Жизнь благоволила.

Вэрнон довольно улыбнулся.

Рэймонд не заставил себя ждать. Когда Вэрнон остановился у ворот дома музыки, Рэймонд уже стоял там, сунув руки в карманы чёрного френча. Головными уборами он пренебрегал, а вот о шарфе позаботился. Цвет аксессуара был таким же, как и у френча. Сам шарф оказался длинным, узким и невероятно стильным, что вообще-то Вэрнона удивляло, поскольку он привык к тому, что шарфы большинство людей, с коими доводилось сталкиваться, не украшали, а основательно так уродовали. Несказанно портили образ и плохо в него вписывались — гармонии, как ни бывало.

Рэймонд собственным примером эту закономерность и сложившееся впечатление опровергал. Он не выглядел с шарфом нелепо, он выглядел потрясающе.

Рэймонд резко обернулся, отпустил тонкие шпили ограждения, которые придерживал одной рукой, шагнул навстречу, полностью оказавшись в свете фар. Он не жмурился и не прикладывал к глазам ладонь. Просто смотрел неотрывно.

И на мгновение Вэрнону стало немного не по себе от этого взгляда.

По спине прошёл холодок.

Вспыхнул огонёк зажигалки, и ощущение опасности, подарившее ему стихийные, порывистые объятия, мгновенно испарилось, словно его и не было вовсе. Вэрнон умел контролировать свои эмоции, одержал победу над ними и сейчас, в этой недосхватке, природа которой оставалась для него неизвестной.

Разве что снова интуиция шалить принялась?

Вполне возможно.

Он вышел из машины и остановился рядом с ней. Фонари, горевшие рядом с воротами, ярко освещали небольшое пространство перед ним, и в этом ореоле света продолжал неподвижно стоять Рэймонд.

Именно сейчас, когда они вдвоём находились на пустынной улице, не было мыслей о домашних мальчиках, что предлагают зайти на чашку чая, чтобы согреться и вместе покопаться в дневниках бывшего владельца дома, за которыми не уследили родственники, а потому семейный архив попал в руки постороннего человека. Немного надменная улыбка и эта неизменная широкая прядь, закрывающая половину лица, придавала образу таинственности, и Вэрнон готов был биться об заклад, что не удивился бы ни капли, выхвати Рэймонд пистолет и выпусти в него всю обойму. Видение это вышло настолько живым и ярким, что Вэрнону пришлось помотать головой, чтобы избавиться от картины, представшей перед глазами.

Тонкий слой белого снега и красные капли, украсившие его, будто неаккуратно разбрызганная по полотну краска.

Но в руках у Рэймонда не было ничего, кроме сигареты. И улыбка, которой он одарил Вэрнона, получилась мягкой, без капли угрозы.

Взгляд неприятностей не обещал.

Морок испарился окончательно, отпустив, но не избавив от сомнений. Гадать, что это за странные видения, Вэрнон не перестал ни на миг.

— Привет, — произнёс Вэрнон, останавливаясь в нескольких шагах от Рэймонда.

Тот не ответил сразу. Сначала потушил сигарету об ограждение, прицелился и швырнул окурок в урну. Вэрнон за полётом проследил и мысленно этой меткости поаплодировал — попасть удалось с первого раза. Каноничные три попытки не понадобились.

Рэймонд быстро преодолел расстояние, их разделявшее. Подошёл вплотную и, привычным жестом убрав от лица волосы, резко подался вперёд, так, что губы оказались у уха и почти коснулись кожи. Неудивительно. Рискованным этот жест мог быть в любом другом случае, а здесь о риске речи не заходило. Если только это не риск — потерять шанс на полноценное свидание, получив вместо него незапланированный, но актуальный секс в машине. Не тратя времени на поиски более подходящего места.

— Добрый вечер, мистер Волф-ф-фери-и, — выдохнул Рэймонд.

Мгновение, и Вэрнон не удержался бы — схватил его за волосы, заставив запрокинуть голову, и поцеловал.

Без показной сентиментальности и заверений сбитым шёпотом, украшенным придыханием, в стиле «я так по тебе соскучился», без осторожности и без глупых вопросов о разрешении, которое ему вовсе не требовалось. Он не привык интересоваться чужим мнением.

