Вряд ли Оушен догадывался о том, какая мешанина творилась в голове его гостя, потому что сам он находился в приподнятом настроении, присущим людям, находящимся на пороге чего-то грандиозного.
Так же вёл себя несколько месяцев назад и Янис Колвери, собиравшийся устроить жизнь своей модели рядом с денежным мешком. Ну, и свою судьбу, само собой тоже. Пожалуй, приоритеты следовало расставить именно в такой последовательности. Сначала свою, а потом уже чужую. Да и не столько устроить… Просто сбагрить игрушку и жить припеваючи, получив дивиденды от удачно вложенных некогда средств. Вряд ли она ему надоела, вряд ли он ею пресытился. Но, поставив на чашу весов перспективу получить деньги и противопоставив ей возможность остаться вместе с бывшим любовником, он, не задумываясь, выбрал первое.
Тем самым подписал себе приговор, поставив размашистую подпись, подмахнул все бумаги, не читая, не удостоив их ни малейшим взором, а потому заранее заняв проигрышную позицию.
Ах, беспечность!
Никому она не шла на пользу.
Месяц назад Колвери ушёл из жизни.
Трагично, печально.
Наверное.
Рэд почти проникся своей ролью и на людях отыграл великолепно. Они не заметили фальши, а он, пытаясь посмотреть на себя и похоронную процессию со стороны, огрехи отлично видел. Перфекционист, живший в нём, давал знать о себе с завидной настойчивостью. Он же и успокаивал, утешая, что за столь непродолжительный срок репетиций, сильнее сжиться с выбранным образом не получилось бы, так что всё отлично. Не стоит заниматься самоедством, лучше похвалить себя, погладить по голове и наслаждаться возможностями, открывшимися перед ним теперь, после смерти Яниса. И после наследства, замаячившего на горизонте.
— Вот теперь довольно сложно поспорить с тем, что ты дал мне дорогу в жизнь, — произнёс Рэд, бросая на могилу известного фотографа тёмно-красную розу, перевязанную лентой того же цвета, но на пару оттенков светлее. — Спасибо, Ян. И попробуй теперь сказать, что я не знаком с понятием благодарности.
Никто этого монолога не слышал, потому соболезнования текли рекой.
Для всех Рэд был безутешным парнем, оставшимся без любви всей своей жизни. Единственный, с кем Янис продержался больше двух лет. Единственный, кого не прогонял из студии.
Это что-то да значило, верно?
Потому и не стало удивительным то, что все свои средства — достаточно приличная сумма — Янис завещал последнему любовнику.
Рэду эти деньги нужны были, как воздух.
Он давно нашёл для них достойное применение, теперь оставалось дождаться получения, использовать по назначению, получить профит и радоваться успехам. Он не сомневался, что успехи будут.
Планы пришлось поменять, когда на горизонте замаячил Оушен. Точнее, немного скорректировать и на время отложить, не отказываясь от них навечно.
Наблюдая за Оушеном, Рэд думал о том, что столь примечательная эйфория обычно не рождается на пустом месте, потому стоит ожидать от своего вроде как делового партнёра подвоха. Но страха снова не было. Исключительно любопытство и заинтересованность в вариантах, что мог предложить ему адвокат, когда-то согласившийся помочь за определённое вознаграждение, а ныне решивший вновь напомнить о своём существовании. Он что-то замышлял, и Рэд пытался понять, насколько замысел придётся ему по вкусу, а настолько оттолкнёт.
Сам Рэд старался казаться беззаботным, поддерживая общение с Оушеном в тех рамках, что уже были знакомы им прежде, не пытаясь использовать методы новаторские, шокировав любителя эротических фотографий необходимостью совершения неожиданных открытий.
Тонкая душевная организация этого бы не вынесла.
Оушен искренне верил, что Рэд к убийству причастен косвенно, но не напрямую. Всего-навсего смылся из студии в нужный момент, дождался, пока наёмник сделает своё дело, пришёл и разыграл драму, достойную если не «Оскара», то номинации на него, как минимум.
