Мы неслись в полуночной темени сквозь центр. Теперь у моего Приятеля иномарка, многое изменилось за эти пару лет - с тех пор как я вроде бы выпустился, уж и не совсем понимаю, что столкнуло нас сегодня вновь. Может быть то, что я все последнее время практически ни с кем не общался? Или это какой-то случайный порыв, случайная конвульсия? Дружба осталась там же, где и нечто, что было когда-то нами, нечто, чем были когда-то мы... Еще я пьян, впервые за долгий срок. Что же это такое.

Огни фонарей расплывались на лобовом стекле моих глаз спрутами цвета прокисшего молока; и вдруг взрывами забили со всех сторон цветные вспышки, со всех этих блядских фронтов - яркие размазанные пятна - женский голос возопил из репродукторов, наводнив улицы - ни слова не разобрать; все кругом помешались в окончательной одури: ликуют, захлебываясь нечеловеческим смехом, отдаваясь всепоглощающему веселью - неузнанной грани безумия - что так редко отрывает от "дел". "Телу конец - зато душа поет" - сорокоуст по унынию и благовест мнимых смыслов. "Мне кажется, если бы Адольф Гитлер еще коптил небо, он бы получил массу удовольствия от нынешней обстановки..." И я одурел вместе со всеми - теперь не один.

Мы в окружении! Мы в окружении! Пивная бутылка разлетелась о толпу. И тут же стало страшно: кто это сделал? Это не мог быть я, ведь моя душонка слишком труслива для этого и жалка... чертов дух лукавый, точно так! Что же это? А Приятель тем временем сначала машинально ржал, а потом тоже заразился страхом и теперь уже орал: "Ты че, Ганьшин, рехнулся, идиот, ты че наделал!.." "Да сам не знаю что это, это не я!.." - перебивал мой голос в ответ, тем временем машина разразилась вопящей войной, как будто рвалась изнутри снарядами, уж лучше бы было так...

Это стало уже невозможно более выносить: посреди взгромоздившегося над депо моста, я отстегнул ремень и едва не выпрыгнул. С визгом Приятель остановил машину, из-за чего я приложился со всего маху лицом о панель. И дезертировал, ошарашенный и напуганный всем этим дерьмом вокруг. "Заткнись и на хер иди, ублюдок!.. Заткнись!.." Под эти вопли Приятеля и автомобильный рев я преодолел заграждение и поплелся в сторону дома. За спиной все так же молотил кулаками в ночное небо фейерверк: центр города искрил и пылал в огне. Как всегда - нет денег. Как всегда - все испортил. Теперь еще и начинает тошнить.

Я сел на бетонный блок, загораживающий ВЫЕЗД из узкого переулка, по правую сторону которого - спуск к железной дороге, усеянный остатками частного сектора, а по левую - высокая бетонная стена. Когда-то давно такое же опорное сооружение после долгих лет мучительной борьбы с подмывающими его водами рухнуло во время ливня на плотный поток автомобилей и убило несколько человек - просто размазало к чертовой матери. Сразу поднялась пиджачная черная вонь до небес, очень похожая на вихрь пыли с места вышеописанной казни И ОЧЕНЬ ПРИВЫЧНАЯ: кого-то уволили, кто-то свинтил, кого-то амнистировали; следом позагородили бетонными блоками и красными лентами подобные стены, ТОЖЕ АВАРИЙНЫЕ, а потом всем, как всегда, стало скучно и все забылось...

Я сидел и машинально думал об этом. "Я лучше прислонюсь к колонне и зажмурюсь, чтобы не так тошнило". Ага, Веня. Тут же вспомнил народную мудрость, услышанную от одного господина: "В тех случаях, когда обстоятельства вынуждают вас отойти ко сну не вполне трезвым как духовно, так и телесно, противостоять вертолетам вам поможет опущенная на пол любая из ваших ног, с целью создания заземления..." Я бы даже рассмеялся, но боюсь, ибо мутит.

Прохладный, даже почти свежий воздух помог унять тошноту, но не одурь. Я встал и пошатался на хохот неподалеку. На карачках взобрался по газону вверх от дороги, ведомый звуками человеческого присутствия, и увидел нескольких молодых людей, может, моего возраста, не знаю... Какого-то черта я стрельнул у них сигарету и закурил. "Че, отдыхаете красиво?!.." - дергано мычу заместо благодарности. Должно быть, выглядел я не очень, потому как ответной реакции не последовало - попытка не удалась. В особо критические моменты невыносимо хочется, например - быть избитым, и, наконец, перестать чувствовать все это...

