Рэймонд остановил машину.

До прибытия драгоценного, столь пламенно ожидаемого гостя оставалось не так мало времени — больше получаса. Этого вполне хватало, чтобы подготовиться и занять наблюдательную позицию.

И выкурить сигарету, чтобы скрасить время ожидания.

Иного ему не требовалось.

Каждый раз, когда зажигалка ложилась в ладонь, а пальцы скользили по выгравированному на металле имени, он вновь и вновь возвращался мысленно к личности Вэрнона Волфери и криво усмехался, вспоминая его хрипловатый, соблазнительный шёпот у самого уха, предлагавший править городом вместе.

Никаких иносказаний. Открытое заявление. Напоминание, которое можно назвать навязчивым, но, что скрывать, обольстительным.

— Знаешь, Рэймонд… А ведь предложение в силе.

Вэрнон стоял у него за спиной, и от осознания, что их разделяет столь мизерное расстояние, становилось немного не по себе. Не боязнь, не опасения, затмевающие способность анализировать происходящее и мыслить здраво, но что-то такое… болезненно саднящее, а вместе с тем — поразительно приятное.

История мазохиста, как она есть. Вроде бы ходьба по самому краю, а отойти на пару шагов назад не пытается. Уверенно идёт вперёд, не опасаясь последствий, разыскивая их, притягивая к себе, словно магнитом.

Если Вэрнон играл, как и Рэймонд, то делал это потрясающе талантливо. Его стремительно проснувшимся чувствам хотелось верить; хотя бы на несколько минут, часов или дней окунуться в них, ощутив неизведанное прежде, незнакомое, занимательное, о котором доводилось слышать, но никогда — испытывать.

Знает или нет?

Проверяет?

Просто так, без особого повода бьёт в самый центр? Не целясь, но поражая.

— Которое из них?

— Если действительно захочешь принять подарок, он будет твоим.

— Всё ещё пытаешься убедить меня в том, что Наменлос будет лежать у моих ног? Мне казалось, что это просто красивое сравнение, придуманное по случаю. Или иносказание для обозначения сегодняшней вылазки.

— Не пытаюсь. Я знаю, что это реально.

— С чего бы?

— С того, что я стану тем, кто положит его туда.

— Громкие заверения. Масштабные, я бы сказал.

— Не размениваюсь по мелочам.

— Проиграть, так миллион?

— Полюбить, так королеву. В данном случае, короля. Не веришь мне?

— Не особо.

— Я смогу это сделать.

— Подобные обещания пугают.

— Посмотри туда.

— Куда именно?

— Вниз.

Инструкция к действию. Короче не придумаешь. Всего одно слово. Выполнить несложно. Спорить бесполезно — напрасная трата времени и нервов.

Рэймонд спорить не стал.

Он подошёл к краю крыши одного из зданий уже знакомого комплекса «Наменлос Сити Билдинг», послушно посмотрел, куда просил Вэрнон. Головокружительная высота, от которой становилось не по себе. Самый край, а за ним — бесконечная, на первый взгляд, пропасть. Стоит оступиться или позволить подтолкнуть себя вниз, закрыть глаза и парить несколько минут, что покажутся вечностью. До тех пор, пока асфальт не окажется совсем близко, а сказка о возможном полёте, придуманная впопыхах, не обернётся ударом в спину и совершенно не похожим на сказочный финалом.

На эту крышу они поднимались перед тем, как сесть в вертолёт и отправиться в небольшое путешествие.

На эту крышу приземлились после того, как своеобразная прогулка по ночному городу завершилась.

Шампанское гуляло в крови. Немного. Пара-тройка бокалов. Для Рэймонда — не такая страшная доза. Бывало, пил больше. И крепче. Но всё равно рассуждал здраво. Сейчас он не был пьян. Им владел азарт, и край крыши притягивал к себе, манил.

Ещё один пунктик, ещё одно условие игры.

Позволить подойти близко-близко, сделать вид, что эти шаги остаются незамеченными, предлагая второму игроку сделать ответный ход, выбрать амплуа.

Кем был для него Вэрнон? Противником? Соратником? Нейтральной стороной, пребывающей в счастливом неведении относительно того, какую роль ей отвели в разыгранном представлении? Или?..

