К слову сказать, я потом еще не раз забирался в этот раздел настроек. Не особенно то и приятно прогуливаться по коридорам громадной станции, когда вместо разноцветных ярких реклам перед глазами только серые, облезлые или того пуще - ржавеющие стены. Да и некоторые полезные, сервисные указатели какое-то время воспринимались нейросетью, как агрессивные. То есть подлежащие фильтрации.

Баннеры пропали. Можно было бы продолжить спуск на уровни с более высокой гравитацией, но я продолжал стоять у кабины лифта еще некоторое время. Просто тупо пялился на проходящих мимо по каким-то своим делам людей. Разных.

Боги! Какие же они были разные! С волосами всех цветов спектра. Татуировками и кибернетическими конечностями. Частично одетые или вовсе едва прикрывающие причинные места клочками ткани. Шумные, громко болтающие с кем-то невидимым прямо на ходу. Торопливые, или еле бредущие вдоль стен с отрешенным видом. Не передать словами. Скажу только, что привычные мне однотипные комбинезоны смотрелись в этом буйстве человеческой фантазии, как грузовой лихтер в одном строю с хищными крейсерами.

Поймал себя на мысли, что хочу обратно. В армию, в тесную каюту космической калоши, куда угодно, только не в этот людской водоворот. А потом просто приказал себе идти. Потому что назад дороги не было. И нейросеть уже не предупреждала, а грозила. Или даже угрожала опасностью отключения нанокомплекса. И как бы не пугала меня толпа, альтернатива - несколько месяцев в военном госпитале, была еще хуже.

Несколькими часами спустя, я как-то пообвык. Сидя за столиком небольшого коридорного кафе на втором уровне станции, выяснил вдруг, что могу совершенно неприкрыто разглядывать людей. Что называется: пялиться. И ничего мне за это не будет. Потому как прохожие, поймав мой пристальный взгляд, тут же опускали глаза или вовсе отворачивались.

А я даже почувствовал некую прелесть в изучении людей. В наблюдении за ними. В конце концов, это ведь я прилетел с Демоновой провинции, а не они все. Это мне чуть ли не все попадающее в поле зрения представлялось необычным и удивительным. А они в этом всем живут. Так что, сказать по правде, я пытался вычислить некий предел нормальности. Какую-то систему в облике туземцев, что позволила бы мне самому измениться. Слиться, наконец, с толпой. Не выглядеть в своем военном комбинезоне сантехником на ежегодном балу у Комиссара Славянского Союза. Больше всего на свете тогда я желал, что бы эти люди, штатские, приняли меня за своего.

И только потом, много дней спустя, до меня, наконец, дошло, что им всем абсолютно, то есть - совершенно и полностью - плевать на то как я выгляжу и что делаю. Ну, понятно, не конкретно я, а вообще все вокруг. Любые незнакомые люди. Если ты их не трогаешь, не лезешь к ним с вопросами, не проявляешь агрессии, или еще каких-нибудь эмоций по их поводу, то и им до тебя дела нет. Пока же, пришлось приложить определенные усилия, чтоб заставить себя не выискивать презрительные ухмылки в толпе, и заняться решением куда более насущного вопроса. А именно: где мне жить.

Доктор Леблан советовал не торопиться с выбором. Писал в своей инструкции, что идеальным вариантом для меня был бы номер в какой-нибудь среднего класса гостинице. Хотя бы на двое или трое суток, пока я не осмотрю несколько вариантов сдаваемого в наем жилья. Только я пришел к выводу, что этот вариант существенно снизит мой запас выживаемости.

Простая математика: апартаменты в отеле класса три звезды - то есть самого что ни на есть среднего - стоили не менее тридцати пяти кредитов в сутки. Или чуть больше ста за трое. В то время как эту же сотню можно было отдать хозяину обустроенного для жилья сектора, и спокойно жить целый месяц.

Доводы майора я считал вполне логичными, но сделанными исходя из неверных исходных данных. Это как будто бы высчитываешь подачу тела в двигатель корвета, сидя при этом в кабине штурмовика. Он-то, поди, думал, что я высажусь с лихтера донельзя утомленным долгим переходом в некомфортных условиях. А мне каюта показалась, хоть и небольшой, но вполне удобной и даже уютной. А уж сравнивая с ложементом штурмовика в дальних патрулях, когда неделями не вылезаешь из противоперегрузочного скафандра, так и вообще!

