====== Часть 86. Вспомни меня ======

Мы уже три недели не были в городке. Бен запрещает мне покидать пределы лагеря. Даже за останками тел военные не берут меня с собой по его приказу. Он переживает за меня, за контуженного Джерарда. Это и понятно. Я в эйфории от того, что брат жив и могу натворить всяких глупостей, а это я как раз умею и активно практикую. А ему не нужны потрясения. Их и так было не мало, и еще парочка прибавилась в последнее время, когда он узнал, что его мать, не его мать, а мать одного из подонков, которые издевались над ним и его сослуживцами, теперь он знает, что у него есть сестра, двое настоящих родителей и малолетний сын.

– И все же я не понимаю, почему он не поехал с нами, – бормочу. – Холи! Сколько можно? – выдыхает Бен. – Ты каждый день задаешь мне этот вопрос. Самой-то не надоело? – Представь себе, – злюсь. – Я не хочу это обсуждать. Ешь, – командует. – Я не завтракаю перед работой. Ты же знаешь! – хмурюсь. – Только кофе. – Тогда пей и проваливай в свой морг, и умоляю, давай перестанем размышлять, почему твой брат не вернулся в армию! – смотрит на свой взвод, командиром которого является. – Серсон! Сел! Команды завершить не было, – орет. Я вздрагиваю. – Тише, – прошу. – Сэр, мне в туалет, сэр! – встает солдат по стойке смирно. – Пойдешь, когда я разрешу. Про самодисциплину слышал? – Сержант МакКензи, разрешите. Мне очень надо. Готов понести любое наказание, – обещает солдат. – Отпусти его, а то устроит океан в пустыне, – улыбаюсь. – Иди, Серсон, и благодари офицера О’Доннелл, – кивает Бен. – Офицер О’Доннелл – вы супер! – улыбается парнишка и вылетает из столовой. – Я ревную, – любимые глаза сияют сейчас. – Ты же знаешь, мое сердце навечно к тебе привязано, сержант, – смотрю на него. – Я пойду, начальница наверняка уже сбежала из постели Харригана, и принесла новую работу, – рассуждаю. – Я люблю тебя, больше всех на свете. Пожалуйста, давай вернемся в Анджелес, – мое ежедневное прощание. – Вернемся, детка. Два месяца осталось. Вали на свою работу. Я люблю тебя, – отпускает меня. Я шагаю из столовой в госпиталь, через него в морг. Моя ежедневная работа… Балансирующая на грани жалости и вселенского раскаяния и отвращения. И так каждый день… День за днем…

Я соскучилась по нашему полицейскому патрульному Форду, соскучилась по придуркам-мексиканцам, по индийской закусочной у Гриффит, соскучилась по торговому центру и департаменту. Я с ума схожу от тоски по родителям и Антуану. Хочу потискать Симбу и прижаться к огненному Оскару. Хочу развалиться на нашей большой кровати в Нортридже, а не ютиться на крошечной в комнате Бена. Я скучаю по друзьям и родителям Бена, черт, я даже скучаю по группе анонимных алкоголиков… И эта тоска разъедает меня, вызывает сильнейшее желание рыдать.