Все пошло и по-мещански примитивно?

Наверное...

Я доковылял до двора и сел, прислонившись спиной к стене. С отвращением выкинул окурок - от табака мутило еще сильнее. Голова порывалась гудеть. Похоже, что немного задремал, потому как разбудил меня яркий свет фар и женский голос: "Молодой человек, с вами все в порядке?" Это что, шутка что ли? Псиной шарахаюсь в дворовую темень и бреду домой. Снова всех разбужу, снова стыд. Теперь еще и пьянь.

Как избавиться от ЭТОГО ВСЕГО?

***

Утром меня будит зверски тарабанящий по карнизу дождь. Сперва я лежу в постели и, затаившись, слушаю, как брат уходит на работу. Теперь же - тупо смотрю на пузырь известки, украшающий потолок. "В духовном отношении такая неудавшаяся попытка равна самой великой книге. Если хочешь, нравственно она даже выше, поскольку исключает вознаграждение..." Ага, только вот не мой случай - что-то загонял про чернила в венах и с тех пор ни строчки не написал, бог изящной словесности...

Я сажусь на край кровати и принуждаю себя об этом не думать, ибо с точностью знаю, что будет хуже.

Захожу на кухню и съедаю два куска хлеба, запив вчерашним чаем. Вроде ничего. Изучив в зеркале синюю часть лба - умываюсь и принимаю душ, после чего - слоняюсь без дела. Книги я читать перестал, потому как надежды, побуждения к действию или хотя бы успокоения они больше не приносят - теперь в них не спрячешься, а только сделаешь себе хуже. Все эти лживые до единой буквы выпады... пустой самонадеянный треп, такой же, как и все остальное... Теперь я старался не думать вовсе, это ведь ключевой афоризм житейской мудрости? Я даже столярничать прекратил. И сердцем стучать перестал бы. ХА-ХА, БЕДНЫЙ-НЕСЧАСТНЫЙ! ЛЖИВАЯ-САМОДОВОЛЬНАЯ-ЗАЖРАТАЯ-МРАЗЬ!

Поза...

Я рассмеялся.

А когда попытался обуться, то обнаружил, что правый кроссовок теперь наличествует в отдельности от подошвы. Я сплотил их воедино скотчем, надел капюшон и побрел на работу к брату, лавируя между лужами. Несмотря на то, что он имеет более профессиональные навыки - все равно трудится в больнице как обычно курьером. Главный, по его мнению, плюс - работа до обеда. Да, неплохой вариант.

Я сидел и ждал, обсыхая, в вестибюле центрального входа, окруженный забинтованными людьми в халатах и тапочках. В газетном киоске бабушка-продавец вышивала крестиком. Казахи небольшой группой о чем-то тепло переговаривались в углу. Напомнили тюремный разговор матери и сына в "Постороннем", только не такой трагичный. Хотя, откуда мне знать... Куда-то спешащая женщина забыла снять бахилы - они удалялись синими пятнами. Охранник скучающе сучил ногами. Сухой мужичок с перевязанной головой и на костылях был очень огорчен тем, что я, вроде как, не курю. Я задремал...

Брат, освободившись где-то около двенадцати, будит, пнув по ноге. Он одет в неизменную хаки-панаму, темные очки-вайфареры, мою ярко-синюю кофту, мою же замученную белую футболку с обезяной-астроавтом, лихие джинсы, на ногах - кеды. Через плечо гордо висит сумка с халатом внутри. Здравствуйте, доктор.

Кстати, пока я ждал - мой изъеденный леностью мозг стал медленно понимать, что делать дальше. Поэтому - рассказываю о своем отчаянном плане самосохранения братцу, и мы двигаем в центр, дабы облачить меня в новую обувь. Дожил - мою милость обувает брат.

По дороге прорабатываем стратегию: размениваем деньги, строим систему торга и модель поведения. Войдя на территорию рынка брат отточенными движениями рассредоточивает купюры по разным карманам и не отпускает теперь сумку. А мне рассредоточивать и не отпускать нечего.