Он сам не знал, какой ещё вариант можно придумать, но отчего-то чувствовал, что всё, предложенное прежде, в полной мере происходящее не передаёт.

Всегда чего-то не хватает.

— Смотрю. И?

— Что ты там видишь?

— Странный вопрос.

— Что?

— Город. Я вижу там город. Наменлос, насколько помню. Думаю, помнишь и ты.

Ему хотелось головокружения, адреналина, безумия.

Безумие наступало вместе с Вэрноном.

Оно было в его имени.

Шаг за шагом. Каждый из них отдавался гулким эхом, скорее созданным воображением, нежели реально имеющим место. Вэрнон приближался, и Рэймонд без труда просчитывал, где сейчас находится визави. Сколько шагов осталось до того, как Вэрнон сможет подтолкнуть его к краю, отправляя в полёт, несколько раз красочно и подробно отыгранный в мыслях.

Сделает или нет?

Дилемма.

Подозрения.

Никому нельзя доверять.

Если полетим, то полетим вместе, Волфери.

Вэрнон не стремился столкнуть его. Хотел бы — давно бы сделал. Но он просто стоял за спиной. Близко. Слишком близко. Непозволительно близко. Преступно близко. Какой вариант нравится, тот и выбирай.

Рэймонд смотрел на город, что действительно лежал у его ног. Визуально всё представало именно в таком свете. Потрясающая панорама, открывавшаяся отсюда, могла бы очаровать любого, даже законченного скептика, не склонного к романтическим порывам. Например, такого, как он. Отсюда было видно всё, буквально всё. И сам город, и пригород, в котором прежде располагался особняк Рэдли, воспоминания о котором становились всё навязчивее и терзали, разрывая душу на части. Слишком больно, независимо от срока давности.

— Помнится, ты говорил, что ищешь тишины и планируешь остаться в городе, где фасад и изнанку не отличить друг от друга. Наменлос не такой. Совсем. Он не спокойный, как тебе бы того хотелось. У него много грязных тайн, которые он тщательно маскирует за показным благочестием. Но тебе нечего бояться, когда ты находишься рядом со мной.

— Да?

— Да.

— Как самоуверенно звучит.

— Не совсем.

— В смысле?

— Это могло бы быть самоуверенным заявлением, носи я другую фамилию. Но я — Волфери.

— Твоя фамилия многое меняет?

— Многое. Очень и очень многое. Это мой город, Рэй. Только мой. Но он может стать и твоим.

Обращение не осталось незамеченным. Рэймонд не помнил, чтобы они переходили к сокращениям, потому оно прозвучало, подобно раскату грома. Его давным-давно не называли так. Привилегия Юноны, Килиана и Уолтера. Недоступная роскошь для остальных.

Вэрнон вторгался не только в личное пространство, но и в то, что принято именовать неприкосновенными воспоминаниями, сам того не зная.

— При условии?..

— Что ты сам этого захочешь.

Рэймонд чувствовал: ещё немного, и тот мизер расстояния, что сохранился между ними, окончательно исчезнет. Не останется ничего.

Не ошибся.

Первое прикосновение принесло с собой не проблески страха, а стремительную, как молния, разрезающая небо, мысль о необходимости самозащиты. Он готов был в любой момент дать отпор, но это не потребовалось. Вэрнон потянул его за ткань пальто, не подталкивая к краю, а оттаскивая оттуда, притягивая ближе к себе, обнимая одной рукой, перехватывая за пояс. Прижимая. Прижимаясь.

— Только так, — произнёс перед тем, как шарф оказался в его руке, сорванный одним резким движением, а шеи коснулся не только ледяной воздух, но и тёплое дыхание.

Неизвестно, что пробрало сильнее.

То ли холод.

То ли тепло совсем не спонтанного поцелуя.

Расценить его как-то иначе не выходило. Прямая трактовка подходила сильнее всего.

Я хочу тебя.

Хочу, хочу, хочу.

Безумно хочу.

Сотни и тысячи раз повторённая фраза не дала бы того эффекта, что подарил один поцелуй, оставшийся на коже и в памяти. Врезавшийся в неё. Заставивший прикусить губу, чтобы ощутить отрезвляющую боль и не потерять окончательно связь с реальностью.