тем, что мы любим и что даёт нашему присутствию на Земле тайное оправдание. Они, эти непокорные -- "соль земли" и уполномоченные Бога на Земле. Ибо я убеждаюсь, что Бог пока ещё не проявлен, и мы должны его достичь. Может ли быть роль более восхитительная, более благородная и достойная наших усилий?

Всегда сердечно ваш

Андре Жид.

P.S. Да, я хорошо помню, что писал в моих Яствах: "Никакой симпатии: любовь". Но я также, в первую очередь следуя своему совету, "оставил свою книгу" и пошёл дальше. Важно не останавливаться, даже на самом себе.

U

[изображение со стр. 35]

Отрывок из второго письма Андре Жида Сатпрему

Второй этап

Индия

(1946-1949)

1947

Пондичерри [1947?]

(Фрагмент письма Сатпрема отцу

по поводу христианского воспитания, которое тот навязывал младшему брату Сатпрема -- Франсуа).

...Я яростно протестую против этой болезненной концепции жизни, ублюдок. Меня уже рвёт от вашей "Юдоли слёз" и вашего кладбищенского покоя. Ваши головы свёрнуты набекрень от запаха фимиама во тьме ваших печальных крёстных путей. Вы осквернили всю красоту жизни, чтобы подогнать её под ваши нечистоплотные грехи, ваши сомнительные раскаяния. Я отвергаю вашу слишком удобную мораль загробной жизни, ваши унылые небеса, ваше бегство от жизни, в которой вы заранее объявляете себя неудачниками, побеждёнными, смиренными -- в точности как ваш Петэн. Вы те, кто принимает всё. "Это моя вина! Это моя величайшая вина!" И снова подставляете другую щеку! Вы сделали из Христа шарлатана, ещё хуже -- благочестивый образ.