Он старался смотреть на это спонтанное столкновение иначе, не любуясь бестолково на то, что ему любезно позволили разглядеть, а расширяя рамки и заглядывая за них. Хотя, и то, что ему довелось увидеть в так называемом базовом наборе, производило определённое впечатление. Неизгладимое. Надолго отпечатывалось в памяти и не желало оттуда выбираться. Но этого явно недоставало для составления полного портрета личности.

Вэрнон стремился заполнять пробелы в своих познаниях, закрывая их информацией, полученной из надёжных источников. Надёжнее непосредственного её носителя никаких источников быть не могло, потому и основной упор делался на взаимодействие с мистером Теккереем.

Вэрнон усмехнулся, мечтательно закрывая глаза и позволяя знакомому образу возникнуть под сомкнутыми веками.

Чтобы сделать это, времени ему потребовалось минимальное количество. Самый мизер. Наверное, всё потому, что Рэймонд и без того постоянно фигурировал в его размышлениях, пробудивших воспоминания о нелепых поступках молодости, романтических порывах и почти утраченном умении влюбляться. О навыке, не до конца уничтоженном, раз он снова напомнил о своём существовании.

А, может, это была особенность, присущая данному случаю.

Глупо отрицать: Рэймонд производил определённое впечатление. Не заметить его в толпе было довольно сложно, почти невозможно. Если только намеренно закрывать глаза. В противном случае, взгляд, так или иначе, неизменно возвращался бы к мистеру Теккерею.

Понаблюдать за ним, узнать немного больше обычного, а, может, и не немного.

Одни смотрели бы исподтишка, боясь быть обнаруженными и отвергнутыми.

Другие без сомнения, провоцируя на реакцию. До тех пор, пока не получат желаемое, и необыкновенно яркие глаза не подарят ответный взгляд.

Дальше — как получится.

Либо связь окажется кратковременной и вскоре прервётся, ни к чему толком не приведя, либо перерастёт в нечто большее. Не только невербальное общение, но и нормальный разговор.

Вэрнону одних взглядов не хватало.

И он не сомневался, что в обязательном порядке сумеет провернуть всё, что задумал ранее. К тому же, время, отведённое Рэймонду, в категорию напрасных трат не входило. Он был частью плана. Неотъемлемой, но потрясающе приятной. В противовес всем остальным составляющим, например, тому же Скайфорду, от общения с которым челюсти сводило и хотелось грязно выматериться, вспоминая все существующие ругательства, и осознавая, что их для передачи истинных чувств категорически не хватает.

Разумеется, заинтересованность подобного плана, Вэрнон не собирался афишировать. Открытое противостояние не принесло бы ему удовольствия, да и жертву эксперимента могло отпугнуть, заставив на время залечь на дно, забиться в угол и отказаться от своих планов.

Вэрнон ждал развития событий, ему не нужна была тишина и осторожность. Ему нужен был танец на минном поле, где каждый шаг сопряжён с риском на двести процентов, финал непредсказуем, а потому особенно интересен.

Но для начала следовало вытащить партнёра на это поле.

Чем он и планировал заняться в ближайшее время.

Можно было нанести визит, приехав без приглашения, но Вэрнон ограничился телефонным звонком. Что-то вроде проявления вежливости — стремление справиться о планах на вечер и вынесение на рассмотрение своей идеи, которая, по его мнению, должна была понравиться мистеру Теккерею, снискав одобрение. Положительный ответ, никак иначе.

Рэймонд хотел увидеть Наменлос?

Да, несомненно, хотел.

Сам об этом говорил.

Намеренно подчёркивал, что способно задержать его здесь, а что —посодействовать скорейшему отъезду.

Фасад и изнанка.

Они у Наменлоса были разными.

Ничего общего.

Стороны, непохожие друг на друга, но обе по-своему обворожительные. Глядя и на фасад, и на изнанку, получалось отыскать привлекательные черты.

Есть нюансы, но с ними можно смириться в подходящей компании. Останется лишь сделать выбор, окончательно определившись с тем, какая жизнь больше по душе. Тихая и скучная, либо полная опасностей, когда каждый новый день, как доза адреналина на кончике иглы, что вот-вот нырнёт под кожу.