Так что отдых мне не требовался. Больше того, принятая на втором уровне гравитация в ноль семьдесят пять стандартной, благосклонно принятая наноботами и нейросетью, наполняла мышцы легкостью и энергией. А после чашки кофейного напитка с парой булочек, я готов был весь уровень на своих двоих обежать.

И, сказать по правде, придумал бы куда деть багаж, может и правда отправился бы пешком. Не смотря на то, что станция была не меньше пяти километров длинной и почти два в диаметре. Что, считая по формуле из ординарной математики S=2рrh, приводит нас площади самого большого, верхнего уровня в тридцать один и четыре десятых квадратных километров. Не мало, нужно признать. Вся военная база на Круитни занимала в десять раз меньше места. А на станции "Королев" еще и уровней было четыре. И пусть самый нижний значительно, пожалуй что и вдвое, меньше, но и то общее полезное пространство значительно превышало сто квадратных километров.

Так что пришлось отложить пешую прогулку на потом и вызвать такси.

Сюрпризы в тот день сыпались на меня сплошным потоком. Я, сказать по правде, думал, будто бы в станциях, занявших самые дорогие и выгодные позиции в четвертой и пятой лунных точках Лагранжа, уже давным-давно нет живых пилотов в такси. Все делают компьютеры в купе с умной автоматикой. Только реальность раз за разом вдребезги разбивала мои представления о мире.

- Куда тебе, мужик, - не слишком-то приветливо спросил грузный, усатый, с рыхлым и каким-то ноздреватым лицом, таксист, едва дверь скользнула в сторону. Благо он тут же сменил гнев на милость, разглядев на мне комбез военного образца. - Вояка что ли? На побывку, или выставили?

- Лейтенант в отставке, - тщательно выговаривая слова почти забытого языка, нейтрально ответил я. Сказать по правде, я не многое понял из его вопросов. Если о смысле "вояки" еще можно было догадаться, то "побывка" и "выставили" у меня никак с последними событиями жизни не ассоциировались.

- О! - непонятно чему обрадовался пилот. И, глядя куда-то в сторону, радостно поделился открытием. - По нашему балакает!

- Я с Белгорода родом, - пояснил я, сам себе удивляясь. Какие демоны меня дернули рассказывать о себе совершенно незнакомому, и, если честно, совсем не симпатичному мне, человеку. - Это рядом.

- Да я знаю, - громко засмеялся усатый. - Столица жо как-никак. Хто ее не знает!? К нам-то надолго, или так, погостить? Да ты залазь в салон, чего торчишь там, как антенна?! Сумки сюда вот пихай. Не боись, не пропадут...

- Я не боюсь, - удивился я. - С чего ты взял?

Уже с полвека, с момента окончания Семимесячной войны, и подписания всеми сторонами Договора Содружества, о преступности в станциях и планетных поселениях позабыли. Какой смысл в воровстве, если в любой и каждый момент времени твоя нейросеть сообщает всем встреченным устройствам о своем присутствии? Понятно, что люди есть люди. Бывает, что случаются и убийства, которые немногочисленная полиция расследует, используя опять-таки записи из хранилища оперативной памяти нейросети. И мне, например, не были известны способы как-либо заблокировать исходящий из головы сигнал идентификации. Ради собственной безопасности человечество пожертвовало частью персональной информации.

- Да это я так... - смутился таксист, от чего его выдающиеся усы печально обвисли. - Куда ехаем-то?

- Сектор два триста пять.

- К сербам штоль? - вскинул он кустистые брови. - А по выговору и не скажешь.

Мне, сказать по правде, было все равно, сербы в том секторе обитают, или еще какие-нибудь белорусы. Не видел особой разницы. Но не объяснять же было этому неопрятному незнакомцу, что сдаваемое там жилье наиболее полно подходило под заданные при поиске параметры. Среднее между самой низкой и самой высокой ценой аренды двухкомнатного бокса с санузлом и нормой расхода воды в тридцать литров составляло сто тринадцать и три в порядке кредитов в месяц. В секторе два триста пять, просили сто двенадцать. Ближайшие конкуренты просил сто семнадцать и девяносто восемь.