Он просто брал и делал, что ему хотелось.

Сейчас — именно этого.

Рэймонд, будто прочитав эту далеко не спонтанную, а весьма навязчивую и долгоиграющую мысль, успел отпрянуть ровно тогда, когда рука потянулась к его волосам.

— Приятно снова встретиться, — заметил он, пряча руки в карманы. — Признаться, недавний звонок меня удивил. Не думал, что нам доведётся пересечься ещё раз. И уж тем более не предполагал, что мне, если я решу посмотреть Наменлос, что называется, в деталях, выпадет возможность воспользоваться услугами такого гида. На мой взгляд, ты производишь впечатление крайне занятого и крайне делового человека, которому некогда тратить время на глупости.

— Под глупостью ты подразумеваешь себя?

— Возможно, — пожал плечами Рэймонд.

— Почему?

— Я не считаю себя настолько запоминающейся личностью, чтобы обо мне вспоминали после однократного пересечения. И не считаю себя личностью настолько привлекательной, чтобы пленить одним взглядом всех и каждого, кто встретится на моём пути. Я мог бы предположить, что ты пожалел о собственной расточительности и решил забрать спонтанно вручённый подарок. Мне было бы жаль расставаться с ней. Говорил это прежде, но повторю ещё раз. Отличная вещица. Но этот вариант я тоже отметаю, потому что подобных зажигалок у тебя, вероятно, с десяток. А если и одна, то это тоже не проблема, ведь её стоимость ничтожна в сравнении со всем остальным, что ты имеешь. Если потерял одну, заказать другую проще простого.

Вэрнон проследил за движением руки Рэймонда. Тот больше не прятал её в кармане. Держал зажигалку, мягко водил большим пальцем по крышке — там, где была гравировка с именем.

Как будто оно имело для него особое значение.

Погладил несколько раз, прежде чем подбросить её, поймать и снова спрятать.

— Напрасно, — хмыкнул Вэрнон, прислонившись к машине и скрестив ноги в щиколотках.

— Что именно?

— Не считаешь себя привлекательной личностью. Впрочем, именно в этом заявлении я сомневаюсь. Больше склоняюсь к мысли, что ты неплохо осведомлён о том, как тебя воспринимают люди, и какое впечатление ты на них производишь. Ты не просто привлекательный.

— Да?

— Да. Ты красивый. И ты об этом знаешь.

— Стандарты этого понятия слишком расплывчаты, чтобы делать такие громкие заявления, — произнёс Рэймонд. — Все знают, какая внешность считается модной, но никто не знает, каким является воплощение настоящей красоты, потому что, как я и сказал ранее, для всех она разная. Но, не скрою, было приятно это услышать. Действительно приятно, Вэрнон.

Имя он произносил нормально, без змеиного шипения, без скрытой угрозы, замаскированной под сиюминутную дурашливость.

— В общем-то, кое в чём ты прав, — заметил Вэрнон, поправляя воротник и чуть приподнимая уголок губ; на полноценную улыбку эта игра мимики не тянула, но активно демонстрируемый жизнерадостный настрой прекрасно иллюстрировала. — И крайне деловой, и крайне занятой. Характеристика, выданная тобой, мне подходит. С парой поправок, но подходит. Всё это в моей жизни есть, но, когда возникает необходимость, или лучше сказать, потребность сделать что-то, не слишком важное для дел, но архиважное для меня, время обязательно найдётся. Сегодняшний случай идеально иллюстрирует эту ситуацию. В ближайшие дни меня ожидает горячее время и бесконечные заботы. В основном, связанные с разрешением рабочих вопросов. Но перед тем как рутина поглотит меня с головой, хочу устроить себе праздник. Не могу отказаться от удовольствия — провести немного времени в приятной мне компании. К тому же, есть причины, по которым я это делаю. Своего рода деловая встреча. Переговоры. Возможное заключение долгосрочного контракта. Всё это сегодняшний вечер тоже предусматривает.

Рэймонд, удивившись сказанному, вскинул бровь.

Вэрнон снова позволил себе полуулыбку.

— Именно так, — сказал, подтверждая недавнее высказывание.

— И только попробуй отказаться? — предположил Рэймонд, опираясь обеими ладонями на капот и поворачивая голову так, чтобы видеть Вэрнона.