- Ты ешь, Емелюшка, ешь.
И пододвинула мне тарелку с пирожками.
Боже мой! Я такого борща не ел ни-ког-да! Даже мамина еда (прости, мамуля) ни шла ни в какое сравнение с тем, что подала на обед хозяйка дома.
- Вот, - Пашка говорил с набитым ртом, невнятно и с огромным удовольствием, - у нас такое не попробуешь. Экология!
Потом мы, уже втроём, долго пили ароматный и душистый чай из самовара. С ватрушками и шанежками. Я рассказывал о своей жизни, Паша - о своей, а бабакула просто сидела, уперевшись локтями на стол, и слушала.
В свою комнату я вполз уже за полночь, осоловевший от немыслимого количества съеденного и выпитого.
Нет-нет! Только чай. Никакого спиртного, братцы. Завтра же первый день на службе.
Кстати, где-то здесь я видел... а вот он!
Я завёл будильник, поставил звонок на семь утра и, оглядев сверкающую чистотой комнату, рухнул в кровать. Последней мыслью было - как же хорошо, что этот день закончился!
***
- Малакооооу! Малакооооу! Малако-малако-малакоооооу! Творог берёооооум! Сметана берёооооум!
Меня, братцы, просто выбросило из кровати. Не люблю я, когда меня так будят. Не люблю. И побудку в институте я тоже, как и все нормальные люди терпеть не мог, но я же уже не в институте!
Будильник показывал честные пять утра. Я ошалело потряс головой. С улицы доносилось птичья возня и... всё.
Я проморгался.
- Померещилось.
Я лёг, закрыл глаза и...
- Малакооооу! Малакооооу! Малако-малако-малакоооооу! Творог берёооооум! Сметана берёооооум!
За окном орали так, что в ушах звенело.
"Ах ты сволочь!"
Я подскочил к окну. Из-за тёмной стены ельника, начинавшегося сразу огородом, лезло солнце, по двору бегал бабкин бобик а из-за ворот снова заорал продавец.
- Картооошк, маааааркофк, лук, яйца берёоооум!
Злость у меня, братцы, разом пропала. Появилось изумление - это ж каким Шаляпиным надо быть чтобы за полсотни метров, сквозь закрытое окно...
В доме хлопнула дверь и на крылечке с авоськой появилась Акулина Васильевна. Бабакула, мелко семеня и зябко кутаясь в платок, шустро добежала до ворот и исчезла за ними. Я посмотрел на будильник. Пять утра. Я подумал, что сейчас то "Шаляпин" заткнётся и поплёлся назад, в постель. Но стоило мне только прилечь и закрыть глаза, как...
- Малакооооу! Малакооооу! Малако-малако-малакоооооу! Творог берёооооум! Сметана берёооооум!
- А!
Я тут милиционер и где? Ну всё, гад! Держись!
В спортивных штанах, шлёпанцах и в фуражке я выскочил из дома.
Ух! Ах!
Я выдохнул мощную струю пара. Май на севере, однако.
- Всё равно не уйдёшь! - Злобно процедил я и, звонко шлёпая тапками по дощатому тротуару, понесся к воротам. Я почти достиг калитки, и уж совсем было собрался её открыть...
Бам!
- Емелюшка! Ох ты ж, покалечила мальчонку, дура старая, - бабакула бросила туго набитую авоську и принялась кудахтать вокруг меня, - Емелюшка, как ты?
- М-м?
Перед глазами летали красные и зелёные мошки.
- Всё хорошо, Акулина Васильевна, чесслово.
Я с трудом поднялся на ноги. Потом навёл резкость, а потом вспомнил, зачем, собственно, я сюда так спешил. Продолжать погоню уже не хотелось.
- Вот и хорошо, что хорошо, - облегчённо затараторила старушка, - а чего-й то ты не спишь? А, - лицо Акулины Васильевны просветлело, - молочка свежего захотелось? А и молодец. Хороший ты человек, Емелюшка. Парное, свеженькое...
Я скрипнул зубами, обошёл добрую женщину и решительно выбрался за ворота. В проулке было пусто.
- ... а и уехал он уже.
"Сам вижу".
А всё-таки здесь хорошо. Воздух здесь, братцы, такой вкусный, что хочется вдыхать-вдыхать и совсем не выдыхать. Знаю-знаю, о чём вы подумали, а я - про воздух.
