Так что Леблан был не совсем прав, когда утверждал, что я дважды везунчик. На самом деле - трижды. Как бы я добирался до Славянского Союза, если бы был демобилизован, например, в мае? Курьерские космолеты изредка гостили на базе, но пассажиров им брать запрещено.

Остальные астероиды, приютившие базы ВКСС, были много меньшими, и их состав не представлял никакого интереса для промышленности. Семьсот метров наибольшего диаметра у "3362-Хуфу", пятьсот у "2010-эСО-16", и по километру у "5381-Сехмета" с "2062-Атоном". И ни один из них не приближался к Глобусу настолько же близко, как ежегодно это делал Круитни.

А так, пять астероидных баз контролировали практически все обитаемое пространство Солнечной системы, включая совсем уж провинциальные зоны, вроде точек Лагранжа Глобуса, редких и не популярных поселений на Марсе или Весте в Поясе Астероидов, и Венеры с ее орбитальными оранжереями.

Наконец неповоротливый грузовик закончил маневр. За его кормой, из гигантских дюз растянулся многокилометровый выхлоп ионизированного вещества. Теперь восемь полных суток судно будет плавно разгоняться, и после еще десять - сказывается влияние огромного Глобуса - тормозить. Сказать по правде - совсем не плохо для посудины с массой покоя в полтора миллиона тонн. "Картофелина" медленно уползала назад, в прошлое, оставляя в памяти горькое послевкусие случившейся со мной несправедливости.

Но нельзя же вечно предаваться унынию. Потеряв среди множества таких же сверкающих во тьме точек крохотную искорку Круитни, я почти сразу и думать о ней перестал. Тем более что были куда более насущные темы для размышлений.

Передо мной лежал огромный, населенный сотнями миллионов людей мир. Человеческая Ойкумена, протянувшаяся от орбиты неприветливой Венеры до лун Юпитера. Десятки тысяч станций, сотни городов на Луне и Марсе, бесчисленное количество бороздящих пустоту кораблей. Масса мест в системе, где я только мечтал побывать. И куда так и не смог вырвался. Да я, если честно, вообще нигде дальше десяти дней разгона от базы не бывал. А если учесть характерную орбиту Круитни, так нужно будет признать, что все девять лет службы в ВКСС я чуть ли не на одном месте просидел.

Сказать по правде, было немного боязно. Вдруг лишиться привычного окружения. Очутиться, пусть и среди толп людей, но совершенно одному. Одному. Не в группе приютских, не во взводе курсантов, и не среди офицеров эскадрильи. Совершенно одному! Без кураторов, командиров и параграфов Устава. Без друзей, без цели и понимания обстановки. Самому принимать решения и способы их реализации. Быть свободным! О, это был сладкий страх. Холодок по спине, как тонкая приправа к отменному блюду из любопытства и осознания открывшихся вдруг возможностей.

При всей своей житейской необразованности, кое-что таки было известно о мире, куда нес меня длинный и нескладный утюг тяжелого грузовика. В конце концов, армия это не тюрьма. Регулярно бывая в увольнительных, а время от времени даже и в отпусках, приходилось мне бывать и в поселках, где жили сугубо штатские люди. В кубриках базы были установлены те же самые галоэкраны, что и у всех остальных граждан Содружества. И смотрели мы те же самые передачи. Спорили с однополчанами о политике, обсуждали последние достижения ученых, слушали ту же музыку. И если сериалы, что крутят по ГалТВ, настолько правдивы, как о том заверяли жены наших семейных офицеров, никаких особенных затруднений в процессе конверсии своей жизни я не ждал.

С другой стороны, многие аспекты жизни среди штатских прежде были от меня скрыты. Я чувствовал себя разведчиком в чужой стране с первоначальной целью: не привлекая лишнего внимания, натурализоваться на одной из станций. И быть готовым выполнить какое-то особо важное задание. Почему-то думалось именно так: там, среди людей, меня поджидает нечто очень значительное. Возможно даже - великое.

