Еще минут десять не могу усадить свой выводок в машину. Алекс болтает что-то на заднем сиденье, кажется, подпевает радио, а Люси укачало по дороге – малышка спит.

У дома Бен и Тео играют в баскетбол. Он наказан! Провожаю Алекса в свою комнату, перекладываю Люси в ее кроватку, включаю радионяню. Выхожу во двор. – Иди в дом, – рычу Тео. – Пап! – сын смотрит на отца. – Холи, он все осознал, – Бен защищает своего первенца. – Хочешь поспорить? – раскрываю глаза. – Маттео, иди в дом, накрывай на стол, будем ужинать. – Пап! – снова этот мальчишка меня не слушает. – Ты ее слышал, чемпион, – жмет плечами. Тео уходит. – Вот так ты его воспитываешь? Что это за нахрен воспитательный баскетбол? – злюсь. – Мы поговорили. Они просто целовались. Детка, ей Богу ты зря так бесишься, – крепко сжимает мою руку. – Бен, посмотрим, что ты скажешь, когда выяснится, что Миа Логан беременна от твоего сына! А забеременеет она, уверяю тебя, с первого же раза! Зная твою наследственность… – То что ты залетела, как только мы сделали это без презерватива и таблеток еще ничего не значит, – прижимает меня к себе, целует в висок. – Неужели пришло время покупать ему презервативы? Я так надеялась, что он еще немного побудет моим маленьким мальчиком, – мне грустно. – Он вырос, родная. – Да? – поднимаю на мужа глаза. – Я дал ему пачку еще в пару месяцев назад, – шепчет. – Бен! Ты гад! Бен! – пытаюсь орать, но он крепко прижимает меня к своей груди. – Как же я люблю твоих детей, Бен! – улыбаюсь. После ужина сижу рядом с Майло. Помогаю делать ему уроки. А точнее это он по новой объясняет мне школьную программу. – Мама? – начинает он. – Да? – отрываюсь от учебника по математике. – Ты точно не против, чтобы я был вегетарианцем? – Совершенно не против, – убираю челку с его лба. – Тео сказал, что я не стану таким большим как папа, из-за отсутствия белка. – Белок содержится не только в мясе, родной. – Я знаю. Хотел объяснить ему это, но он даже слушать не стал, – грустно выдыхает. – Тео вредный. Ты же знаешь, – улыбаюсь. – Мам, а правда, что средних детей не любят? – смотрит мне в глаза. Я чуть со стула не падаю. – Это тебе тоже Тео сказал? – злюсь. – Нет. Прочел где-то, – качает головой. – Милый мой… – выдыхаю. Воспоминания рисуют свою картину. Вторая беременность была самой тяжелой. У меня был жуткий токсикоз, я семь месяцев не могла встать с постели, а если и получалось, то меня сразу же тошнило, голова кружилась и я не могла удержаться на ногах. Тогда я думала, что это будет моя последняя беременность, Майло будет последним ребенком и я больше никогда не захочу пережить это снова. Но как только я впервые посмотрела в черные глаза своего мальчика, я поняла, что дороже его, и других моих детей у меня ничего нет и не будет. – Это не так. Я люблю вас четверых одинаково. Каждый из вас для меня целый мир, – чмокаю его в макушку. Встаю, иду к двери. – Тем более ты ведь не средний, – жму плечами, выхожу из его комнаты. Заглядываю к Матттео. – Ты сделал уроки? – Я не учусь завтра, – фыркает. – Еще раз так ответишь мне, и я больше никогда с тобой не заговорю. – Ну и не надо, – бурчит утыкаясь в подушку. – Надеюсь, ты не пожалеешь о своих словах, – сжимаю губы. На глаза выступают слезы. Да, иногда я мама-плакса. – Каких? – Чтобы я отвалила, – тихонько закрываю дверь, плюхаюсь