– Холси! – это начальница. Я выныриваю из своих мыслей. – Да, прости, – поднимаю голову. – Кровь застыла, не могу получить образец. – Я пойду на обед, может, немного опоздаю, – улыбается. – Когда в деле любовь… – улыбаюсь. – Это не любовь, О’Доннелл! – она смущена. – Мы просто спим вместе. – Греете друг друга холодными ночами, – киваю. Начальница уходит. Есть я совершенно не хочу, а Бен сегодня на выезде вместе со своей группой, так что смысла куда-то уходить нет, продолжу работу. Итак, на чем я остановилась? Рыдать… Тоска… Рыдать… Не хочу я! Хочу радоваться жизни в Лос-Анджелесе. – Привет, – мужской голос. Наверняка очередной солдатик зашел пофлиртовать. – Ну, привет, – улыбаюсь. – У тебя нет дел? Приказа? – Мне не отдавали приказы уже лет десять, Холи, – теперь я узнаю голос. Медленно оборачиваюсь. На кушетке у входа сидит мой брат. Хлопаю ресницами. – Привет, – наклоняет голову. – Привет, – поджимаю губы, возвращаюсь к своему делу. – Как дела? – интересуюсь. – Дерьмово вообще-то, – хмыкает. – Благодаря одной девчонке узнал, что вся моя жизнь – обман. – Ну так не верь ей, – беру образец кожи с останков. – Пытался. Мучился. Не получилось. Она теперь повсюду. Во сне мне снится, братом называет. В воспоминаниях о дне, когда она пришла и сказала, что моя мать лгунья. – Может, она пыталась помочь тебе? – произношу на русском. – Наверняка пыталась, – отвечает по-английски. Я широко улыбаюсь. – Ты понял, что произошло сейчас? – пытаюсь сдержать слезы. – Я понятия не имею на каком языке ты спросила меня, но я понял, – хмыкает. И я не могу сдержаться. Лечу через кабинет, крепко обнимаю его. – Джерри, ты совсем не помнишь кто ты? – шепчу. – Обрывки. Какие-то куски. Что это был за язык? – Русский. Ты все время говорил на русском, – отстраняюсь. Произношу слова, Джер повторяет за мной. – Я говорю по-русски! Черт! Говорю на трех языках! – радуется. – У тебя есть сын, родной! – улыбаюсь. – Он точь в точь как ты! Блондин. Под левым глазом родинка. Он занимается в юных полицейских, прямо как и ты. Он знает тебя по фото и ты его кумир. Он обожает тебя, – достаю телефон. Показываю ему фото. – Я помню его. Он знаком мне, – тычет на фото папы. – Я помню машины. Он показывает мне машины. Я видел такие по телевизору. Он… Он… Джерри, это европейская тачка. Отличается от американских, – закрывает глаза. – Да! Да! Это папа. Это его слова! – радуюсь. – А она готовила ужин, – указывает на маму. – Я не помню завтраки или обеды. Помню, что она требовала, чтобы я пришел на ужин, – трет лоб ладонью. Я киваю, утирая слезы. Джерри совершенно не помнит Эжени, хоть они и были вместе множество лет. – И парнишку я не помню, – смотрит на фото Антуана. – Это твой сын, – всхлипываю. – Его зовут Антуан. Жен была беременна, когда ты уезжал, только она этого не знала. Никто не знал. – Ух ты! Есть сын! – качает головой. – Холи, а сколько мне лет? – О, Боже, – раскрываю глаза. Он не знает. – Тебе тридцать четыре. Через месяц исполнится тридцать пять. – Камилла говорила что мне тридцать… – выдыхает. – Офицер… – входит солдат. – Сержант, прошу за мной, – кивает. – Я сейчас, – улыбаюсь брату. – Простите, офицер О’Доннелл, я звал сержанта О’Доннелл, – он звал Джерарда? Что? – Нашли мои документы, еще на той неделе. Меня кладут в госпиталь. Они помогут мне вспомнить кто я, – кивает. – Моя младшая сестра. Сестра. – Джерри! – плачу. – Мне пора, хочу вспомнить кто же я на самом деле.

====== Часть 87. Плен ======

У Иззи сегодня выходной. Я одна кручусь в морге. Тел нет уже целую неделю – это не может не радовать. Собираю картотеку, расставляю образцы согласно инструкции.