Но для начала неплохо было бы выбрать среди двух десятков станций Славянского Союза подходящую, снять жилье и найти работу. Программа-минимум, ни один из пунктов которой не должен вызвать какие-либо затруднения. Не должен, если точно знать как именно и по каким критериям выбирать.

На счастье, майор Леблан сдержал слово. Небольшой файл с по-военному лаконичной инструкцией был записан в банк памяти нейросети. И я надеялся, что с помощью подсказок опытного в житейских вопросах человека, не составит труда составить некую программу, которой можно было бы руководствоваться первое время. До тех пор, пока моего собственного опыта не будет достаточно для самостоятельного принятия решений.

В любом случае, грузовик, по своей незначительности не удостоившийся даже нормального имени, следовал на одну из промышленных станций Славянского Союза в четвертой точке Лагранжа Луны. Так что, желал я того или нет, путь в штатскую жизнь у меня должен был начаться оттуда. И за восемнадцать дней пути я намерен был составить какое-то подобие плана.

В училище учили, что всякое действие офицера начинается с плана. А тот, в свою очередь, обязан учитывать имеющиеся в наличии ресурсы. Грубо говоря, план должен каким-то образом совмещать желания и возможности.

С ресурсами у меня была полная ясность. Я отчетливо себе представлял, что любого реального шпиона для внедрения в чужое общество экипируют куда лучше. Но с другой стороны, мне-то, в отличие от того самого виртуального засланца, провала можно было не бояться.

Итак, чтение списка всего моего богатства не успело бы наскучить. Ибо заняло бы не больше пары минут. И первой строкой там значилась бы сводка-выписка с банковского счета.

Тридцать четыре тысячи пятьсот восемнадцать кредитов. И мне трудно было судить - много это или мало. Прежде я никогда об этом не задумывался. Каждого первого числа каждого месяца на счет капало тысяча сто. Плюс, последние два года, еще полторы сотни за "крылышки" мастер-пилота и сотня за лейтенантские звездочки. И если бы я вздумал экономить, сейчас владел бы состоянием превышающим сотню тысяч. Почему-то мне казалось, что с такой суммой на счету уж точно не пропадешь. Да только кто же мог подумать, что все так обернется?!

К деньгам я всегда относился... параллельно. Покупал то, что хотел, изредка устраивал вечеринки для однополчан и охотно угощал покладистых девушек в барах. Как и все остальные офицеры базы, изредка нарывался на штрафы и вместе со всеми скидывался на подарки к дням рождения. И всегда деньги были где-то там, а я всегда здесь. И наши пути не пересекались.

В общем, не имея представления о среднем уровне зарплат в Содружестве, решил, считать за норму ежемесячный доход в тысячу кредитов. Кроме некой отправной точки для расчета допустимых расходов, эта сумма давала мне еще и некую гарантию выживаемости. Даже при самом неблагоприятном раскладе, накоплений должно было хватить почти на три года жизни, что в три раза превышало срок, который я сам себе назначил на реализацию программы-минимум.

Несколько комплектов повседневных комбинезонов, нижнего белья и средств гигиены за ресурсы можно было вообще не считать. Вздумай я продать все это барахло, легко уместившееся в небольшой сумке, вряд ли выручил бы больше десятка кредитов. Тем не менее, для меня добротные военные вещи представляли определенную ценность. Они были удобны, и почти не отличались от того типа одежды что повсеместно носили гражданские.

А вот кейс-считыватель с без малого сотней инфо-чипов о всевозможных космолетах когда-либо сходивших с конвейеров или стапелей в Содружестве, я посчитал за настоящее сокровище. Базы знаний содержали не только заданные при постройке характеристики кораблей, но и экспертные заключения о возможной их модернизации. Вплоть до полной смены назначения.

Насколько мне было известно, на ремонтной палубе Круитни ни у кого из техников или инженеров не было ничего подобного моему набору. И без хвастовства скажу, что нет-нет, да давал туда один из серо-стальных кубиков "на прокат". Естественно - бесплатно. Пилоты в кубриках могли подшучивать над чумазыми мастерами с первой палубы, но ссориться с людьми, от которых зависит техническое состояние космолета, никто бы не рискнул. Я же, благодаря своему хобби, вообще принимался там за своего.