Рэймонд не растерялся, но запутался.

Он слышал истории о любви с первого взгляда.

О том, как некоторые люди женятся после двух дней знакомства, спонтанно, необдуманно, уверенные в том, что этот порыв, ставший реальностью, не приведёт к ошибкам. Иногда и, правда, не приводит, но зато даёт начало крепкой ячейке общества.

Однако к своей ситуации применить такое развитие событий не мог.

Поведение Вэрнона загоняло его в тупик.

Особенно — та уверенность, что прочитывалась во взгляде. Непоколебимость принятого решения. Планы на его жизнь, забегающие далеко вперёд.

Он сам не знал, каким будет следующий день.

А Вэрнон уже расписывал её по минутам.

Это был весомый повод задуматься о том, кто, на самом деле, оказался в ловушке после знакомства, завязанного посредством падения под машину.

Игра в кошки-мышки началась, а распределение ролей до сих пор оставалось под вопросом.

Кто кошка? Кто мышка?

Неизвестно. Лишь время покажет.

Рэймонд потёр переносицу, откидываясь на спинку сидения и поворачивая голову так, чтобы видеть своего мишку Тедди. Зажигалка лежала на коленях, притягивала взгляд. Фамилия бывшего её владельца не забывалась ни на мгновение. С каждой секундой связь, протянувшаяся между ними, становилась всё крепче. Комбинация букв, с шипением вырывающаяся сквозь стиснутые зубы, шумела в висках вместе с кровью, бешено бегущей по венам; отпечатывалась на сетчатке нестираемо, будто выбитая там, подобно вязи татуировки.

Навечно.

Заманчивое предложение с городом. Очаровательное. Обворожительное.

Величайший из соблазнов.

Скажи «да», и проблемы отпадут сами собой, автоматически.

Кто бы сомневался в возможностях и способностях Волфери?

Когда-то давно они оба могли стать хозяевами этого города. Поделить его между собой и править — каждый на своей территории.

Осуществление обещания стало бы моментом торжества справедливости, возвращением на круги своя, судьбой, от которой, как известно, не уйти. Несвоевременно, однако лучше так, чем вообще никак.

Но сейчас предложение Вэрнона представлялось не обещанием — насмешкой.

Да и к чему?

Он мог вернуть Рэймонду долю в бизнесе, не самом прибыльном из того, к чему имели доступ Волфери, но и не самом незначительном, мог вернуть имя и земельный участок, где прежде располагался особняк семьи Рэдли.

Это да.

Это запросто.

Но зато Вэрнон не мог вернуть тех, кого отобрал Ингмар.

Тех, кто был дороже власти, какой бы сладкой и желанной она не являлась.

— Печальная, очень печальная история, Тедди, — задумчиво произнёс Рэймонд. — Печальная настолько, что, пожалуй, я не буду тебе её рассказывать, иначе добьюсь невозможного и увижу то, чего не видел до меня ни один человек. Стану свидетелем невероятного чуда. Впервые на экранах. Спешите видеть. Слёзы плюшевого мишки. В твоём положении это будет непросто организовать.

Продолжая дурачиться, он поднёс сигарету к вышитому рту.

Естественно, что Тедди не отреагировал.

— Приличные мишки не курят, — заметил Рэймонд, усмехнувшись. — Правильно, что отказался.

Тедди продолжал таращиться на мир одним глазом.

Рэймонд погладил целлофан, потянул его край, раскрывая упаковку.

Игрушка, оставленная на месте преступления. Привет из прошлого для тех, кто знает и помнит.

Быть может, кроме него этот символизм никто не поймёт и не оценит. Вероятнее всего, так и будет, но он выполнит свою миссию, не остановившись на середине.

Воздух Наменлоса был пропитан для Рэймонда историей семьи Рэдли.

Дышал ею, был от неё неотделим.

Рэдли и Наменлос.

Не синонимы, но крайне близкие друг другу слова.

В прошлом.

Сейчас, кажется, только в его сознании.

Остальные забыли.

Он помнил.

И не питал иллюзий.

Он знал цену дружбе Волфери. Подозревал, что любовь их недалеко от дружбы ушла.