Я постоял за воротами, посмотрел направо-налево, и уж совсем было собрался вернуться в дом, как до меня донеслись звонкие мальчишечьи крики. Это настораживало. Дети (а кричали явно дети) кричать в пять утра не должны. Они должны спать дома, в своих кроватках.
- Пас, пас, давай!
Бум. Бум. Удары были глухие. Очень похоже, что били по мячу.
- Гооол!
Не веря свои ушам, я добежал до оврага. Точно, на школьном стадионе куча мальчишек весело гоняла мяч. Издалека рассмотреть подробности я не мог, но и того что увидел, хватило на маленький культурный шок.
Братцы! Хоть кто-нибудь, хоть когда-нибудь видел, чтобы двенадцатилетние мальчишки в пять утра, за три часа до школьных уроков, играли в футбол?! Лично я видел, как в пять утра некоторые компании ещё допивали пиво в парке на лавочке, но чтобы физкультура...
В глубокой задумчивости, не обращая внимания на утреннюю прохладу, я поплёлся домой. Спать мне уже не хотелось. Пришлось умыться, выпить кружку молока и отправляться на службу.
***
- Ну вот, теперь на человека стал похож - довольно проворчал Иванов И.И., окинув меня придирчивым взглядом.
По-видимому, Узюм придерживался того же мнения, поскольку увидев меня в новенькой, тщательно отутюженной милицейской форме пес улыбнулся, весело тявкнул и приветливо помахал мохнатым бубликом хвоста, всем своим видом показывая величайшие приязнь и радушие.
Несмотря на ранний час, а на службу я заявился задолго до начала рабочего дня, начальник РОВД и штатный сторож отдела встречали меня на залитом утренним солнцем резном крыльце.
- А это что у тебя - при виде солидной шишки на моем лбу настроение начальства заметно испортилось, и его указующий перст уперся в поврежденный орган - не асфальтная ли болезнь часом настигла? А? не с того начинаешь Удальцов, ох не с того.
- Да что вы товарищ майор - моему негодованию не было предела - я же совсем не употребляю. А это так, несчастный случай.
Очевидно, возмущение, написанное на моей физиономии, было столь естественным, что недовольно нахмуренный лоб майора сам собой разгладился.
- Ох, смотри мне - больше для порядка, чем из необходимости пригрозил он - как кадры придут, зайдешь, выправишь удостоверение, а потом в канцелярию я там вчера тебе материал отписал, посмотришь.
- Товарищ майор, а оружие?
- Ишь ты, оружие - хмыкнул Иванов - после обеда сдашь мне зачеты, тогда закрепим. Все понял?
- Так точно - я вытянулся, козыряя, как учили в институте МВД, чем заслужил недовольный гав очевидно недолюбливающего церемонии пса и очередную ухмылку начальника.
- Ты Удальцов церемонии брось, не на плацу. У нас нормальная рабочая обстановка, для тебя я Иван Иванович. Вопросы есть?
- Никак нет - снова вытянулся я, но встретив укоризненный взгляд Узюма, тут же поспешил исправиться - нет вопросов Иван Иваныч.
- Ну ладно, иди, осваивайся.
***
Кабинет, выделенный для меня, находился в самом дальнем конце коридора. Довольно просторный, с большим канцелярским столом, очень древним компьютером и полудюжиной стульев, платяным и книжным шкафами. На стенах стенды, с образцами документов предназначенные главным образом для приходящих на прием граждан, но думаю, и мне кое-что подсмотреть будет не зазорно. Теория, знаете ли, теорией, но как говорится, без практики он мертва. За стеклянными дверцами книжного шкафа аккуратные стопки бланков и томики Кодексов, в пыльном нутре шифоньера пустые плечики и огромные "болотные" сапоги, очевидно оставленные моим предшественником. Пока я изучал нехитрую обстановку доставшихся мне апартаментов, дверь распахнулась, на пороге появился "Муромец".
- Здорово Емеля, с новосельем!
- Спасибо - кивнул я.
- Вот познакомься наш эксперт и вообще ученейший человек.
- Семен Исаакович ... - церемонно шаркнул ножкой "ученейший человек", оказавшийся невысоким худощавым мужичком лет под сорок в огромных очках - фарах с пышнейшей, кудрявой шевелюрой.