Рэймонд говорил, что жаждет первого.

Но в глазах его прочитывалось обратное.

Вэрнон не мог не воспользоваться шансом и не проверить догадку.

Он собирался показать Рэймонду город.

Прямо сегодня.

Прямо сейчас.

Зимняя ночь — идеальное время для свидания.

Весь город, как на ладони.

Лежит у твоих ног. Любуйся, детка. Наслаждайся. И делай выбор.

Отвечать на звонок Рэймонд не спешил. Смолкли гудки, включился автоответчик, предлагающий оставить сообщение голосом прежнего хозяина, которому уже давно было наплевать на личности тех, кто звонит в дом музыки. На причины, по которым они это делают, наплевать вдвойне. Внезапное вкрапление в продуманные до мелочей мечты давно знакомого голоса, слегка остудило пыл, но не убило решимости.

Сообщение Вэрнон не оставил. Сбросил вызов и позвонил ещё раз.

Старания были вознаграждены.

Вместо старческого голоса, немного надрывного и вечно простуженного, прозвучал другой тон, немного хрипловатый, но не отталкивающий, наоборот, весьма и весьма активно фантазию подстёгивающий. Что-то еле слышно щёлкнуло, раздался тихий выдох, и Вэрнон догадался, что щелчком сопровождалось открытие его зажигалки.

— Молчание — не лучший способ для начала диалога, — заметил невидимый собеседник.

— Мне всегда казалось, что первым, отвечая на телефонный звонок, что-то должен говорить хозяин дома, — признался Вэрнон.

— Привычное дело, — произнёс Рэймонд. — Но вряд ли в этом коротком представлении можно услышать что-то новое и интересное для себя. Мы оба знаем, по какому сценарию разворачиваются подобные разговоры. Минимум новаторства. Я назову имя, которое тебе уже известно, ты напомнишь мне своё. Я не удивлюсь тому, что ты знаешь этот номер. Или удивлюсь, поставив себя в глупое положение, но зато отлично вписавшись в образ каноничной блондинки, не понимающей простейших вещей. Что-то вроде: «Вэрнон, как ты меня нашёл?». Ты объяснишь, что номер этот есть в телефонном справочнике, и потому узнать его может каждый желающий — не такая уж великая тайна, ради раскрытия которой стоит поднимать на ноги сотни ищеек, промышляющих частным сыском. Достаточно лишь потратить пару секунд, и всё сразу станет на свои места. Так что, можно было не тратить время на представления и обмен нелепыми фразами, а сразу сказать, какие причины заставили тебя позвонить мне, мистер Волф-ф-фери-и.

Снова растянул его фамилию, как делал это во время разговора тет-а-тет.

Подобное произношение звучало непривычно, но волнующе. Немаловажным фактором своеобразного восприятия был голос, произносивший его фамилию столь нетривиально, как никогда не делали другие.

В этом прослеживалось нечто эротичное, а вместе с тем — насмешливое, и Вэрнон не до конца разобрался, чего больше. Рэймонд умудрялся органично переплетать одно с другим, накрепко сплавляя эти составляющие между собой.

Получалось нечто особенное.

Ноты угрозы, звучащей тонко, ненавязчиво, но вполне ощутимо, придавали завершённость, создавали невероятный по степени воздействия коктейль из чувств и эмоций.

— Сразу догадался? — спросил Вэрнон.

— Да.

— Почему?

— Тебе честно или лестно?

— И так, и так? — предположил Вэрнон.

Собеседник усмехнулся.

— С чего начать?

— С честности.

— Я не успел обрасти широкой сетью знакомств в этом городе. Моя жизнь больше напоминает добровольное затворничество, нежели что-то другое. Я, конечно, не сижу целыми днями дома, но и не общаюсь с посторонними сутки напролёт. Тех, кто проявил интерес к моей персоне за время пребывания в Наменлосе, можно пересчитать по пальцам. Внушительная шеренга не выстроится. И вообще-то в очереди, приди мне в голову идея организовать это, будет стоять только один человек. Ты. Остальным нет до меня дела, но и я не стремлюсь к активной интеграции в общество. Здесь и без того есть, чем себя занять.