– Окей. Я понял. Тогда почему я вернулся из Окленда? – Джерри сидит напротив меня. – Тебя перевели обратно в Лос-Анджелес. – Почему? – Набирали персонал во вновь открывшийся департамент Вентуры, – рассказываю ему. – И мы с Эжени снова сошлись? – Ты ходил за ней целый месяц с цветами и мягкими игрушками. Но она была слишком обижена. Но в итоге не выдержала твоей настойчивости и сломалась. Полгода все было прекрасно. Все чаще звучали разговоры о свадьбе… – замолкаю. – А потом? – поднимает глаза. – А потом ты психанул. – Психанул? – брови взлетают вверх. – Расскажу тебе кое-что. Мне было шесть. Я возвращалась от Клер. Если ты помнишь, там нужно перейти этот лес, высаженный Фергюссонами позади своего дома. – Припоминаю. Они там дубы разводили. Кажется, продавали желуди, – вспоминает. – Да, – киваю. Рада, что он вспоминает такие мелочи. – Дорожка проходила у самого спуска с холмов. Меня окликнул голос. Я конечно же обернулась. Огромные руки схватившие меня, не позволяли кричать. Я увидела, как ты шел мне навстречу. Пыталась что-то кричать тебе, но ни звука не произносила. Этот урод дважды ударил меня по лицу, и один раз сюда, – указываю на солнечное сплетение. Ты заметил возню, кинулся мне на помощь, но и тебе досталось – он приложил тебя головой о капот тачки. А потом, ну, словно с небес нам послали помощь. Полицейский скрутил придурка. Помнишь? – Обрывочно. Помню, что машина была красная, помню оглушающий крик полицейского, тебя в слезах, – жмет плечами. – Именно после этого случая мы и решили стать полицейскими, помнишь? Поклялись друг другу, – улыбаюсь. Он отрицательно качает головой. – И вот, по прошествии стольких лет этот… Адам, – морщусь, – снова объявился. И снова по подозрению в педофилии. И попал прямо к вам в участок. Помнишь, что ты с ним сделал? – Надрал задницу? – улыбается. – Ага. А еще сломал руку в трех местах и пару ребер. – Отбей! – протягивает мне свой кулак. Я стукаю по нему своим. – Когда шериф сказал, что иска тебе не избежать, то предложил завербоваться в армию. Ты за пару недель собрался и укатил в Ирак. А я была так обижена на тебя. Мы ведь собирались вместе, и я была уверена, что ты этого не сделаешь. В ту ночь, когда ты должен был уезжать, я улетела в Испанию. Даже не попрощалась с тобой. Знал бы ты, как я жалела об этом, когда нам сказали, что тебя больше нет, – вздрагиваю. – Ты жесткая, – улыбается Джер. – Ты мой учитель, – парирую. – Так я уехал и не знал, что Жен беременна? – Даже она сама не знала, – качаю головой. – Узнала только на пятом месяце. – Да. Она ведь была такая худенькая. Я мог поднимать ее одной рукой. Боже! Поскорее бы их всех увидеть… Антуана, маму, отца, Жен. Интересно какой она стала? – Не изменилась, – улыбаюсь. – Такая же худая, и я думаю, она все еще любит тебя, – улыбаюсь. – Какой Бен упрямый! Скорее бы закончился этот месяц и мы все вернемся домой. – Ты же знаешь его, – отмахиваюсь. – Ты был точно таким же. – И посмотри к чему это привело? Я контужен, все тело в шрамах, левая нога после многочисленных переломов стала короче правой на пять сантиметров! Вместо куска черепа железяка, и вдобавок я полжизни не помню, – хмыкает. – Пойдем? Рабочий день окончен. – Да… Пора, – снимаю больничную форму, бросаю ее в урну, переодеваюсь в военную. В лагерь вернулись все солдаты со своими сержантами. Бен курит у входа в столовую вместе с подполковником Харриганом. Стоп! Что он делает? Серьезно? Курит? Никогда не видела в его руках сигарет. Может, что-то случилось? Провожаю Джерри до госпиталя, возвращаюсь к столовой. – Подполковник, – отдаю ему часть. – Вольно, О’Доннелл, – разрешает. – Как на работе? – Жаловаться не на что. Останков нет уже вторую неделю. Там даже пахнет по-другому теперь, – улыбаюсь. – Бен сказал, что вы тут последние две недели. – Да. Контракт заканчивается, – выдыхает дым любимый. – Что это ты делаешь? – шепчу Бену. – Мне тоже пора сделать перерыв. – Откуда вы? – интересуюсь. – Гавайи мой штат, – кивает. – Доброй ночи, – уходит. – Бен! – указываю на сигарету. – Просто придуриваюсь, – выбрасывает ее. – Давай я сделаю также! Куплю алкоголя и буду придуриваться. – Ты его не купишь здесь. Во всей стране! – улыбается. Закатываю глаза. Я не пила все время пока я нахожусь в обоих лагерях. И, почти не вспоминала об алкоголе. Почти…