Его мир рассыпался бы прахом, приди осознание, что не было никаких наёмников. Был только сам Рэд, наставляющий пистолет на того, кого он прежде считал ступенькой на пути к успеху, а ныне причислял к обузе, мешающей жить и радоваться жизни. Обузе, к счастью, оставшейся в прошлом.
Время, проведённое в тире, и навыки стрельбы, полученные там же, принесли свои плоды.
Достать оружие было сложнее, чем использовать его.
Но не невозможно, так что…
Избавляться от него вовсе не пришлось, оно стало достойным дополнением, неотъемлемой частью сценария.
Рэд с блеском выдержал общение с представителями закона, не отреагировал на странно-осуждающие взгляды, не почувствовал себя ничтожеством, как того хотелось бы другим. В крайнем случае, у него был запасной аэродром в лице адвоката, готового прийти на помощь и стать принцем, спасающим «деву в беде», но пока Рэд старался справиться своими силами. Он не чувствовал себя скованно, не собирался на допрос, дрожа и выкуривая одну сигарету за другой. Он вёл себя настолько уверенно, что некий тремор и смятение проявлялось в поведении служителей закона, но не в его поступках.
Прекрасно подобранная одежда, лёгкая небрежность в причёске — одна прядь вечно выбивается, остальные — сколоты на затылке. Белый плащ, белая водолазка.
Разговоры совсем не о высоком. Секс, наркотики и никакого рок-н-ролла. Поразительная дотошность и желание прицепиться к любой мелочи. Провокационные заявления, стремление ментально влезть в постель к погибшему и его последнему любовнику. Собственная жизнь напоминала сцену из культового фильма «Основной инстинкт», которую не знал и никогда не видел только ленивый. Рэд мог бы отыграть её не хуже Шэрон Стоун, и для того, чтобы у детективов, ведущих допрос, пересохло в горле, а стояк отбил способность здраво мыслить, даже не пришлось бы демонстрировать отсутствие нижнего белья, как это когда-то делала героиня киноленты. Но он не стремился своих собеседников возбуждать и не делал ставки на роман с кем-то из них, не черпал вдохновение в отношениях, оставляя данную привилегию другим. Он просто играл, с полной самоотдачей и любовью к делу. Он снова использовал людей. И они, сами того не понимая, следовали его желаниям, подчинялись, пополняли статистику.
Собственная непробиваемая уверенность в успехе к успеху и привела.
Но, конечно, кричать об этом на каждом углу Рэд не собирался, понимая, насколько это нелепый поступок.
Он предпочёл бы вообще никого к своим делам не привлекать, но, увы, приходилось пользоваться услугами посторонних.
Именно, что, увы.
Рэд смотрел на Оушена, кривя губы в улыбке и периодически поднося к ним бокал, наполненный до краёв мартини. Оушен не забывал подливать ему, а он не забывал выливать немного в горшок с пальмой, стоявший рядом, стоило только Брацловски отвернуться или отвлечься на очередной телефонный звонок.
— Ты прямо нарасхват сегодня, — произнёс Рэд, вновь улыбнувшись отрепетированной порочной улыбкой.
— Прости, — отозвался Оушен, немного по-женски закатывая глаза. — Дела никогда не оставляют меня в покое.
Рэд одарил его понимающим взглядом, и Оушен вновь скрылся в смежной комнате, чтобы переговорить с очередным клиентом, желающим получить консультацию прямо сейчас, неотложно, без промедления.
Сказать по правде, Рэду это только на руку играло. Проводя вечер в компании Оушена, Рэд успел неоднократно предаться воспоминаниям. Руки чесались невероятно. Отчаянно хотелось напоить Оушена шампанским с клофелином и, поняв, что дело сделано, свалить на все четыре стороны. Провалиться сквозь землю, чтобы господин адвокат его не нашёл, не затащил к себе домой, не принялся поить мартини, предлагая выпить то за себя, то за самого Рэда, то за обоих сразу. Иногда случались проблески разума, и он выдавал тосты нейтрального толка. О состоявшихся сделках, благополучном исходе дела, богатстве. Когда его тянуло в дебри романтических порывов, Рэд с трудом давил в себе рвотные позывы, пробуждавшиеся каждый раз, когда он понимал, к чему клонит Оушен и чего добивается.