на пол в нашей с Беном комнате. Отчего-то не могу перестать плакать… – Мам, – заглядывает Тео. – Я покажу тебе кое-что, родной, – встаю с пола, достаю из под кровати коробку. – Смотри, – протягиваю ему стопку фотографий. Тео перебирает карточки. – Мам… Не понимаю. Это ты? – Да, родной, – киваю. – Ты похожа на призрака. Такая худая. Вся в бинтах… – он в шоке. – Мы с папой никогда не рассказывали вам об этом, – качаю головой. – Это было в Ираке. В меня попали две пули. Прямо в правое легкое. Раздробленные ребра, огромная кровопотеря, – глотаю ком. Тео не моргая смотрит на меня. Молча касается рукой моего правого бока. Будучи детьми они отчего-то любили рассматривать и трогать наши с Беном шрамы. – Знаешь, перед тем как меня доставили в госпиталь Майями, я уже попрощалась с папой. Я была уверенна, что вижу его в последний раз, – вздрагиваю от немых рыданий. – И глядя сейчас на тебя, на твоих братьев, сестру, я понимаю, что большего счастья я не могу пожелать, но у меня его могло не быть. Ты действительно хочешь, чтобы я отвалила от тебя? – Нет! – вскрикивает он, бросаясь на мою шею. – Прости меня, мамочка! Я люблю тебя. Я недостойно повел себя. – Я тоже люблю тебя, – целую непослушные кудряшки. – Мам, – отстраняется он. Наклоняю голову. – Никогда не показывай эти фотографии мальчикам и Люси. – А вдруг и они попросят меня отвалить? – важничаю. – Я им не позволю, – качает головой. Целует меня в щеку, встает, хватается ладонью за ручку двери. – Мам? – Да, родной, – встаю с пола. – Не говори никому, что я тебе сказал, – просит, выходит из комнаты. Я прыскаю. Мой маленький мужчина. – Возьми Бо! Что? Да, ну? А по кудрявой голове? – улавливаю голос Бена. – Тео, ты схлопочешь у меня! Не собираюсь поддаваться тебе на баскетбольной площадке! – Я все равно тебя сделаю, пап! – вскидывает руку Тео. Наблюдаю за ними в дверной проем. – Идем, Бо! – поднимает Люси на руки, спускается с лестницы. – Детка? – входит Бен. Я быстро утираю оставшиеся слезы. – Ты его лупила? Чего у него глаза красные? – Показывала кое что, – киваю на коробку с фото. – О, Боже! – вздрагивает, сжимая фото в руках. – Это же мы в больнице. Ты пыталась снова ходить. Ты тут как призрак. – Я знаю, – поворачиваюсь к нему лицом, сажусь на край кровати. – Вспомнила тот последний день в Ираке. Наш разговор, – снова слезы катятся по щекам. – Не вспоминай больше, – крепко обнимает меня. – Самый худший день в моей жизни. – И в моей, – киваю. – Я все еще люблю тебя, – поднимает мою голову за подбородок. Я смеюсь. – Я тебя тоже. Все еще, – нежно целую его. – Фу! – улавливаю. Поворачиваю голову. В дверях стоят Майло и Алекс. – Ты целовал ее? – морщится Алекс. – Они целуются. Я же говорил, что видел, – шепчет Майло младшему брату. Бен утыкается мне в плечо лбом. – Спрашивай! – Пап, мы поедем с Антуаном и Хейли в парк? – Алекс поднимает на нас свои синие глаза. – Да, – кивает Бен. – Мам, а можно нам еще колы? – кивает Майло. – Нельзя. Хватит, – не разрешаю. Мальчики уходят. – Я же говорил, что целоваться вредно! – бормочет Майло. – Чтобы мы без них делали? – смотрю мужу в глаза. – Пытались бы завести, – кивает Бен, снова целует меня и мы спускаемся к детям.

Моя операция выполнена успешно. Я получила за нее целых четыре медали, а мой наставник остался доволен мной. Доволен по сей день.