— Это спонтанное увлечение и показные чувства продлятся недолго, — доверительно сообщил молчаливому, но благодарному слушателю Рэймонд, затушив сигарету и натянув перчатки. — Когда — и если — он узнает моё настоящее имя, его желание несколько трансформируется. Глазом моргнуть не успеешь, а «хочу тебя» переплавится в «хочу тебя убить». Потому я не обольщаюсь, Тедди, и не забиваю себе голову ерундой, которую люди называют чувствами. У нас есть, о чём подумать, кроме этого. Гость скоро прибудет. А мы с тобой хорошие. Мы не заставляем гостей ждать. Пойдём, поиграем с дядей в прятки и догонялки. Будет весело.

Ладонь, обтянутая перчаткой, вновь ударила по плюшевому животу.

Вторая сильнее сжала рукоятку пистолета.

В темноте Рэймонд различал очертания здания, в котором планировалось провести сегодняшнее развлечение.

Заброшенная кондитерская фабрика, стоявшая тут не один год. Кажется, она перестала работать ещё тогда, когда Рэймонду не приходилось прятаться под чужими именами, придумывая себе новые жизни. Когда он мог с гордостью, не боясь катастрофических последствий, представиться, сказав, что является членом семьи Рэдли.

Заманить сюда Брайана Скайфорда было проще простого.

Причину для визита Рэймонд придумал мгновенно, почти сразу после того, как выстрелил в Уитмара Легана.

Глядя в его умиротворённо-сонное лицо, осознал, какой будет вторая ступень плана. И теперь старательно продвигался к цели.

Сообщение для друга.

Предупреждение.

Маленький ярко-красный флажок, привлекающий внимание.

Рэймонд не сомневался, что Скайфорд придёт, и потому находился в радостном предвкушении.

— Я люблю тебя, — произнёс Тедди, отреагировав на прикосновение с небольшим опозданием.

— Я тебя тоже, — ответил Рэймонд. — Не плачь, когда мы расстанемся.

*

Это здание производило на Брайана угнетающее впечатление, и он с удовольствием обходил бы его десятой дорогой, если бы не послание, полученное накануне. Несколько слов, сумевших зацепить за живое. Прямое подтверждение подозрений, зародившихся у них с Уитмаром много раньше, чем в чате появился таинственный незнакомец, предпочитавший прятаться под нейтральным прозвищем. Много-много раньше. С тех самых пор, как племянник Ингмара провозгласил себя главой всего.

— Он сольёт нас, — говорил Уитмар. — Пустит в расход при первой же возможности, а потому…

В его стакане, на самом донышке, плескалось немного виски, от сигаретного дыма, стоявшего плотной густой стеной, слезились глаза, и отчаянно драло лёгкие. Покачиваясь, Уитмар подошёл к окну, распахивая его настежь, и едва не вываливаясь наружу. Они тогда основательно перебрали. Планировали пропустить всего-навсего по стаканчику, а в итоге выпили по несколько бутылок. Разговаривали сначала о нейтральном, но потом перекинулись на одну из наиболее благодатных тем, которая никогда не остаётся незамеченной, а отклик находит просто потрясающей. Они разговаривали о своих жизнях, о том, сколько возможностей упустили, сколько всего потеряли… Список утраченного выглядел внушительно, а перечисление достижений, которыми можно было бы гордиться, не стоил и четвертинки ломаного цента.

Говорили о перспективах на будущее, связанных с именем племянника Ингмара, всё решительнее перехватывавшего бразды правления и уверенно теснящего родственника с поста главы преступного клана. Такой хватке можно было позавидовать. В воздухе не пахло — тащило переменами, и запах этот мало подходил под определение приятного, в большей степени пробуждая отвращение и тошноту. В его основе лежала кровь. Много крови. Слишком много, чтобы обычный — среднестатистический — человек сумел выдержать это и не двинуться умом.

— Избавится, Скай, — произнёс Уитмар сдержанно. — В этом я не сомневаюсь.

— Почему?

— Потому что сука, — засмеялся Уитмар. — Слушай, может, нет никакого Рэда? Может, это наследник развлекается?

— Прекрати, — отмахнулся Брайан.

Но тут же задумался.